Многие тогда отравились и умерли. Окрестили его Ягой, сторонились, ибо слух пустили, что она на тот свет всех отправляет. А он и женщинам до Черномора часто помогал, и детей травками поил, чтобы сильными росли, а не умирали, воинов на ноги ставил, раны залечивал примочками… Характер у него, конечно, на любителя был. Но это только на первый взгляд. Вроде холодный, неприступный, а всё равно всем поможет, подскажет, чаем напоит, накормит. И уютный он очень, если дверь в его обитель не выламывать. Я уже и не вспомню, чего мы с ним не поделили когда-то… — Есения тихонько усмехается. — А потом разошлись окончательно. Мы воевали, а Ёкки, который для всех с Большой Земли стал Ягой, куда-то перебазировался со своей землянкой. Тогда думали, что всё-таки достали его маги и убили. Но раз избушка здесь… Скорее всего возвращался на Буян, пока тот ещё был открыт и жив, и забрал её оттуда. Может, летать научил, а может, к ступе привязал и перетащил. У неё грузоподъемность прекрасная. Напитал древесину очередным отваром. Тогда на Буяне все смеялись, что намудрил Ёкки, сделал из обычной деревяшки что-то настолько сильное, что аж бесполезное. Прямо как маги с Большой Земли. Они же те ещё любители бесполезной мощи…

Есения замолкает, с удовольствием вслушиваясь в тишину и наблюдая за полубессознательным состоянием всех присутствующих. Ей всегда нравилось рассказывать истории так, чтобы присутствующие могли ещё и видеть их перед своими глазами. Чтобы картинки мелькали, сменяясь, чтобы чувствовалась ленивая лёгкость, которая бывает в моменты, когда вот-вот провалишься в сон. Нравилось удерживать магов в таком состоянии. Это ведь не просто интересный рассказ, но ещё и потрясающий отдых для сознания и тела. Есения с радостью бы только так и использовала свой талант, но слишком уж часто приходилось в рассказы добавлять некоторые незаметные детали, которые заставляли магов сходить с ума или против воли обездвиживали их.

Можно ведь рассказывать о чём-то приятном, но картинки показывать совершенно другие. Или в нужные добавлять элементы, которых быть не должно. Рассказываешь о том, как человек ложкой зачерпывает кашу, а визуально посылаешь сигнал о том, как он топором рубит пюре. Бессмыслица, заставляющая мозг сходить с ума и тратить все силы на то, чтобы понять и привести картинку к норме. А в это время очень удобно доставать информацию из мага или обезвреживать его. Но чаще — уничтожать.

Коротко вздохнув, Есения осторожно касается пальцами щеки Арсения, который тут же поворачивает голову и смотрит с такой нежностью и преданностью, что у Есении аж что-то покалывает внутри. Её Арсений. Доверительно отдавшийся баюканью, хотя мог бы и не поддаваться. Есения в него не целилась. Она в принципе рассказывала не для того, чтобы довести всех до состояния тряпочки. А получилось… Есения качает головой и осторожно утыкается носом в щёку Арсения. Он всё понимает, чувствует, но совершенно расслаблен и податлив. Добровольно. С максимальным доверием. Зная, что ничего плохого не случится и можно доверить целую жизнь…

Лес недалеко от Московии. Очень поздняя ночь, плавно перетекающая в утро.

Зевнув, Арсений подкидывает веточек в костёр и вновь заглядывает в подпространство. Тепловой купол мерцает сверху, одна из голов Горыныча уткнулась в землю и дышала на неё, подогревая, Серёжа спал на рюкзаках, Птахов свил гнездо в волосах Дениса и тоже дремал, а Есения свернулась калачиком возле Арсения на еловых ветвях, которыми они накрыли землю, прежде чем укладываться. Вокруг такая же тишина, как и вечером. Ни движений, ни каких-либо энергетических всполохов, словно сильнейшие Московии не собирались вчера их арестовывать. Подозрительное спокойствие.

