Арсений понимал, что его тащит куда-то вниз в огромную пропасть, а сделать ничего не мог. Он словно опускался на лифте всё глубже и глубже в подпространство, наблюдая за сменяющимися цифрами на электронном табло. Десятый, девятый, восьмой, седьмой… Всё быстрее и быстрее, чувствуя, как вокруг темнеет и дышать становится тяжелее. Будто лифт летел прямиком в Марианскую впадину. На то самое дно, где обитают жуткие твари, способные выдержать давление огромной толщи воды, которые не знают, что такое солнечный свет и тепло, выжившие там, где жизни быть не должно. Шестой, пятый, четвёртый, третий. Арсений начинал задыхаться, ощущая, как из тела стремительно уходит энергия из-за слишком быстрого спуска. Он в панике стучал по кнопкам, чтобы остановить этот лифт, который не слушался, продолжая полёт в преисподнюю. Второй, первый. Арсений даже не мог кричать, а внутри в прямом смысле начало гореть. Не ярким пламенем, а словно бумага тлеет, съедаемая крохотными угольками. Его разъедало, что-то вытаскивало силы сразу со всех сторон, перед глазами стояла тьма, а он всё стоял в коробке, которую заливала чёрная вода.

В какой-то момент Арсений начал прощаться с жизнью. И с Есенией тоже, отчаянно прося у неё прощения за то, что они больше никогда не увидятся. На этот раз точно. Кристально чистое осознание этого факта как лампочка зажглось внутри. Кончились бесконечные поиски. Подпространство на такой глубине ошибок не прощало, забирая любого, кто посмел сунуться, не имея практически бесконечного запаса силы, чтобы ему противостоять. Или хотя бы ангела-хранителя за спиной. С таких уровней не возвращаются. Сюда нет доступа даже магам вне категорий и рангов вроде Волевого или Князева. В теории-то нырнуть могут, но на практике… Арсений слышал завывания душ тех сильнейших, которые посмели нарушить привычное течение, которые решили, что имеют право вмешиваться в само существование этого мира. И Арсений понимал, что ещё чуть-чуть и он присоединится к ним. Чуть-чуть в человеческом мире. Здесь же его агония будет длиться почти вечность, ибо ни времени, ни пространства на таком уровне уже не существовало.

Арсения жгло изнутри. Прямо из центра грудной клетки во все стороны расползался тлеющий ад и жадно тянулся к плотному полю, которое окружало сгусток энергии. Арсений задыхался, однако сознание с каждой секундой становилось словно чище и свободнее. Его съедала сама суть мироздания, покоившаяся на глубине подпространства, в ответ открывая знания. А может, просто шоры снимала с глаз. Арсений чувствовал, как оболочка над предполагаемой душой начинала медленно, будто нехотя, истончаться. И это казалось необходимостью. Избавиться от того, что блокирует воспоминания и силы. Вновь расправить крылья и лететь… Но Арсений прекрасно понимал, что силы его выжгутся раньше, чем исчезнет оболочка. Подпространство в итоге своё получит, но какой ценой…

У Арсения как будто тлело внутри и горело всё тело снаружи. И вода вокруг тоже полыхала. Жидкость, насквозь пропитанная чёрным пламенем, окутывала со всех сторон. И из этой всепоглощающей тьмы яркими вспышками возникали картинки. Сначала смазанные, как пятна, как кляксы, они начинали приобретать очертания. Такие же болезненные, как и всё вокруг. Арсений чувствовал, как жечь начинало сильнее, хотя, казалось бы, куда… И завывания становились громче, отчётливее, и среди какофонии душ Арсений, кажется, мог различить что-то осмысленное. Что-то про пришедшую силу, сжечь мир, перестроить всё, выпустить их… Арсений чувствовал, как они все тянутся к нему, молят о спасении, как кто-то упорно перекрикивал их вой, раз за разом повторяя «найди Ягу. Верни камень Горынычу». Арсений, кажется, даже начинал различать лицо посреди вспышек света и руку, тянущуюся к нему. «Найди». «Верни». Словно сама тьма, что поглощала всё вокруг, решила заговорить с ним. Хотелось зажать уши и рявкнуть «хватит!», но Арсений не мог даже слегка шевельнуться, охваченный жадным пламенем, которое поедало его.

