Кажется, эта мысль пришла в голову не ему одному. Люди тревожно озирались, готовые отразить нападение.

— Что будем делать? — спросил Раньер у лейтенанта.

— У меня есть задание, — ответил тот. — А этот уже никуда не денется. Едемте. Разберемся на обратном пути.

Это, наверно, было разумно, но пока они садились в седла, Раньера не оставляло ощущение, что за ними неотрывно следит чей-то пристальный жестокий взгляд.

— Вот они, — Луцио указал на белый огонь.

Небо на востоке едва-едва начало светлеть, но Раньер и сам видел темный силуэт барки, медленно двигающийся посередине реки. Течение здесь снова ослабло, и догнать судно уже не составляло труда. Дорога, освободившись от тисков ущелий и щетины лесов, шла пологим берегом, так что спуск к воде был нетрудным. Вдали плавно вырастали сглаженные очертания Второго Пригорка, как в народе называли один из Взгорьев Вилланова — череды холмов со срезанными вершинами, что обозначали начало приграничья. Пятый Пригорок был последним с реджийской стороны, Седьмой — первым виорентийским. Меж ними простиралась полоса Ничейной земли.

Они успели, несмотря на на все задержки. Пришло время действия. Раньер кивнул, отвечая на молчаливый вопрос сержанта.

Луцио пришпорил свою лошадь и взмахнул факелом.

— Эй, на барке! — заорал он во все горло, и Раньер невольно вздрогнул: так раскатисто звучал над водным простором голос сержанта. — Именем герцога Реджийского, бросай якорь!

— А⁈ — заспанно отозвались с борта. — Чего надо?

— Якорь говорю, бросай! — рявкнул сержант. — Герцогская стража требует!

Некоторое время на судне продирали глаза и переваривали услышанное. Потом началась возня, послышался плеск, и барка прекратила движение, качаясь посреди реки на легкой волне.

— Шлюпку спускай! — тут же потребовал Луцио.

— А ты кто? — с некоторым вызовом осведомились с кормы.

— Я лейтенант герцогской стражи! — ответил вместо Луцио командир «синиц». — На судне преступники! Спускай шлюпку! Немедля! Если не подчинишься — ты сообщник!

После недолгого промедления послышался скрип ворота, и вскоре от борта отвалила весельная шлюпка с двумя матросами. Когда она приблизилась к берегу, лейтенант приказал гребцам выбраться на берег. «Синицы» попрыгали в лодку — двое на весла, один на руль, лейтенант разместился на носу.

Раньер и Луцио заняли свободные места, оставив матросов под присмотром последнего «синицы» и стражников из Читта-Меньи. Шлюпка бодро пошла назад к барке, и Раньер с внезапной тревогой смотрел, как надвигается темный борт.

— Где капитан? — осведомился лейтенант, едва ступив на палубу, где кучкой стояли матросы.

— Здесь. — Плечистый чернобородый эклейдец выступил вперед. — Бенито Бальбоа.

— Лейтенант Камилло. Послан примо-квестором на поимку преступников. Где те люди, что вы взяли на судно в Реджио?

Капитан погладил бороду.

— Сошли, — спокойно ответил он.

— Сошли⁈ Где? Когда?

— Сразу, как мы миновали Красную скалу, еще до Первого Пригорка. Потребовали спустить шлюпку и отвезти на правый берег. Сказали, что там ждут. Что они натворили?

— Шулерство. Недозволенное ремесло. Убийство.

Эклейдец слегка приподнял бровь.

— Надо же, — проговорил он. — Никогда бы не подумал. Такие приличные люди.

Лейтенант не удовлетворился столь краткими объяснениями.

— Кто правил шлюпкой? — спросил он, сурово оглядывая команду.

— Вот он, — капитан показал на одного из матросов — Он греб. Тот, что был на руле, сейчас на берегу с вашими людьми.

— Ты кто? — уточнил лейтенант. — Звать как? Рассказывай, куда отвез пассажиров.

— Якопо, — представился сутулый матрос. — А чего рассказывать? Свезли на берег всю компанию и вещички ихние да назад вернулись. Они остались, мы ушли. Все.

— Где они высадились?

— А сразу, как миновали камни. Только-только река успокоилась. А куда дальше двинулись, не ведаю. Все трое были у берега, когда мы отплывали.

— Трое⁈

— Ну да. Бабка, красотка и ейный муж, — загибая пальцы, перечислил матрос.

— А рыжий⁈ — встревоженно спросил Раньер.

