Такие заведения весьма ценят деловые люди, не слишком знатные дворяне и зажиточные почтенные матроны, совершающие паломничества по обету вместе с выводком детишек и когортой служанок.

Когда Рико ду Гральта поднялся по ступеням и решительно отворил дубовую дверь, мальчишка для услуг безмятежно дремавший на скамье у порога, встрепенулся и несколько ошалело уставился на гостя. Потребовалось некоторое время, чтобы он наконец признал запоздавшего постояльца и пожелал ему доброй ночи.

Обменявшись с пареньком несколькими словами, Рико поднялся по лестнице на второй этаж, прошел по узкому коридору и без стука отворил последнюю дверь слева.

— Наконец-то! Явился!

Молодая женщина, сидевшая на кушетке у окна, развернулась к двери и с укором поглядела на вошедшего. Огонь свечи играл на ее смуглой коже и зажег опасные искорки в глубине глаз.

— Это так почтительная и добродетельная жена встречает своего супруга и повелителя⁈ — грозно вопросил Рико, останавливаясь у порога и бросая плащ на стул.

— Так встречают загулявшего муженька, который неизвестно где шлялся весь вечер и вернулся навеселе! — отрезала женщина. — Какое почтение⁈ Радуйся, что не запустила в тебя совком для угля!

Она спрыгнула с кушетки и легким, танцующим шагом направилась навстречу, упрямо задрав подбородок. Несколько мгновений они в упор рассматривали друг друга: он — насупленный, с напряженными скулами и упрямо выпяченной нижней челюстью, она — грациозная, тонкая, с капризно-ироничной улыбкой на загорелом лице. Длинные светло-русые волосы, рассыпавшись по спине, вились пушистыми прядями

Внезапно Рико расхохотался и без церемоний сгреб женщину в объятия, оторвав от пола.

— Привет, солнышко!

В ответ она безжалостно прошлась пальцами по щетине на его голове.

— Привет, Ри!

Последовал долгий поцелуй, который обе стороны не торопились прерывать. Наконец женщина легонько шлепнула Рико по плечу.

— Ну, все, все, поставь меня обратно, Ри! Поставь уже!

Тот послушался и с расслабленной улыбкой усталого человека, наконец-то обретшего приют, упал в кресло. Женщина уселась на подлокотник.

— Скучала? — спросил Рико, окидывая взглядом не слишком просторную комнату

— Конечно, скучала. Настолько скучала, что решила наконец заняться нашими делами, — она небрежно кивнула в сторону кушетки, на которой лежала растрепанная записная книжка, стояла шкатулка с бумагами и валялся карандаш.

— И думается, преуспела.

— По крайней мере, отчетливо поняла, что мы бодро катимся к финансовой яме. Нужно что-то срочно предпринимать. Деньги тают, Ри. Почти все, что мы выручили в Фортьезе, уже разошлось.

— И скоро растают последние. Я отдал задаток Джованне Сансеверо.

— То есть вы договорились? И что? Рассказывай!

— Чуть позже, солнышко. Надеюсь, ты ужинала?

— Ты же знаешь, я не люблю ужинать в одиночестве. А вот ты, судя по всему, уже где-то угостился пивом. Вы, что, решили обмыть сделку?

Рико вздохнул.

— Если бы. Пиво я пил с нашим дорогим и неизбежным краснозубым злом.

— Что⁈ Йеспер здесь⁈ — изумилась женщина — Но почему⁈ Что случилось?

— Он поведал дивную историю о своем бегстве от банкирской стражи. Последние дни он шлялся по пограничью, чтобы оторваться от преследования. После чего вдруг решил, что должен идти сюда. Сдается мне, он просто собрался как следует погулять напоследок.

— Он бросил джиора Танкреди одного! Пусть только появится здесь — я ему голову оторву.

— Не поможет. Да он и не появится. Я предупредил, что в гостинице фоддеровские стражники. Надеюсь, он осознал опасность.

— То есть он сейчас бродит по Реджио…

— Оборванный, поддатый, с фонарем под глазом и твердым желанием развлечься? Да, именно так, солнышко.

— И ты позволил?

— А что, я должен ловить его за шкирку каждый раз, когда он устремится в бордель? Да он и слушать не станет. Танкреди — единственный человек в мире, способный его на время угомонить. Я же могу разве что треснуть его кулаком по макушке, когда он станет слишком опасен для мироздания и себя самого.

— Все равно, я ему уши надеру, — решила Франческа и тут же продемонстрировала, как именно она это проделает.