А потом что-то изменилось. Сквозь вспышки и какофонию душ, которая давила на уши, до него дотянулась тонкая светлая ниточка. И голос, не имеющий никакого отношения к завываниям… Арсений не мог уловить смысл, не понимал, чей он, но чувствовал, что ему протянули спасительную лестницу вверх в виде едва заметной энергетической нити. И он ухватился за эту тоненькую ниточку, как за канат. Обмотал её вокруг запястья и поднимался к голосу. Такому знакомому, такому мягкому, такому родному. Ступенька за ступенькой Арсений продирался всё выше и выше, пока не смог вдохнуть. Чёрное пламя под ним отчаянно тянуло свои языки, желая зацепиться, утащить обратно и съесть, не оставляя и кусочка. Только не было у него власти на верхних уровнях. Слишком много чужих энергий, чтобы зацепиться именно за ту, которая сейчас была энергетическим деликатесом. И оно отступило, оставив выжженный кусок о себе на память. Как клеймо. Странно, что ни Есения, ни Шило его не заметили. То ли Арсений всё же умел скрываться, то ли пятно это залегло глубже, чем они смотрели…

— Может… — Есения словно тень проскальзывает в кабинет к огромному Арсеньеву огорчению. — Арсений!

Он качает головой, понимая, что разворачиваться обратно и делать вид, что всё в порядке, как минимум бесполезно. И всё же Арсений осторожно выпрямляется. Где-то внутри жжёт, словно на рану от души плеснули чистого спирта, а снаружи Есеньевские руки хаотично щупают. Она проходится по щекам, заглядывает в глаза, судорожно прощупывает тело и прижимает ладонь к груди, в панике бегая взглядом по лицу Арсения.

— Тебя… — Есения сглатывает, смотря то в глаза, то на свою руку на толстовке. — Выжигает?

— Нет, Есь. — Арсений качает головой, прикрывая глаза. — Нет. Всё в порядке. Просто…

— Что просто? — Есения убирает руку и хватается за Арсеньевы щёки, заставляя посмотреть в глаза. — Что? Скажи мне правду, Арсений!

— Умирать пока не собираюсь, Есь. — Арсений втягивает носом воздух и обнимает Есению, утыкаясь ей в плечо. — Просто жжёт. Не горит, не выжигает. Остаточное. Пытался затянуть, но… Оно глубже, я не достану.

— Едем домой. — Есения отстраняет от себя Арсения под его недовольный вздох. — Почему сразу не сказал?

— Думал, отпустит. — Арсений жмёт плечами, поднимаясь со стола, и берёт куртку, которую Есения оперативно схватила с вешалки и протягивала ему.

— Такое не отпускает, Арсений. — Есения качает головой и выходит из кабинета, на ходу надевая куртку. — Ключи от машины давай.

— А ты умеешь? — Арсений хмурится, щёлкая выключателем, и тоже выходит в коридор.

— Я застала изобретение автомобилей, Арсений. — Есения цокает, бодро выскакивая на лестницу.

— Это же одно и то же. — Арсений морщится, едва поспевая за Есенией, которая как-то слишком резко стала чрезмерно решительной. Вроде только-только руки у неё дрожали и в глазах паника плескалась, а уже бежит куда-то сосредоточенно, будто внезапно мир потребовалось спасать от инопланетного нашествия.

— Всё в порядке? — Денис, ошалело отскакивает в сторону, почти сбиваемый Есенией. — Кэс!

— Справлюсь. — Есения, кажется, даже не говорит в привычном понимании этого слова, а посылает мысленный сигнал, который Арсений каким-то образом перехватывает. — Сосредоточься, пожалуйста, на ране. — Есения быстро смотрит на Арсения и мчит дальше вниз, почти перескакивая ступеньки. — Это не остаточное.

— А что? — Арсений выскакивает за Есенией в холл и натягивает на лицо слабую улыбку, кивая Лёхе, который сегодня дежурит на входе. — Всё в порядке. — Арсений на всякий случай показывает ему большой палец и вылетает вслед за Есенией на улицу, пока Лёха не начал задавать лишних вопросов.

Холодный воздух обжигает лёгкие, совершенно не успокаивая дискомфорт внутри. Арсений сейчас с радостью бы приложился грудью к холодному асфальту или металлу, но вряд ли это хоть как-то поможет. А если ничего не поможет? Арсений сглатывает, топая на стоянку. Если это и вправду последний раз, и подпространство его больше не отпустит? А как же Есения? Её же это добьёт. Арсений не знает, откуда это знает, но уверен, что и для неё это будет чем-то последним. Фатальным…