— Ну вдруг чего нового накопал, пока я опять пыталась Арсения найти. — Есения тяжело вздыхает.

— Что здесь можно накопать, Есь? Коллективное проклятие подобной силы применяли лишь однажды и на вас двоих. Это не кучка Тёмных или Светлых магов, решивших подгадить кому-то вроде Волевого или Князева. Это смешение магий чудовищной силы. Нет от этого противоядия.

— Значит… — Есения прикрывает глаза, сглатывая мерзкий ком.

— Ничего это не значит. — Денис коротко вздыхает и кладёт руку ей на плечо. — Здесь, как с появлением новых магов, должно сойтись слишком много факторов воедино. Возможно, столько же, сколько потребовалось для появления магов в принципе.

— Если он опять умрёт… — Есения качает головой, закусывая губу.

— Встанешь и пойдёшь опять искать. И будешь делать это снова и снова, пока необходимое не сложится. — Денис убирает руку с её плеча. — Не раскисай. В этот раз вы прошли дальше, чем во все предыдущие разы. Арсений сам затянул брешь. Неосознанно, но затянул же. И огонь… Ты же видишь то едва различимое голубое сияние. Его не было раньше, а сейчас есть. Может, это именно тот раз, когда всё сложится.

— Надеюсь… — Есения грустно улыбается.

— И это, Есь… — Денис мнётся, формулируя мысли. — Готовь план отхода на всякий случай. Печать принадлежности сгорит скоро. Я-то контуженный, на мне они горят давно, не вызывая лишних вопросов, а вот к тебе они будут. И к Арсению будут. Поэтому… — Он качает головой. — Если что... Просто бегите, ладно?

Главный офис Стражей Света. Кабинет поисковых магов. Вечер.

— Погоди. — Есения встаёт со своего места вслед за Денисом. — Вопрос есть. Давай отойдём.

Стоит двери прикрыться за Есенией и Денисом, как Арсений сгибается пополам, прижимая руку к центру грудной клетки. Внутри всё ещё жжёт, и Арсений мысленно как мантру повторяет «всё хорошо». Их, конечно, обучали всяким маскировочным техникам, наведению лёгких мороков на противников, закрытию сознания, но Арсений, естественно, всё проспал. Не думал, что с его уровнем силы такое когда-то пригодится. Что взять со слабого мага, который даже не среднячок? От кого ему прятаться? От Тёмных? Да им и даром не нужен обычный поисковик. К тому же, от равных по силе врагов и товарищей закрываться бессмысленно, ибо они точно так же ничего не видят и не чувствуют, а от тех, кто сильнее, надолго не закроешься. Проломят все защиты за пару секунд. Вот Арсений и не заморачивался.

А сейчас соскребал все силы, выкапывая из верхних слоёв подпространства теорию и стараясь не накосячить с практикой, лишь бы Есения не почувствовала, что ему всё ещё плохо. И без этого от Есении фонило глубинным страхом и тревогой. Снаружи абсолютно счастливая, наслаждается каждым мгновением, впитывает каждое касание, радуется каждой улыбке, а где-то глубоко-глубоко у неё засела бесконечная тоска и вымотанность, природу которой Арсений не понимал.

До сегодняшнего дня не понимал.

Есения тревожилась, и Арсений тревожился тоже, чувствуя не только свой раздрай из-за Алисы и её чрезмерной осведомлённости, но и что-то Есеньевское, тревожное, переполненное непониманием и ранее не ощущаемое. Арсений в принципе с каждым днём чувствовал её всё сильнее, осознавая, что их связывает явно не один год бок о бок. Постоянно возникали какие-то образы, вероятнее всего из прошлого, всплывали знания, которые Арсений ну никак не мог получить в этой жизни, появлялись страхи неизвестного происхождения. Как с Князевым. Арсений его не боялся, хотя стоило бы, ибо силы были явно не равны. А вот за Есению переживал. Какая-то безысходность накатывала и бессилие, когда Есения и Князев появлялись в одном предложении, словно их необходимо разделить, оттащить Есению подальше, Князева жестоко наказать, а Арсений не может. И такая открытость Есении перед мутным Тёмным совершенно не нравилась, ибо единственное, что Арсений точно знал — чем меньше они показываются миру, тем лучше для них двоих. Аксиома, заставляющая всерьёз задуматься о том, чтобы уехать в глушь, прихватив с собой Есению. Арсений ещё на тренировочной базе подумывал о том, что было бы славно жить вот так. Вдали от людей с доступом к неограниченному использованию магии. Не для каких-то там мракобесий, а просто для себя. Просто потому, что чистая, первозданная магия — явно стихия Есении. И Арсению в ней было хорошо. Без заклинаний, без заморочек, простое управление энергиями стихий. Созидание. Волшебство в чистом его виде. Направленное не на людей или других существ, а на сотворение чего-либо.