— Ай! Меня-то за что⁈

— На всякий случай. Чтобы не велся на дурные примеры.

— Вот так всегда. Где справедливость? Разгульничает и пакостит Йеспер, а кнута получаю я.

Франческа наклонилась ниже, так что ее волосы упали Рико на лицо.

— Но уж зато и пряники все твои, — игриво прошептала она.

— Да что ты говоришь…

Снаружи раздался пьяный вопль.

Они вздрогнули и повернулись к открытому окну. Занавеси легонько трепал жаркий ветер.

— Что еще такое? — недовольно проворчал Рико. Он поднялся из кресла и, в два шага оказавшись у окна, отдернул занавеску. Франческа встала за его плечом.

— Иди сюда, старьевщик!

Сцена, представшая перед ними, была обыденна и безобразна одновременно.

Окно смотрело на внутренний двор — просторный, пыльный прямоугольник вытоптанной травы с колодцем посредине. По двору размашистым шагом двигался здоровенный детина, явно пьяный до безобразия, без куртки, в сорочке, выпущенной из штанов и залитой на груди вином. В руке детина держал широкий ремень, то и дело щелкая им, точно погонщик волов — бичом. От детины пятился щуплый парнишка, взъерошенный и потный. Он довольно бойко уворачивался от ремня, прижимая к себе кожаную торбу, порванные лямки которой волочились по земле.

Убежать парню было некуда — детина перегораживал путь к двери внутрь гостиницы, а ворота по ночному времени были уже прочно заперты. Разве что перемахнуть через забор, но тогда пришлось бы выпустить ношу из рук.

— Мусорная крыса, а не солдат! Ничего, сейчас вразумлю!

Детина примерился и быстрым ударом хлестанул парня по кулаку. Тот взвыл и разжал пальцы. Сумка шлепнулась в пыль. Парнишка рванулся поднять, но новый укус бича, ужалив под колено, сшиб его с ног. Детина сцапал сумку за лямки и, размахнувшись, швырнул в колодец.

Парнишка взревел и бросился за торбой, но детина пнул его в живот — легко, как отшвыривают надоедливого щенка. Не удержавшись, парень покатился по траве, и детина немедленно приступил к вразумлению — ремень щелкал и щелкал, опускаясь на спину, плечи, ноги.

Парень крутился, точно уж на сковородке, закрывая лицо руками. Выл сквозь зубы, но пощады не просил.

— Ты у меня запомнишь, бес греардский!

Вокруг стучали ставни — разбуженные постояльцы пытались понять, что случилось.

— Эй, горлопан! — крикнул Рико, упираясь руками в подоконник. — Унялся бы ты!

— Пасть закрой! — огрызнулся тот, не прерывая трудов. — А то и ты огребешь!

— Я сейчас выйду и поглядим, кто огребет! Оставь пацана!

— О, Благие, только не это! — почти простонала Франческа.

— Лукас, прекратите! — новый голос перекрыл крики, ругань и щелканье ремня. В двор, шлепая домашними туфлями, выбежал очень полный мужчина. Он придерживал у горла плащ с оторочкой из черной лисы, накинутый на шелковый беррирский халат.

— Он мой человек! — рявкнул детина, вновь щелкая ремнем. — Я вправе его учить!

— А вы мой человек! И прежде всего вы человек Иеремии Фоддера и вы сейчас позорите его имя! И если вы сейчас же не прекратите, то я прикажу связать вас и бросить в погреб! Идите проспитесь! Вы нужны завтра поутру! У нас дела и они не терпят!

Детина встал, качаясь на дымном ветру, как некий исполинский вид тростника.

— Дела, — пробормотал он. — Ваша правда, дела, джиор… Окончен урок. Завтра продолжим… А ну, что вылупились, дармоеды⁈

Последнее относилось то ли к приникшей к окнам публике, то ли к группке солдат в синем, что столпились у задней двери. Позади, у косяка, жался долговязый белокурый отрок с тонкими, словно у девушки, чертами лица и едва пробивающимися усиками.

— Томмазо, — окликнул его толстяк. — Помоги Вейтцу!

Но парень уже поднялся с земли. Он стоял, тяжело дыша и отирая кровь с щеки. Когда отрок приблизился — медленно и без всякого желания — парень оттолкнул протянутую ладонь и, скривив разбитые губы в усмешке, что-то пробормотал. Подросток дернул плечом и отступил назад, заложив руки за спину.