Выйдя из перехода, Денис сворачивает к дому, который стоит впритык к офису Тёмных. Организовать дополнительное убежище в непосредственной близости от врагов настолько глупо, что аж гениально. Денис на всякий случай оглядывается и спускается в подвал. Тёплый, уютный и светлый, в отличие от подвалов Тёмных, хотя находятся они на одной глубине. Ну вот кому придёт в голову искать нарушителя спокойствия за стенкой дальней камеры? Ни энергию толком засечь, ни выследить. И всё же я думаю, что мы зря это делаем. Замолчи. Зря, зря, зря. Да замолчи ты! Ради своего же блага это делаем! Чем быстрее закончится это всё, тем быстрее начнётся спокойная жизнь, которую мы не видели уже… Сколько тысяч лет ты не чувствовал себя в абсолютной безопасности, а? А ничё, что это всё может и не получиться, а? Помрём и не увидишь ты больше спокойной жизни! Оба помолчите, а?

Денис разувается, вешает куртку и проходит на небольшую кухоньку, чтобы включить чайник. Он здесь устроил себе дублёр квартиры, чтобы если и пришлось где-то ныкаться, то с привычным комфортом. Руки помой! Денис мысленно цокает, включает воду и споласкивает руки. А до ванны не дойти, да? Да какая разница? Вода что тут, что там одинаковая! А средство для мытья посуды такое же мыло! И вообще, голова, быстрее давай, есть охота! Вздыхая, Денис вытирает руки и идёт к холодильнику. Хочу бутерброд! Иди погуляй со своим перекусом! Давай суп греть, голова! Горяченького охота. Да ты надоел со своим супом! Мы после него через полчаса опять есть захотим. А после твоих бутербродов не захотим, что ли? Зато они не жидкие! И их так-то тоже можно сделать горячими! А если ещё сверху чаем шлифануть, м-м-м...

В очередной раз вздохнув, Денис достаёт из холодильника колбасу, сыр, хлеб, кастрюльку с супом и, на всякий случай, банку варенья, банку сгущёнки, огурец и пару сосисок. Слу-ушайте... Ну раз уж суп достали, то, может, пока он греется, попробуем сосиску в вареньку окунуть, а? Вдруг нам понравится? Или сыр давайте сгущёнкой польём. О! У нас есть копчёный сыр? Хочу его со сгущёнкой! Меня сейчас вывернет... Голова! Сделай с ним что-нибудь! Он отвратителен! Я не хочу с ним рядом существовать! Качнув головой, Денис ставит кастрюльку на плиту и, не успевает даже моргнуть, как под ней вспыхивает пламя. Да такое, что аж до потолка достало. Упс... Какой же ты криворукий, а! А ну иди сюда! Сдуру решил прикончить нас, а? Да я сейчас контроль над телом заберу и голову твою в другую сторону разверну!..

Денис легонько стучит кулаком по виску и осматривает подпалённый потолок, пока двое ушли поглубже собачиться между собой. Потемнел, но из страшного только необходимость отмывать кастрюлю от гари. Вздохнув, который раз за вечер, Денис регулирует огонь и убирает в холодильник всё остальное. Те после ругани и не вспомнят, что хотели что-то ещё съесть кроме супа. Да и в целом им главное, чтобы достали. А поругаются в любом случае. Всё-таки включив чайник, Денис достаёт огромную кружку, кидает туда пакетик с чаем, берёт половник, снимает с кастрюли крышку, перемешивает, решает, что может ненадолго оставить его греться самостоятельно и вновь идёт к холодильнику.

Прислушавшись, Денис достаёт из холодильника морковку, кивает сам себе и идёт в комнату. Где-то наверху в соседнем здании Алиса вовсю нахваливает Влада за его находчивость и восторгается тем, как он ловко придумал избавиться от Птахова так, чтобы и следов не осталось. Тьфу, подлиза. Ещё днём жалела этого мага, а теперь «так ему и надо». Да за должность свою боится. Это ж обыкновенный инстинкт самосохранения. Это стокгольмский синдром, дубина! Сам ты синдром, дубина! Это вообще другое! Ой, ну давай тут ещё психологическую лекцию развезём на половину вечера. Да я тебя щас развезу!

