— Это была не первая наша встреча, Кэс Эну. — Арсений касается пальцами щеки Есении и мягко поворачивает её лицо к себе. Меч, который он всё ещё придерживал второй рукой, вздрагивает, очищаясь от многовековой пыли и грязи, и вновь сияет и блестит, готовый в любой момент помогать вершить правосудие. — Мы виделись задолго до той битвы…

Избушка Бабы Яги. День.

— Мы не могли видеться «задолго» до той битвы. — Есения хмурится, косясь на блистающий меч. Внутри всё вздрагивает от воспоминаний о том, сколько же крови он пролил. — И «задолго» в нашем случае весьма растяжимое понятие, а если учитывать твоё многовековое беспамятство…

— Иди сюда.

Арсений кладёт вторую руку на щеку Есении, приближается, касаясь своим лбом Есеньевского, и прикрывает глаза, пропуская немного энергии. Со всей нежностью и теплом, мастерски успокаивая. Есения, увидев избушку Яги, не могла отделаться от поганой разъедающей тревоги. Отчаянно хотелось развернуться, хватая Арсения за руку, и убежать куда подальше. Не потому, что избушка опасна. Не потому, что испугалась Ёкки. Сами по себе они угрозы не представляли. К тому же, сейчас в этом лесу более безопасного и спокойного места найти не получится. Домик хоть и видно, но чужих внутрь он не пустит. А если рискнут силой штурмовать, то получат в ответ окорочками, и все их силы обернутся против них же. Ёкки не дурак, защиты всегда ставил профессионально и качественно. Идущий с добром вряд ли что-то заметит, а вот тот, кто несёт разрушение, от своей же силы и погибнет. Принцип зеркала. Просто. Действенно. Мощно.

И Есении радоваться бы, что они наконец в безопасности, а не посреди холодного и мокрого леса, но здесь столько всего с тех времён, столько Буяновского, что впускать Арсения, которого может с любой мелочи увести в неконтролируемый выброс сил, ужасная глупость. И всё же она на неё пошла, доверившись своему магу. Давно забытое чувство, когда вёл в основном Арсений, а Есения жадно впитывала каждое слово, каждое движение, каждый взгляд. Шла за сильным магом, который манил своей всеобъемлющей Тьмой, сквозь которую так и сочился Свет. Училась у него, засматривалась, забывая обо всём, когда они отдыхали в безопасности, могла спокойно и беззаботно расслабиться…

А потом пришлось резко повзрослеть, хотя казалось, что и так давно взрослая, и взять полный контроль в свои руки. Арсений никогда не тянул одеяло на себя и на роль главного не претендовал, но за ним хотелось идти. Хотелось слушать его и делать именно так, как скажет он. Есения и тогда, бывало, брала на себя роль главной, но это всегда было с осознанием, что Арсений всё равно рядом, даже если его унесло куда-то в очередной раз. Тогда у Есении была возможность расслабиться. До первой Арсеньевой смерти. А после — шок, непонимание, раздирающая боль изнутри, забытие, пробуждение, вновь непонимание, снова боль…

— Ты слишком много думаешь. — Арсений улыбается, касаясь кончика носа Есении. — Лучше смотри.

Есения даже открывает рот, чтобы что-то сказать, но голову словно окунают в густой туман, и она падает, падает, падает…

Много-много тысяч лет назад. Очень много. Густые леса на Большой Земле.

Арсений хмуро осматривает пространство рядом с собой, сидя на прохладной земле и привалившись спиной к дереву. Лес никогда не бывает спокойным. Либо животные, которые почему-то не обладали ни разумом, ни силой, бегают, либо магическая хтонь слоняется в поисках приключений на чужую попу. Более-менее смыслящие старались держаться кучками, собираясь в общины. И в глубокий лес без особой надобности не совались. Мало ли, что здесь может встретиться…

Арсений обдаёт лицо водой, собранной из воздуха, и стирает ладонями пот и грязь, налипшие за бесконечный день. Стоило бы поторопиться — до землянки ещё топать и топать, а ночь вот-вот вступит в свои права. И кто знает, какие твари выползут на этот раз из темноты… Арсений собирает ещё воды в ладони, чтобы попить, но отвлекается на какой-то шорох совсем недалеко и прислушивается, быстро испаряя влагу и практически бесшумно поднимаясь на ноги. Хорошо, если это какой-то зверь. Его можно попытаться отвлечь на что-то. Ну либо на ужин будет свежее мясо. Гораздо хуже, если где-то притаился дикарь. В них слишком много мощи и дури при практически отсутствующей способности мыслить. Максимум, на что хватает их мозгов — спрятаться в кустах, а потом наброситься в самый неподходящий момент.