После Есеньевского рассказа было решено не продираться в потёмках до избушки, а хорошенько отдохнуть, отогреться, немного поспать и с утра двинуться в путь. Всё же намного проще обороняться, когда уже занял какую-то позицию, да и если у избушки поджидает засада, то лучше идти с полными силами, а не выдохшимися после тяжёлого дня. Арсений в засаду не особо верил. Далеко, достаточно бессмысленно и совсем не в стиле Стражей. Вот если бы они на входе в лес поджидали, или шастали бы по нему в поисках… Есения же верила во всё сразу и ждала атаки в любую секунду. Она даже собиралась всю ночь стоять и охранять чужой сон, но Арсений уговорил её немного отдохнуть, согласившись на то, что вместе с ним подежурит одна из голов Горыныча. Кажется, это был Син. Мэди спал, а Декс дремал, подогревая землю. Идиллия. И мир такой тихий…

Арсений забирается пальцами в волосы Есении и начинает мягко массировать кожу головы. Привыкший к городскому шуму и суете, здесь он ощущал себя намного лучше, легче, спокойнее и словно на своём месте. Даже множественные переплетения энергий не раздражали глаза, чужие мысли не нервировали и не было тяжести от количества чужих ощущений и чувств. И время словно замедлилось, стало более тягучим, как мёд, перетекало неспешно, оставляя такие необходимые мгновения на подумать. Города — это прекрасно, но не для постоянного нахождения магов. Всё же прогресс, при всех своих плюсах, очень сильно влиял на способности и на возможности. Маги олюдели не только из-за попыток упростить управление энергиями, но и из-за собственной лени. Никто ведь не запрещал изучать древние приёмы, но зачем это делать, когда всё доступно и без усилий?

— Нам… — Есения взъерошенным воробушком поднимается на локте и озирается по сторонам.

— Чшшш… — Арсений подсаживается ближе и с тёплой улыбкой прикрывает глаза. — Всё тихо.

— Хорошо. — Есения окончательно садится, хмуро смотрит на спящих, касается своим лбом Арсеньева и пропускает сквозь себя энергию. — Уйду в лес подальше от магов на месяц отсыпаться, если это всё закончится и мы выберемся живыми…

— Не если, а когда. — Арсений медленно качает головой, потираясь носом об Есеньевский. — Вместе уйдём. Найдём домик, отдохнём там. Или Буян отыщем и туда махнём…

— Буян в лучшем случае закрыт. — Есения тяжело выдыхает. — В худшем — разрушен.

— Откроем, починим. — Арсений отстраняется и тепло улыбается. — В крайнем случае новый построим.

Есения тихонько усмехается и обнимает Арсения, подпитывая энергией. Переживает или предчувствует, что впереди их ждёт что-то долгое, сложное, силозатратное и опасное. Старается взять от последних спокойных мгновений максимум. И молчаливо сказать о том, как сильно скучала, как рада, что сейчас практически так же, как было когда-то, как много всего чувствует и как будет стараться не допустить очередной смерти…

Последнее Арсению странно. Он прекрасно понимает мотивацию Есении и её желание предотвратить неизбежное, но ведь даже если бы она в лепёшку расшиблась, то ничего не смогла бы сделать. Арсений не понимает, откуда это знает, зато точно уверен, что противостоять его смертям было просто невозможно. Это что-то выше и сильнее обычных досадных случайностей и проклятий. А ещё Арсений почему-то был уверен, что отстроить новый остров не такая уж и проблема, особенно, если взять за основу что-то уже существующее. Да, Буяном оно вряд ли станет, но если перенаправить потоки энергий, то вполне возможно сотворить что-то похожее. Тихое, спокойное, благоприятное для магов и волшебных существ.

— О чём задумался? — Есения проводит пальцем по руке Арсения, оставляя светящуюся дорожку, и отстраняется, заглядывая в глаза.

— Надо народ поднимать. — Арсений вновь тепло улыбается и убирает волосы с Есеньевского лба. — Скоро светать начнёт.

Горыныч вчера обмолвился, что у Яги в избушке возможно окажутся не только полезные травки, в том числе и с Буяна, но и множество записей, которые в теории могут помочь снять проклятие, но Арсений почему-то чувствовал, что не записи им нужны. И даже не травки. Словно в избушке может быть что-то ещё, что необходимо забрать. У него в целом последние сутки ощущение бесконечного дежавю и прескевю. Словно уже ходил по этим лесным дорожкам к избушке Яги и вот-вот вспомнит то самое слово, которое точно знает, которое вертится на языке, но никак не улавливается, чтобы произнести его. И объяснить никак.