— Развлекаюсь. — Есения прикрывает глаза. — Когда-то давным-давно, уже после появления магов и когда в мире установилось какое-никакое равновесие, маги решили, что им недостаточно ментальной связи с фамильярами. Её ведь можно блокировать. Собрались тогда светлые воины, посовещались и решили, что нужно выяснить у фамильяров, как на их языке в животной сути будут звучать слова и предложения. Фамильяры такую инициативу не оценили, сославшись на то, что разговаривать как животные с человеческими связками весьма проблематично, и это всё равно будет непонятно. Пока там маг докричится на ломаном животном... Кто-то точно мёртвым лежать будет.

А фамильяры в те времена преимущественно находились в животной сути. Так и охотиться проще, и слух у многих резче, нюх острее, реакции быстрее. В бесконечных лесах проще выжить, когда ты не человек. И жил в то время один маг. Хороший такой, сильный, мудрый, но проклят был одной вредной ведьмой. С фамильярами общаться ну никак не получалось. Говорят, деревья с камнями слышать мог, а вот фамильяров никак. И выгнать его из общины не могли, потому что сильным был, и воевать не брали, потому что толку там от него, не слышащего.

Надоело ему однажды сидеть у костра, пока остальные территорию защищали. Позвал он к себе фамильяра-кота и начал того спрашивать, как огонь на их языке звучит, как вода, как бревно. На всё, что увидит, указывал и просил: назови. Кот тот сговорчивым оказался. А может, просто заскучал, греясь у костра. Так они и «общались» до самого рассвета. Сначала всё звучало достаточно одинаково. Непривычно человеческому уху кошачьи интонации различать. Но чем дольше сидели, тем больше понимал маг. К утру уже целыми предложениями разговаривали. Кот магу говорит «мрякумряк мр мр р», а маг понимает, что это значит «воин света, карабкающийся вверх по стене».

— А дверь как будет?

Арсений укладывается поудобнее, кажется, укладывая на Есению руку, чтобы подпитать. Убаюканный тихим спокойным голосом, он то ли с тем магом у костра сидит, то ли лежит где-то. А может, возле костра лежит. Реальности перемешались, даря телу невесомость и блаженный отдых…

— Дверь? — Есения косится на руку, смотрит на Арсения и вновь закрывает глаза. — Ма-а ы.

— Твой сегодняшний ответ?

В голосе за спиной — сталь, презрение и раздражение. Перед полуприкрытыми глазами — тёмные сырые камни. Тело ноет, руки, прикованные наручниками к потолку, ощущаются чужеродными, пальцы ног еле стоят на склизких камнях. По спине прилетает очередной удар хлыстом. Тело выгибается и изо рта вырывается невольное мычание. Нижнюю губу холодит — снова треснула. В месте удара словно ожог. А ещё здесь ужасно воняет. Металлом, мхом, плесенью, влажностью, потом и болью. У неё особый запах. Сладковато-мерзкий, с привкусом безысходности.

Пальцы переступают по склизким камням. Сегодня он затянул цепи выше — повернуться лицом к своему палачу будет проблематичнее, чем обычно. Жаль. Очень хочется посмотреть на отчаяние в его глазах. Раньше пытки он проводил раз в неделю. Последний месяц он приходит почти каждый день. Лишь иногда даёт выдохнуть. Слабая улыбка расползается по губам, заставляя кожу трескаться ещё сильнее. Он действительно думал, что сломал, когда получил доступ к артефактам. Действительно думал, что теперь станет признанным хозяином. Действительно верил в то, что перед ним будут ползать на коленях и отдадут всё. Совсем всё. Возвысят его, сделают почти непобедимым. Увы. В этой игре ему не победить.

Удары вновь сыпятся один за другим. Глаза зажмурены, зубы сжаты. Терпеть. С юга на восток летит лепесток. Любой, даже самый сильный маг рано или поздно выдохнется. Тем более, убить не сможет. Даже в голову такая мысль не придёт. Не сейчас.

— Я. — Удар. — Не. — Ещё удар. — Слышу.

И снова хлыст хаотично касается кожи. Звуки ударов мешаются с тяжёлым дыханием. Он выдыхается. Удары становятся слабее, менее точечными. Он злится. Теряет концентрацию. Держаться. Ветер изнутри на себе его прокати.

