— А если восстановлюсь? Вернёмся? Они ведь не остановятся…

Арсений прикрывает глаза и надолго замолкает, размеренно дыша. В мыслях — абсолютнейшая пустота, хотя он и не думал закрываться. Такое всё же чувствуется. Есения его не беспокоит. Только с ноги на ногу переминается, разглядывая светящиеся деревья. Арсений вполне может отказаться от этой затеи. Вновь прикрыть остров и оставить всех спокойно здесь существовать. И будет прав. А Есения это примет, не пойдёт против желания своего мага. Придумает себе здесь развлечения, чтобы со скуки не помереть… И всё равно внутри тихонечко горел огонёк надежды, что Арсений не останется. Не похоронит свой потенциал в утопичном спокойствии. Решится реализовать свою идею мира во всём мире и равенства…

— Ты же не успокоишься. — Арсений открывает глаза, качая головой.

— Нет. — Есения честно старается сдержаться, но всё же расплывается в улыбке.

— Значит, вернёмся домой.

Буян. Ленивое утро какого-то там дня.

— Бежим! Быстрее!

Есения, довольно жмурившаяся почти взошедшему солнышку, переводит взгляд на подскакивающего в нетерпении Горыныча. Стоит весь такой с руками и ногами. А у Есении такого нет. У неё лапки. И хвост. О! Хвост. Есения разворачивается, пытаясь поймать непослушную пушистость, крутится, вертится, падает на песок и хватает его наконец. Ха! Враг повержен! Кто здесь молодец? Она молодец!

— Эну! — Горыныч зачем-то делает страшные глаза, всё ещё куда-то торопясь. Кожанные…

— Кошенька! — Из дома доносится голос Ёкки. — Сходи за ягодами, детям в кашу нечего добавлять.

— Да пусть они и сбегают. — Кощей тоже находится где-то дома. — Всё равно целыми днями по улице скачут. Хоть полезное что-то сделают.

— Ага. — Ёкки, судя по звукам переместился ближе к Кощею. — Они такого принесут… С собой возьми их. Пусть делом займутся, а то опять начудят, а мне перед соседями краснеть.

— Ой, ладно. — Кощей вздыхает и поднимается со стула.

— Ну быстрее! Я не хочу опять про ягоды и их свойства слушать! — Горыныч начинает тянуть свои кожаные конечности к блестящей шёрстке.

Есения бодро отскакивает от него подальше и первой выходит на дорожку, ловко перепрыгивая выступающие корни деревьев и травинки. Ишь, чего удумал. Есения зверь! Опасная! Клыкастая! Она весь остров победить сможет, когда подрастёт ещё немного! А к ней всё руки тянут. Кожаные. Вечно им надо пощупать, потрогать, погладить, поднять… Надоели уже со своим «ой, какая хорошенькая». И с ягодами со своими надоели. Какие-то там полезности, говорят. А она, вообще-то, хищник! Ей мясо надо! А то придёт большой и сильный маг, скажет, пойдём воевать, а Есения ему чего? Лекцию о ягодах в бою расскажет? И о травках побеседует? У-у-у… Кожаные. Ничего они не понимают.

Оказавшись на безопасной полянке вдали от дома, Есения останавливается, оглядывается, прислушиваясь, и облизывает лапку, которая запылилась, пока она бежала. Горыныч всё ещё бежит, усиленно пытаясь догнать. Конечно, куда ему с двумя-то ногами. На четырёх бегать надо. Так удобнее и быстрее. Вот хваталки почему-то природа им продумала, а скорость и ловкость нет. Глупая природа. И неизвестно ещё кем Горыныч будет, когда научится обращаться. Ёкки говорит, что это точно случится, что он не простой кожаный, а как Есения. Подрастёт и сможет быть либо зверем, либо недоразумением ходячим. Вот весело будет, если он окажется червяком. Есения хотя бы уже знает, что она — кошка. Могучая и сильная. А червяк чего сможет?

— Сама червяк. — Горыныч тормозит на полянке, пытаясь отдышаться.

Фыркнув, Есения пытается поймать пролетающую бабочку. Разлетались, блин. Не видят, что ли, тут хищник сидит! Голову от Горыныча она благоразумно прикрывает. Недавно научилась! Просто представляешь, как сверху опускается энергетический колпак и всё. Другие больше не знают, что ты думаешь, пока сама не расскажешь. Классно Есения придумала. А бабочка плохая. Она её лапками оп, а эта крылышками хлоп и вверх улетела зараза! Даже не допрыгнуть! У-у-у, плохая бабочка. Хищницу голодной оставляет!

— Пошли. — Горыныч смотрит вслед улетающей заразе и идёт куда-то к краю полянки.

