Да и не видели они, и представить себе не могут потоки энергии, которые словно снег комковались и оседали на выжженной земле. А часть энергии, которая так и не смогла скомковаться, концентрировалась в одной конкретной точке посреди океана. В той самой, где находился непримечательный остров Буян. Настолько непримечательный, что его даже метеоритным дождём не затронуло.

А потом с Большой Земли пришёл дядька Черномор со своими витязями. У них там никак Свет с Тьмой не могли поладить. Энергия вовремя не смешалась, как над Буяном, и теперь сталкивалась, конфликтовала, воевала. И маги с волшебными существами конфликтовали. Помощи попросил тогда Черномор. Чтобы существа покинули свой остров и установили порядок на Большой Земле. А когда многие начали отказываться, понимая, что того мира, как на Буяне, на Большой Земле никак не достичь, Черномор взбесился и отправил витязей уничтожать остров, чтобы мира не было нигде и у существ просто не осталось выбора, кроме как идти на большую землю и наводить там порядок…

Есения приоткрывает глаза, чувствуя, как энергия приятным ручейком растекается по телу, а рядом тихонько сопит Арсений с расслабленной улыбкой на лице. Есения с тихим вздохом качает головой, любуясь умиротворением на чужом лице. Быстро ты, Арсений, уснул. У Есении вообще-то были планы закончить на потрясающем куске, где Буян полыхал, русалку затолкали в ступу бабы Яги, которая улетела от греха подальше на метле, Леший ветками полыхающими махал на витязей, Черномор не унимался, поднимая волны и собираясь просто утопить остров... А оставшиеся волшебные существа собрались под тем самым дубом, недалеко от Лукоморья, и обсуждали возможность отправить кого-нибудь на большую землю, чтобы сохранить остатки дома для выживших...

Квартира Петра Алексеевича. Утро.

Арсений лежит посреди реки на мелководье. Наверху — солнце и безоблачная голубизна. Снизу — гладкие камушки, приятно упирающиеся в спину и словно разминающие её. По телу беспрерывно бежит тёплая, кристально чистая вода, искрящаяся под солнцем. У Арсения умиротворение на лице, а под пальцами что-то размеренно шевелится. Вверх, вниз. Вверх, вниз…

Звуки природы нарушает какой-то далёкий грохот, похожий на шум посуды. Арсений хмурится, медленно и лениво осознавая, что река — вовсе не река, а его энергия, перетекающая по телу. Он хмурится ещё сильнее. Энергия стекается к кончикам пальцев и вытекает из них, впитываясь в чьё-то тело. Арсений не всегда дурак и про Есению помнит, но она кошка, а пальцы касаются кожи, которую от шерсти отличить не так уж и сложно. Даже для того, кто Арсений. К тому же, с памятью особых проблем он не испытывал, и так же прекрасно помнит, что Есению он подпитывал всю ночь, а при его так себе способностях с ещё не возвращёнными браслетами и кольцами, он должен чувствовать себя сейчас половой тряпкой, видавшей в этой жизни вообще всё. А чувствует он себя вполне себе бодрым…

Нет, всё же Арсений тот ещё дурачок. Конечно, он будет себя нормально чувствовать. В квартире сильный фамильяр и глава Света. Наверняка его всю ночь тоже подпитывали, чтобы он не остался без сил где-то через час. Арсений вздыхает, слегка шевеля пальцами руки, через которую энергию пропускает. Точно кожа. Он открывает один глаз, за ним второй и замирает в недоумении, боясь лишний раз вздохнуть. Рядом размеренно дышит Есения. Осторожно, чтобы не разбудить, Арсений слегка отодвигается от неё, оставляя руку лежать на боку.

Есения спит, свернувшись калачиком, и Арсений со всей осторожностью садится, не убирая руку с неё, что весьма затруднительно в его положении — одно неосторожное движение и он разбудит Есению. Свободной рукой Арсений почти тянется убрать с её лица чёлку, но вовремя себя тормозит, с очередным недоумением косясь на руку. Он будто уже много-много раз убирал непослушные волосы с лица Есении. Красивого, между прочим. И сейчас особенно. Больше не было ссадин, синяков, грязи, кровоподтёков. Только бесконечное спокойствие.