— Хозяин…

Тонкий женский голос выбивает из груди смешок. Наивная. Хочет остановить игру, которая длится уже двадцать лет. Боится, что в один прекрасный момент всё закончится смертью. Это было бы слишком просто. Слишком милосердно с его стороны. И слишком слабо. Умереть равно сдаться. Три слезинки, две песчинки. Слишком рано умирать. Последний удар обрушивается чётко по позвоночнику. За спиной тяжёлая отдышка и тихие женские всхлипы. Ты привыкнешь, милая. Все привыкают. Учатся закрывать глаза, когда стоило бы распахнуть и бежать со всех ног. Перестают замечать очевидное. Либо умирают, не выдерживая. Ты не умрёшь, милая. Слишком любишь его.

— Нет. — Из груди вырывается едва различимое сипение. — Сегодня мой ответ — нет.

— Если ты надеешься, что мне надоест тебя избивать и я сжалюсь…

— Я надеюсь, что ты продолжишь измываться над моим телом. — Губы вновь растягиваются в улыбке. — Но силу мою и покорность ты не получишь.

— Посмотрим, что ты скажешь через неделю.

Щелчок пальцами за спиной, и цепи перестают удерживать тело, которое летит вниз на грязные склизкие камни. Холодные, мокрые, грязные. Зажмурить глаза и…

Есения резко вдыхает, вздрагивая, и садится, проводя ладонями по лицу. Перед глазами темнота, воздух тёплый и сухой, под руками мягкий плед… Есения ещё раз проводит руками по лицу, пытаясь хотя бы так стереть кошмарные воспоминания, и поворачивается, ища глазами Арсения. Он лежит рядом, и Есения почти выдыхает с облегчением, но поза слишком зажата для спокойного сна, а на лице застыло напряжение, смешанное с ужасом. Князев… Есения осторожно касается Арсеньевой головы, зарываясь пальцами в волосы. Арсений видит. Арсений чувствует на себе все эти пытки… Лежать на сырых камнях, когда хочется выбросить тело, действительно неприятно, даже если это чужое осязаемое воспоминание.

— Забывай, Арс… — Есения мягко гладит его по голове. — Это просто сон. Ужасно-неприятный, но сон. А ты лежишь в безопасности, я рядом, здесь так тихо, спокойно, хорошо… Прямо как на тихой лесной опушке недалеко от деревушки, где обитают сильные маги. Вокруг лето, птицы щебечут, деревья приятно шелестят листвой, а ты сидишь на поляне и подставляешь лицо тёплому ласковому ветру…

Боясь разбудить, Есения осторожно устраивается рядом с ним так, чтобы касаться его лба своим, а руку перемещает на тело, поглаживая уже его, чтобы снять напряжение с мышц. Арсений видит. Арсений чувствует. Арсений в голову только так влетает. Феноменальная способность, каждый раз поражающая Есению. Он всё помнит и знает, но при этом слепым котёнком упирается в стены, не понимая и не ощущая совсем ничего.

Он даже во сне, во время того, как всё сознание мага сосредоточено исключительно на нём самом, умудряется доставать чужие мысли, воспоминания и сны. Сквозь все защиты и преграды. Они для Арсения пшик. Одним лишь взглядом он мог бы уничтожать целые армии. Щелчком пальцев творить новые миры. Мог бы. Одно незримое в человеческом мире движение, и Есения может снести все стены в голове Арсения, чтобы тот вспомнил, чтобы понял, чтобы почувствовал, забрал обратно все свои силы. Есения видит перед собой эти переливающиеся полотна энергии. И Арсений видит тоже, но для него они сейчас просто волшебные сказочные поля.

Есения может собрать витающую в воздухе энергию и направить её в Арсения. Точечным ударом нарушить преграды и вернуть себе своё. Может. Но не может. Слишком просто и сложно одновременно. Блеск озарения в глазах и моментальная смерть ждёт Арсения, если Есения попытается дёрнуться в сторону помощи с вспоминанием. Только блокировать не нужное. Только оберегать от лишних движений. Только быть рядом, помогать и ждать.

— Есь? — Арсений сонно возится, пытаясь то ли отодвинуться, то ли улечься поудобнее.

— Всё в порядке, Арс? — Есения сама немного отодвигается, собирая энергию вокруг себя.