— Чего делать будем? — Есении идти скучно. Она прыгает из стороны в сторону, радостно атакуя одну травинку за другой. Получай, природа! Знай, кто тут молодец! — Опять Лешевиков караулить?

— Не. — Горыныч мотает головой и садится возле цветочков. — Смотри, чё. Пока ты с Ёкки вчера возилась, я вон чего учудил.

Есения тоже садится рядом, перебирая лапками и внимательно смотрит на цветы. Розовые, синие, голубые, белые. Мелкие и не очень. Симпатичные, конечно, но какие-то весьма бесполезные. Ёкки из них, конечно, что-то там варит, сушит их, говорит, что это для вот этого, а вот то для того, но Есении такое не нравится. В бою не будет времени перебирать кучу сухого хлама и бутыльков, чтобы силы восстановить или ещё чего. В бою надо нападать. Царапаться, кусаться, быстро перемещаться из стороны в сторону. Вот это надо. Это полезное. А цветочки… Фи. Кощей вот её понимает, учит драться. А Ёкки…

Денис выпускает из пальца искру в сторону белого цветочка, и он моментально вспыхивает фиолетовым пламенем, вызывая у Есении восторженное шевеление ушами. Вот это прикольный фокус! А потом Горыныч начинает выпускать искры в остальные, и они тоже вспыхивают то голубым пламенем, то розовым, то практически прозрачным… Красиво. А Есения так не умеет. Глупая природа опять обделила некоторых существ. Горыныч огнём играет, Водяной может водой облить, поэтому Есения старается к нему не захаживать, кто-то воздухом сдувает, из песка может построить какие-то интересные штуки, а Есения… Ничего не может. У неё только лапки с острыми когтями да зубы острые. Бесполезная она какая-то животинка. Придёт большой маг когда-нибудь, посмотрит на неё и скажет — фи. Не надо мне такую. Глупая природа.

Пока цветочки быстро вспыхивают и гаснут, коварный дым забирается Есении в нос, что-то там щекочет и… Она чихает. Прямо на полыхающие цветочки. Горыныч не зверствовал, поджигал исключительно те, которые возвышались над остальными, чтобы они не зацепили ничего и не устроили очередной пожар. А вот энергия, всколыхнувшаяся после чиха, плевать хотела на безопасность и перенесла огоньки на соседние цветочки. А потом ещё и ещё. И вот уже большая половина полыхает, не собираясь останавливаться.

Быстро переглянувшись с Горынычем, Есения решает, что лучше им убраться отсюда подальше, ибо никто из них тушить пламя не умеет. Да и как? Горыныч только огнём может пуляться, а Есения вообще ничего не может. Уговаривать Горыныча не приходится. Тот первым разворачивается и бежит прочь от устроенного ими мини пожара. И Есения бежит. Перепрыгивая ветки, ямки, траву…

— Куда? — Есения сбавляет темп, оборачиваясь к Горынычу.

— К горе!

Коротко кивнув, Есения сворачивает на неприметную дорожку, которая идёт вокруг всего острова. Если разделиться, будет проще затеряться. Главное сильно не шебуршать. В горе они с Горынычем давно устроили что-то вроде укрытия. Натаскали веток, загородили им одно из углублений, а внутри соорудили лежанки из сухой травы. Горыныч соорудил. И натаскал. Есения командовала процессом. Что ещё оставалось делать, когда хваталок нет?

Перед тем, как залезть внутрь, Есения тормозит, прислушивается и, убедившись, что она здесь точно одна, уходит с дорожки прямо в кусты. Ветки мешаются, касаются шерсти, и это каждый раз нервирует, зато вряд ли кто-то из местных жителей решится так же пробираться к заветному убежищу. Внутри всё так же, как и в прошлый раз. Значит, никто не приходил. Стараясь не задевать стены, покрытые копотью, Есения доходит до своей соломы и ложится на неё, лапкой цепляя и притягивая к себе чучело мыши. Его Ёкки недавно принёс откуда-то и вручил.

Есении такое понравилось. От мыши пахло как-то приятно и совсем не мышью. Она любила засыпать, уткнувшись в неё носиком. И сейчас, после осознания ужаса, что они натворили, и бега она как-то успокаивала. Словно дома оказалась. В тепле, уюте и заботе. Ёкки с Кощеем, разумеется, заботились о них с Горынычем, но это всё равно было для Есении каким-то чужим. Временным. Будто её место не здесь, а где-то далеко-далеко на Большой земле, о которой рассказывали сплошные ужасы. Есения в ужасы не верила. Ведь если бы там было всё настолько ужасно, то разве жил бы там кто-то? Вот вырастет, станет большой, сильной и доберётся до Большой земли…