Арсений честно не понимал почему, но его совершенно точно тянуло к Есении. Не так, что всё, влюбился раз и навсегда. А как-то… С теплом что ли… Искренним таким. Арсения так раньше ни к кому не притягивало. Общался и с магами, и с фамильярами, но как-то заботиться ни о ком не хотелось. А к Есении тянуло.

Арсений с тихим вздохом медленно перекрывает поток энергии, убирает руку и тянется к одеялу, чтобы укрыть Есению. Холодно ведь без шерсти. Арсений осторожно накрывает её одеялом, под которым спал сам и оно ещё хранило тепло. Есения во сне хмурится, а затем переворачивается на другой бок, обнимая одеяло, и вновь затихает.

Так странно видеть её человеком. Не на грани смерти, не побитой, а такой спокойной. Арсений с очередным тихим вздохом выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь. День только начался, а внутри уже расцветает прекраснейшее предвкушение чего-то не сильно приятного. Не совсем кошмара, конечно, но… Арсению даже сейчас крайне некомфортно находиться среди сильнейших, когда сам он еле-еле дотягивает до среднячка. Будто зашёл не в ту дверь и оказался там, где ему нет места.

Юркнув в ванную, Арсений включает ледяную воду и от души топит в ней своё лицо, пытаясь привести мысли в порядок. Да, уровень не его, но раз уж он здесь, то значит сейчас так необходимо. Пускай завтра его вновь захватит рабочая рутина, поиски, отчёты, контроль из-за смерти ведьмаков… Сказки ведь рано или поздно заканчиваются. Вот и его закончится. Вряд ли Есении теперь понадобится постоянная помощь силой. Да и спрячут её явно понадёжнее. Только бы ещё разок позволили взглянуть…

Леса недалеко от Московии. Вокруг ни души, один Птахов с утра пораньше стоит с недовольным лицом возле машины и ждёт.

Птахов зевает и посильнее кутается в куртку. Ему не холодно, ибо подогревающее заклинание работает прекрасно, но зябко из-за недосыпа и желания оказаться дома, а не в мокром предрассветном лесу. Прошедшая ночь показала, что Светлые совсем обалдели. А ещё то, что терпение у Князева кончилось.

Он больше не спрашивал про поиски фамильяра. И никаких наказаний за отсутствие какого-либо продвижения в поисках не выдал. Холодно отправил допрашивать Светлых, любезно разрешив применять силу при необходимости. А потом просто пустил главу Света забрать своих сотрудников, хотя мог отказать. И всё это с таким спокойствием, что холодок по коже пробегал. Князев не страшен, когда орёт. Его максимум в гневе — поломать что-то. Приятного мало, разумеется, но дело поправимое. В тихом же спокойствии Князев превращается в хладнокровного монстра, который одним щелчком пальцев может сломать ментально. Или долго и муторно надламывать день за днём, сохраняя возможность наблюдать собственное медленное и мучительное сумасшествие.

Вдалеке слышится гул мотора, и Птахов выдыхает, становясь ровнее. За контрабанду артефакта ему заломили такую цену, что даже если он продаст все органы Орехова, не хватит. А свои туда добавлять совсем не охота. Зато смог договориться о нелегальном ввозе фамильяра. Им, конечно, не запрещено перемещаться между городами, но на всех вокзалах, в аэропортах, портах, автовокзалах и прочих местах, куда прибывает междугородный транспорт, дежурят патрульные Света и Тьмы и временно регистрируют прибывших фамильяров. Для их же безопасности. Магам тоже выдаётся временная регистрационная отметка, но в их случае для безопасности местных магов.

Фургон тормозит в паре метрах от Птахова. С пассажирского сиденья высовывается в окно матёрый маг в возрасте и внимательно осматривает пространство. Не обнаружив ничего интересного, он прячется обратно, а через секунду выходит вместе с водителем и идёт к кузову, будто даже не замечая Птахова. Вместе они достают оттуда клетку с фамильяршей. Руки и ноги её скованны антимагическими наручниками и скреплены между собой цепями, а на шее красуется железный ошейник, не позволяющий фамильярам перекидываться.