— Нет никаких причин для вмешательства. — Судья с таким же непроницаемым выражением лица и полным отсутствием эмоций скользил взглядом по магам.

— Да я…

— Влад. — Пётр Алексеевич кладёт руку ему на плечо, мягко осаживая. — Нового главу Тьмы мы сейчас вряд ли отыщем.

Князев раздражённо машет рукой, дёргает плечом, скидывая руку главы Света, и садится обратно на стул, явно желая вытащить пару органов из Судьи. Пётр Алексеевич, если честно, полностью разделяет его негодование, но… Спорить с Судьями настолько же бесполезно, как пытаться вычерпать ложкой океан. Они в принципе не особо вступают в обсуждения чего-либо. Просто молча устраняют всех несогласных с правилами.

— Атака с воздуха. Огнём. — Даша хмуро смотрит на хрустальный шар. — У них дракон.

— Это Змей Горыныч. — Влад с каким-то маньячным блеском в глазах уставился на стол. — Я бы такую зверюшку к нам взял…

— Эта зверюшка сейчас атакует твоих магов. — Пётр Алексеевич тоже внимательно следит за перемещениями огромного крылатого ящера.

— Да наплевать. — Влад отмахивается от главы Света.

Пётр Алексеевич морщится, но ничего не говорит по поводу такого цинизма. Ни для кого не секрет, что Князев без каких-либо проблем и весь офис продаст ради диковинного фамильяра. Что ему двадцать слабых магов, когда за Арину он около тысячи положил? А тут Горыныч… Сказка, миф, плод чьего-то воображения, то, чего не должно существовать! Пётр Алексеевич и сам с радостью бы пообщался с этим фамильяром, но… Есения такого живым точно не отдаст. Где только нашла его? Или всё это время где-то прятала? Вздохнув, Пётр Алексеевич ныряет в подпространство, вновь обращаясь к архивной информации.

Сказки, предания, легенды… И очередные трупы сразу после смерти жертв и пропажи Силы. Никаких свидетелей. Только косвенные факты, которые никак не доказать, но чуйка буквально кричала о том, что змей заметал за собой следы и уничтожал всех свидетелей, которым могли поверить. Получается, вместе работали. Переглянувшись со Владом, Пётр Алексеевич вновь отходит к окну. Его мутит от щенячьего восторга Князева. В лесах прямо сейчас умирают их люди. Во имя огромного дела, во имя мира, но умирают. А он сидит и восхищается мощью, что уничтожает верных магов залпами яркого пламени.

— Тут это… — Эмиль задумчиво чешет затылок. — Избушка, кажись взлетает. Её к ступе походу привязали…

В квартире на несколько секунд повисает звенящая тишина, а затем гул голосов заполняет всё пространство. Маги восторгаются, пугаются, не понимают, что делать, пытаются просчитать и продумать хоть что-то… А Пётр Алексеевич смотрит на оконное стекло, видит, как эта конструкция с трудом поднимается, словно вот-вот развалится, и чувствует, как опускаются руки. Они не могут сделать ничего. Патруль не успеет добежать до места, ближайшие маги слишком слабы и, скорее всего, мертвы, куда это всё летит — неизвестно, зачем, почему, что с этим всем делать…

— Арсений. — Пётр Алексеевич прикрывает глаза, сглатывая. — Если ты меня ещё слышишь… — Он хочет достучаться, убедиться, что в его сотруднике осталось хоть что-то из настоящего Арсения, не задурманенное, не переписанное, что его можно ещё вернуть и спасти, но слова застревают в горле, и горькое осознание, что нет в том маге больше Арсения, оседает налётом на каждой клеточке тела.

— Мы теряем её! — Даша не отрывается от шара, пытаясь не потерять из вида улетающих.

— Движение на земле! — Эмиль непрерывно крутит пиалу.

— Энергия застывает! — Олеся хватает то одно, то другое.

— Змей улетает!

— А ну-ка тихо! — Пётр Алексеевич разворачивается к паникующим подчинённым, которые даже не представляют, за что им хвататься и как вообще реагировать на всё происходящее.

От Влада в этом смысле толку ноль. Пока лично ему чужие нервы не приносят дискомфорта — плевать. Пусть хоть в истерике бьются. Медленно проведя рукой в воздухе и шепнув себе под нос пару заклинаний, Пётр Алексеевич растягивает вокруг квартиры успокаивающий купол. Судя по тому, что избушка реально улетает и всё сильнее теряется, быстрота реакций сотрудникам не понадобится. К тому же, они почему-то улетают в совершенно другом направлении.