Арсений прекрасно понимал, что Есения с ним возится не из-за любопытства и не из-за скуки. Ей это действительно было важно, и Арсений верил. Не понимал зачем, но чувствовал где-то внутри, что и ему это нужно тоже. Отпустил попытки раскопать, ведь зачем насильно лезть туда, куда Есения не пускает? К тому же, прошлое прошло, и даже если там было что-то такое, за что Арсению следовало избегать Есению, то это прошло. Сейчас — другое. Новое. И дело вовсе не в отсутствующей памяти, хотя Арсений прекрасно ощущал эту зияющую дыру, которая постоянно требовала её заполнить. Есения тоже шла новой дорожкой, незнакомой. Каждый шаг — через страх, вцепившись в руку мёртвой хваткой. Арсений и вторую бы ей протянул, если бы знал, как. Но ему досталось лишь со всей осторожностью ступать по следам, заботливо оставленным Есенией. И не отходить далеко, чтобы вновь не заблудиться.

Арсений в ней видел путеводный огонёк, на который так отчаянно пытался наткнуться всю свою жизнь. Ещё будучи человеком, он постоянно что-то искал. С самого детства. То лопату у бабушки утащит, чтобы огород раскопать, в поисках то ли клада, то ли картошки, то маму за руку потащит в совершенно другом направлении, потому что туда зачем-то очень сильно нужно, то сам со двора слиняет слоняться по соседним. У Арсения всегда свербело что-то внутри, словно нужно идти. А куда идти… И даже осознав себя магом, Арсений не мог успокоиться. Нет, он никуда не бежал, целенаправленно ничего не раскапывал, да и в поисковики пошёл просто потому что Пётр Алексеевич предложил, ибо заметил у него способности к поиску. И Арсению было хорошо на этой работе. К тому же, в остальных направлениях он вообще не разбирался. Но внутри-то всё равно закручивалась пружинка. И только на базе Арсений понял, что нет больше того гнетущего фонового напряжения, которое за годы стало таким родным и почти неощутимым. И нет его примерно с того момента, как Есения оказалась в кабинете Петра Алексеевича. И вся эта странная тяга к Есении…

Арсения же с самого первого взгляда что-то тащило к ней. Не давало оторваться, заставляло желать прикоснуться. Арсений даже у Димы с Серёжей на базе тихонько уточнил, такое же с ними или проблема не в природном магнетизме Есении. Проблема оказалась в Арсении, ибо для остальных Есения была обычным фамильяром. Сильной, классной, интересной, но не тянуло быть постоянно рядом, касаться, говорить и просто упасть в глаза, как в бездну. А Арсения тянуло.

И он упал.

Совершенно неосознанно и не совсем в Есению. Обычная тревога из-за дневных событий привела к чему-то совершенно жуткому. Арсений ведь даже не хотел копаться в причинах, почему Есения настолько раскрылась перед Князевым. Не восторгался, считал это странным решением, но знал, что если она так сделала, значит надо. Знал и всё равно закопался. Будто что-то зудело в том самом месте, где сейчас жгло. Это не было каким-то воздействием извне, как и не было желанием самого Арсения. Сам-то он не хотел лезть и не полез бы. Хватило того раза в машине, когда Есения чётко дала понять, что добровольно раскапывать себя не даст. А не добровольно уже насилие, прибегать к которому ни в коем случае нельзя.

Арсений помнил, как продолжал фразу Есении о том, что любое их действие не должно им вредить. Тоже что-то ужасно знакомое, но откуда неизвестно. А потом он зачем-то нырнул в подпространство и уже не особо различал, что говорила Есения и он сам. Или его кто-то туда засунул. Будто что-то незримое и неощутимое караулило рядом, ожидая, когда и Арсений, и Есения потеряют бдительность, чтобы схватить, чтобы забрать себе и больше не отдавать.