К нашему приезду Саша был цивильно одет, притащил свой ноут и кидал на меня полные ненависти взгляды.

Круто, Вика! Молодец!

А дальше…

Это была адская работа для меня и еще более адская для Егора. Мы проверяли каждую папку, каждый файл. А их, если откинуть музыку, было более тридцати тысяч. Часть пустых файлов, часть содержали намек на слова к песням, тексты стихов, куски нот. И тысячи фотографий. Целая жизнь, красивый калейдоскоп. Когда я уставала, меня сменял Саша. Когда Саша, покачиваясь, вставал из-за компьютера, на его место падал Егор.

Информации было столько, что голова шла кругом. Егор достал чистую бумагу и стал вносить отдельно то, что мы увидели по медицинским счетам, то, что шло по фондам и юридическим лицам. По крайней мере, мужчин больше интересовали именно эти вопросы.

Брат Егора делал качественные фотографии всех документов, всех страниц уставов, решений о созданий, протоколов, счетов, бухгалтерских балансов, не менее трех десятков наименование, сотня фамилий и имен, которые ставили свои подписи, что-то решали, переводили и получали переводом или наликом маленькие, средние и совсем огромные суммы. И большинство выводилось за границу.

Зачем?

Я надеюсь, Егор понимал.

— Он все прекрасно понимал. Он учился, по сути, вместе со мной. Он читал, он слушал, у брата все хорошо было с соображалкой. Он каким — то образом добыл информацию, как фонды и коммерческие юрики прокручивают чужие миллионы. В прошлый раз я нашел вот это, — он быстро нашел нужный файл. — Это решение учредителей фонда об одобрении сделки по покупке нежилого помещения — студии под музыкальные выступления и обучение в Челмсфорд, графство Эссекс. Великобритания. На его приобретение направлены сто миллионов. Их перевели на счет организации, как пожертвование от нескольких юридических лиц и физических лиц. Но! Дальше решение с датой «30 мая 2017 года», подарить это помещение, уже приобретенное, акционерному обществу «Селена», место регистрации — Кипр. Это оффшор. Собственник кипрской компании — скорее всего тот, кому эти деньги и причитались. Скрытый конечно. И тут много таких сделок, по всем юрикам, от небольших сумм, до миллионов долларов. Видимо, они специализируются на отмывании и выводе средств за рубеж.

— А почему ты решил, что это отмывание? — почесал щеку Саша.

— Потому что деньги, особенно крупные суммы, ходят по кругу. Преобразовываются в недвижимость, финансовые пакеты и обратно, теряется на налогах, на колебании курса акций и валют, но не все ли тебе равно, если эти деньги не заработаны честно. И потому что, я, — он вдруг хитро прищурился, — нашел табличку! Брат туда все вносил.

— Прощелыга, — оскалился Саша.

Меня потряхивало, а эти ржут, хотя им так наверное легче.

— И все же я не понимаю. Не понимаю. — Егор упал на стул, запрокинул голову и закрыл глаза.

Я опустила руки ему на плечи и попыталась немного снять напряжение. Мышцы будто камень.

— Начнем сначала, — Саша опустил пустую кружку в раковину и подошел к столу. — Артем, как ты говоришь, знает, что такое отмывание денег. Все эти фонды… Они как-то связаны с Войцеховской. А это, — он кивнул на комп, — целая схема с доказательствами. На одном этом можно посадить надолго много кого. И может быть…

— Да! — вскинулся вдруг Егор. — Именно это и искала Ира! Я уверен! Она как-то замешана в этом. Дядя рассказывал отцу, что у нее водились деньги, непонятно откуда взявшиеся. Документы, карты и паспорта на третьих лиц. Ее волнение! Ее побег! Ее работа у Войцеховской! Нападение и попытка кражи ноута, а тогда только, когда она уже знала, что ноут у меня. Наверняка по ее наводке действовали те, кто вышиб меня с трассы, — Егор замолк, а потом тряхнул головой. — Но сейчас нас не это интересует! Нас интересует, где деньги, которые взял брат, и были ли они вообще?!

— Эту загадку можешь решить только ты, — я прошептала это едва слышно, но Егор услышал.