— Так он еще раньше сошел. После Реджано. Прямо с борта сиганул и поплыл на левый берег.

— На левый берег? Зачем? — Раньер встревожился еще сильнее. — Там же никто не живет.

— Да кто ж его знает, — отозвался матрос. — Видать, с заумью парень.

— Я должен обыскать судно и убедиться, что вы говорите правду, — сказал лейтенант.

— Обыскивайте, — спокойно согласился капитан. — Мы честные труженики, запретного не везем, никого не покрываем.

Командир сделал нак подчиненным, и те рассыпались по барке. Раньер, следуя за одним из «синиц», спустился по лесенке в трюм. Здесь было невыносимо душно и так мало света, что пришлось подождать, пока глаза привыкнут к моргающей свечке в фонаре.

«Синица» отправился налево, Раньер — направо. Подеста протискивался по узкому проходику между штабелями мешков и тюков. Так он добрался почти до самой стены. Что-то белело на грязных досках.

Раньер нагнулся и поднял вещицу. Это был маленький гребень, какие женщины втыкают в волосы, чтобы удерживать прическу. Вырезанный из гладко отполированной молочно-белой кости, с изящной резьбой по краю: узор напоминал морские волны, над и под которыми шел орнамент из трех переплетенных волнистых линий, чьи концы были увенчаны стрелами.

Два зубца были отломаны и, видимо, давно, поскольку скол успел сгладиться и потемнеть. Раньер подержал вещь в ладони, словно надеясь, что та подскажет что-то о своей хозяйке. Но что могла сказать столь пустая вещица?

Однако он убрал гребень в поясную сумку. Зачем? Вряд ли он мог дать ясный ответ на этот вопрос. Так, не найдя более ничего и никого, он вернулся назад на палубу, где уже собрались остальные члены отряда, усталые и разочарованные. Погоня снова зашла в тупик.

Бледная полоса на востоке стала шире. Потрескивали факелы. Капитан барки равнодушно смотрел вдаль. Нужно было решать, что делать.

— Я могу двигаться дальше? — спросил Бенито Бальбоа. — У меня грузы. У меня заказы. У меня расписание на весь сезон…

— На все четыре стороны, если сумеете, — недовольно проворчал командир «синиц».

— Лейтенант, — позвал Раньер. — Предлагаю вам и моим людям вернуться к Красной скале и обыскать окрестности.

Командир «синиц» угрюмо кивнул, соглашаясь.

— А мы? — уточнил Луцио Марр.

— Мы? — Раньер сделал паузу, словно размышляя, но на самом деле он уже все для себя решил.

Изуродованный труп, найденный ими в чаще, лежал на земле, приписанной к селению Маджоро. Возможно, он и вовсе не имел отношения ко всей этой истории. А, возможно, имел самое прямое. Но это уже не его забота. Пусть здешний подеста сам разбирается с со своими покойниками, а лейтенант ищет по чаще беглецов.

Он, Паоло Раньер, пришел сюда за другим делом. Рыжий отправился на левый берег, унося монету. Почему? По своим делам или из-за того, что нашептала ему в своем безумии Эмилия? И если второе, где его следует искать…

— А мы с тобой, — ответил подеста, обращаясь к сержанту, — возвращаемся домой. Левым берегом.

Сказать проще, чем сделать.

Брода поблизости не случилось. Человека можно перевезти через реку на лодке, но что потом — топать пешком по болотистым низинам?

Луцио вызвался плыть с лошадьми, а это значило — ждать рассвета. Раньера переправили на шлюпке, после чего барка наконец снялась с якоря и вскоре исчезла за излучиной реки, мигнув на прощание белым кормовым фонарем. Чуть позже растаяли ночи факелы стражников.

Подеста остался на болотистом берегу в предрассветном сумраке. Он наломал тростника и развел огонь. Пламя никак не желало разгораться, и Раньер извел почти весь огненный камень.

Он сидел, ломая зачерствелую уже сырную лепешку, запивал водой, разбавленной вином, и перебирал невеселые мысли, что вереницей лезли в голову.

Странно. Он никогда в жизни не оставался настолько один. В городе ты знаешь, что вокруг люди: в доме, на улице, по соседству. Иногда людей чересчур много и деться от этого некуда. Но чаще это многолюдство даже спасает от себя самого. Но вот сейчас, когда вокруг лишь земля, вода и небо, ты кажешься себе просто никчемной пылинкой по сравнению с равнодушным простором вокруг.