Шорох повторяется, и Арсений обхватывает ладонью рукоятку меча, переводя зрение на потоки энергий. В стороне, где слышался шорох, ничего не удаётся разглядеть. То ли что-то слишком маленькое, вроде мышки, то ли дела совсем плохи и рядом притаился сильный, но не самый умный маг. Арсений не любил сильных и думающих. Они собирали вокруг себя кучу других магов и силой пытались подчинить себе всех остальных. А тех, кто не с ними, просто уничтожить. Арсений был ни с кем. Ёкки и Кощей отошли от дел, а идея магов разделиться на две стороны и в итоге оставить лишь одну, ему не нравилась, вот и не приживался. Мир должен быть един. Не могут Тьма и Свет существовать отдельно. Но признавать это, конечно же, никто не хотел. Приходилось избавляться от слишком уж ярых поклонников разделения, в надежде, что до остальных наконец дойдёт одна простая истина — не существует ни Света, ни Тьмы. Всё едино.

Покрепче ухватившись за рукоятку, Арсений осторожно крадётся к источнику звука, стараясь не шуметь. Уж лучше первым напасть, чем ждать, когда же на тебя выпрыгнут из кустов с диким воем и острым лезвием. К счастью, от магического воздействия Арсений укрываться умел. А вот плоть оставалась такой же хрупкой плотью. Увы, никакая сила не поможет быстро пришить собственную же голову обратно к телу, а Кощея, который умело залечивал практически любую рану, или хотя бы Ёкки с его травами рядом не было. Притаившись за широким стволом, Арсений осторожно выглядывает из-за него, с удивлением обнаруживая небольшую полянку, на которую попадают лучи закатного солнца. Деревья словно специально расступились, образуя практически ровный круг, в котором энергия текла иначе, чем в остальных местах. Разрозненные потоки не соприкасались, не конфликтовали между собой. Они в принципе обходили это место стороной. А на самой полянке энергия блистала единым пятном.

Арсений видел ещё несколько таких мест на Большой земле. По какой-то неведомой причине энергия в них изначально содержала в себе сразу и Свет и Тьму, в то время как на основной территории царствовала неоднородность. К сожалению, такие пятна были слишком маленькими, чтобы убедить остальных магов в том, что вот так вот должно быть везде. Их считали проклятыми местами, а волшебных существ, рождённых вблизи таких пятен и вовсе нежизнеспособной ошибкой природы. Арсений с ними не соглашался, ибо сам, кажется, появился в непосредственной близости от подобного участка. По крайней мере, он чувствовал, что всё было именно так.

Лёгкий ветерок дует, играя зелёной травой, и на полянку резво выскакивает причина странных шорохов. Маленькая, ужасно пушистая и крайне грозная причина, пытающаяся поймать коварные травинки, которые шевелятся то там, то тут. Крошечная котёнка скачет с места на место, оставляя за собой энергетические всполохи, прижимается к земле, словно спряталась в «укрытии», виляет пушистой попой, готовясь к прыжку, и вновь скачет за травинками, кусая их и пытаясь ухватить лапками. С улыбкой Арсений выдыхает и отпускает рукоятку меча. Котёнка так увлечена, что даже не замечает стороннего наблюдателя, который тихо выходит из-за дерева и любуется чудом расчудесным, которое на солнышке становится похожим на одуванчик.

Устав скакать от одной коварной травинки к другой, котёнка гордо вышагивает в центр полянки, делая вид, что ей эта трава совершенно не интересна и мир абсолютно понятен, плюхается на попу, поднимает носик к небу, жмурясь, и ветерок вокруг неё затихает, переставая нервировать траву. А в следующую секунду у неё за спиной начинает шевелиться тоненький прутик, упавший с дерева, и котёнка подпрыгивает вверх, приземляясь прямо на деревянного врага.