Он посмотрел на меня как-то странно, будто не готов был идти дальше. Нет, он не сдастся. Он просто не понимает с чего начать. Или как заставить себя сделать шаг в том направлении, где будет много горечи, вместе с ответами.

— Люблю тебя, — прошептала я то, что так долго лелеяло мое сердце. То, что я никому еще не говорила.

Мне вдруг показалось, что Егор ответит, несмотря на все то, что произошло, я бы так много отдала за его слова о любви, но Саша заговорил. Егор отвернулся. И я вдруг почувствовала себя такой одинокой. Убрала руки с его плеч.

— Я сейчас сформулирую, что сам знаю. Поправь меня, если что. Однодневка не преследует целью извлечение прибыли, ее функция прибыль скрыть или спрятать взятку. В учредителях, как правило, один человек, он же и директор с минимальным уставным капиталом. Минимальный набор документов для открытия счета в банке, который необходим для дальнейших действий с деньгами. Устав, как можно более обще сформулированный, решение о создании и назначение директором и бухгалтером самого учредителя — вот и набор документов. Но для однодневок больше характерны ООО-шки, — Саша кивнул в сторону экрана компьютера, — фонды — это покруче. Артем учредил фонд. Он хотел стать частью системы?

Егор задумался.

— Не думаю, хотел бы, давно бы стал, но подтверждений нет. Связей с этими "прачками" никаких. И ты прав ООО-шки быстрее и удобнее, но фонду легче прикрыться документами о пожертвованиях особенно на большие суммы. Фонд может дарить, для ООО-шки это практически невозможно. И фонду легче вывести деньги за границу, прикрываясь благими целями, в том числе лечением.

— Однако, — Саша почесал щеку, — помимо налоговой фонд должен быть зарегистрирован еще и в Минюсте.

— И это придает ему большего веса, чем вшивой ООО-шке, у которой на счету из ниоткуда сто миллионов. Артем это понимает. Вот, — Егор наклонился к компу, — он создает свой фонд «Авеана» за пять месяцев до смерти. Но для регистрации фонда нужно помещение. Артем к тому времени долю квартиры отцу уже отдарил. И смотрим, у нас появляется некто Симанский Владимир Генонович. С помещением в собственности на улице Крутогорской.

— Это ж бараки в Елшанке... — хмыкнул Александр.

— Они самые. Господин Симанский — какой-нибудь пьянчужка, скорее всего, который подпишет за чекушку отказ от собственной почки. И я уверен — это его подпись. Обычный крестик. Вот договор аренды на одиннадцать месяцев, он не требует дополнительной регистрации с гарантийным письмом о продлении, если фонд будет зарегистрирован. Дальше, регистрация в Минюсте. Артем, как руководитель, ее проходит. Все. Фонд готов. Ему даже начинают поступать крошечные пожертвования. Может, он сам их и делал, пропускал по учету, чтобы в глазах налоговой казаться настоящим. Как и фонд Войцеховской, фонд Артема позиционирует себя, как помощь молодым музыкантам. После чего появляются документы Насти и все ее достижения. Талантливая девушка больна. Фонд рассылает запросы в несколько клиник. И отвечает Израильская. Они готовы взяться за пересадку. Вот расчет стоимости лечения. Восемнадцать с половиной миллионов…

— Ты сказал, что фонду легче было вывести деньги за границу, — я внимательно посмотрела Егора. — Почему?

— Потому что просто взять и отослать за границу крупную сумму ты не сможешь, тебе надо доказать происхождение денег и их цели. А фонд для этого идеально подходит.

— А дальше? — Саша поднял бровь.

— А дальше… Я не знаю, — развел руками Егор. — Я не понимаю, как он их заполучил, если заполучил. А если получил, то где они. Но если Войцеховская их требует, значит, они где-то есть. Где-то у Артема.

— А почему ты решил, что украл двадцать миллионов? — Саша наклонился к монитору.

— Потому что, где-то тут, да, вот здесь. Я нашел решение Артема о том, чтобы направить, поступившие в фонд двадцать миллионов на благотворительные цели. Решение от 3 августа. Возможно, это сделано специально, требовалось для клиники, они должны были понимать, что будет, чем покрыть "сверхрасходы".