— Пётр Алексеевич! — Макар с лёгкой растерянностью на лице заходит в комнату. — Все маги живы. В лесу обнаружили Костина. Сказал, что взяли в плен, а потом просто выкинули. Обращались хорошо.

— Я тоже умею хорошо обращаться, Светлый. — Влад усмехается. — Особенно, если мне нужно усыпить бдительность.

— Костина доставить лично мне в руки. — Пётр Алексеевич кивает, соглашаясь со Владом. — Не расслабляться! Продолжаем попытки отыскать избушку. Она еле поднималась! Вряд ли улетит далеко.

— Маги с соседних городов будут полностью готовы примерно через час.

— Орехов, — Влад смотрит на подчинённого, — двадцать минут вам на всю подготовку. Эти улетели либо для того, чтобы обойти нас и ударить с неожиданной стороны, либо Есения добирает последние крупицы, и так же вот-вот ударит.

— Как только обнаружим, бьём на поражение. — Пётр Алексеевич обводит взглядом всех присутствующих. — Никаких разговоров. Никаких вариантов. И мы обязаны найти их первыми. Работаем.

Буян. Предрассветные сумерки.

— Арсений…

Избушку трясёт так сильно, что кажется она вот-вот развалится и упадёт прямо в океан, который с головой захлестнёт их своими водами, не оставляя вообще никаких шансов на спасение. Рукой Есения придерживает голову Арсения, сидя возле него на коленях, а сам Арсений в прямом смысле слегка левитирует над полом. Явление весьма редкое, и крайне тревожное, ибо левитирующий маг — либо очень сильный и владеющий древними техниками, либо такой же сильный и… мёртвый. Смерть обычных магов практически ничем не отличалась от человеческой смерти, кроме выхода энергии и воспарения её. В случае с сильнейшими и Буянорождёнными можно было изредка наблюдать, как их тела сами по себе немного отрывались от поверхности и парили из-за той самой выходящей энергии, которой обычно настолько много, что она начинала тянуть за собой тело. И если учесть, что Арсений сейчас вряд ли способен провернуть фокус с левитацией…

Есении хочется кричать. Скулить, разнести эту избушку самостоятельно, провалиться вслед за ним в небытие, сделать хоть что-то, чтобы он очнулся, но получалось только загнанно дышать и оглядываться по сторонам, судорожно перебирая в голове абсолютно всё, что она когда-либо видела, знала и не знала. Безжизненность Арсения разъедала Есению изнутри. Невыносимо медленно и мучительно. Она уже просто не могла видеть спокойно прикрытые веки, чуть приоткрытые губы, умиротворённую бледность. Казалось, что секунды растянулись в вечность…

А потом она почувствовала сильный удар.

И услышала, как травяная пыль взметнулась вверх, а затем медленно начала осаживаться на все поверхности.

Чувствуя себя в абсолютном вакууме, Есения медленно наклоняется к Арсению и касается его лба своим, а с губ нервным шёпотом срываются строчки их песенки. Как мантра. Как молитва. Как безмолвный крик о помощи, надежды на которую умерли ещё тогда, в самую первую Арсеньеву смерть. Есения одна. Опять. Снова. В тишине и боли, раздирающей изнутри. Настолько сильной, что она даже не чувствуется, словно стала такой же частью тела, как рука или нога. Это как тронуть горячую воду и ощутить холод. Боль, разумеется, догонит. И осознание настигнет тоже, накрывая лавиной, отключая сознание и переводя организм в режим выживания. Но, к счастью, это будет потом. А пока…

Вокруг что-то вновь шумит, слышатся какие-то голоса, что-то хлопает, кажется, что кто-то пытается касаться плеча, как-то тормошить, но Есения лишь дёргает этим самым плечом, стряхивая назойливое касание, и машет рукой, отгоняя неизвестно кого. У неё Арсений. Здесь, рядом, ещё тёплый. Есения пропускает сквозь себя всю энергию, передавая её Арсению. Его нужно вытащить. Опять. Снова. Любой ценой. Не обращая внимания на шум, на происходящее, забыв о том, что они сейчас в разваливающейся избушке. Есении плевать. Хоть руины, хоть яма. Главное вытащить. Отдать всю себя, но вытащить.