Вздохнув, Денис садится на диван и наклоняется к клетке с мышкой, которая стоит на столе. Мышь, внимательно посмотрев на причину беспокойства, отходит в угол, и Денис приоткрывает дверцу, просовывая в неё морковку. Принюхавшись, мышь решает, что это вполне съедобно и обхватывает её лапками, начиная грызть. Ну какая прелесть, а. Лапушка прям. Мышь, явно услышав восхищения, предпочла развернуться спиной к причине своего беспокойства. Не, ну всё равно прелесть. Цыц! Ты его смущаешь! Ой, да подумаешь, какие мы нежные. Переживёт уж как-нибудь восхищения в свой адрес.

— Ты помнишь наш уговор? — Денис внимательно смотрит на мышь, которая замирает, а потом медленно разворачивается, продолжая удерживать лапками морковку. «Помню». — И давай без сюрпризов. Выполнишь всё как договаривались, обретёшь безбедную и беззаботную жизнь.

Мышь шевелит хвостом, сбивая опилки в одну кучу. Слушайте, а в целом ему тут неплохо, да? Опилки меняют, кормят, поят. По решётке не стучат. В тепле, уюте… Может, так и оставим, а? Хорошенькая мыша. Тихая, мирная. Да на кой он тут тебе, а? Планируешь остаться? Я вот не хочу тут застрять ещё на неопределённое количество времени. К тому же, мыши обычно года два живут. Эта? Ну лет пять, может, протянет. А потом что? Уж лучше отпустить его и самим свалить. А ты прям веришь, да, что мы без каких-либо последствий умотаем на покой? Всё у нас будет нормально, если ты болтать прекратишь! Да ты первый начинаешь! Сам начинаешь! Замолчи. Сам замолчи!

— Ты готов? — Денис слегка наклоняется поближе к мышке, внимательно вглядываясь всеми головами в чёрные бусинки-глаза.

Мышь принюхивается, шевелит усами, встряхивается, выпускает из лапок морковку и мелкими шажками подходит к выходу из клетки. «Наконец-то»…

Временное обиталище Есении и Арсения. Вечер.

Есения глубоко вдыхает и выдыхает, стараясь унять беспокойное сердце, которое напуганной птичкой обессиленно бьётся о грудную клетку. Кажется, что ещё секунда, и она вновь провалится в небытие на неопределённое время, но проходит две, три, четыре, десять секунд, а она всё ещё дышит. В голове ужасная тишина, давящая на виски. Хочется заорать, вскочить, убежать, но тело не слушается, вялой тряпочкой покачиваясь из стороны в сторону.

Есения знает — реальность обманчива. Она любит играть в глупые игры, растягивая секунды перед прыжком в ничто на долгие часы, создавая ложные надежды. Хуже реальности только тело, которое мастерски искажает ощущения. Отсутствие энергии — всегда качка. Дезориентация, лёгкость, смешанная с тяжестью. Это похоже на обыкновенное человеческое опьянение, когда прикрываешь глаза и мир вокруг приходит в движение. Когда лишь слегка поднимаешь руку, а она взметается к небу словно ничего не весит. Когда чуть-чуть поворачиваешь голову, а вместе с ней разворачивается всё тело и падает, падает на грубый асфальт. Ужасные ощущения.

Она не хочет открывать глаза. Пока висишь на грани — всё возможно. И пусть слух вновь её обманывает, но Есения хочет слышать воображаемое дыхание Арсения. Было бы неплохо ещё ощутить биение его сердца, но Есения слышит только своё. Бам, бам, бам. Оно как метроном отбивает секунды до нового падения. В этот раз слишком долго. Вечность перед небытием всегда такая. Неприятно-спокойная и с привкусом «а может…». Есения знает, что не может. Она проваливалась уже тысячи раз, каждый раз надеясь, что именно сейчас тишина отступит, тело перестанет притворяться ветошью, огонёк внутри вспомнит, что тлеть — не вариант, проснутся практически бесконечные энергетические резервы, она поднимется на ноги, протянет Арсению руку, и они наконец пойдут дальше.

Есения знает, что всё это обман. И даже то, что наконец получилось, тоже. Сейчас пройдёт ещё немного времени, и Арсений отключится. А может, уже, просто тело продолжает играть в странную игру под названием «он дышит». Возможно, его прямо сейчас выжигает. Возможно, уже выжгло. Есения не видит. Не слышит. Не чувствует. Энергии не хватит даже на то, чтобы без последствий принять животную суть, а застревать где-то посередине… Нет, она не готова вновь болтаться посреди бесконечного неприятного чего-то, беспомощно скрестить изнутри, кричать, оглушая лишь себя… Уж лучше переждать последние мгновения перед небытием, чувствуя физическую слабость и слыша тишину.