— Да, — я сделала шаг от Саши к коллеге, Егорову другу пришлось локоть мой отпустить, потому что глаза Антона опять подозрительно сощурились.

— Вечером позвоню. Договорим, — бросил мне в спину владелец белой Камри.

Я кивнула, даже не оборачиваясь. В голове царил сумбур полный. Разум метался, пытаясь осмыслить услышанное, и решить, что выбрать из предложенного Сашей, и стоит ли вообще мне выбирать, стоит ли лезть в дела Егора. Ведь я же все решила. Я обещала помочь с винтом и не более. Я же решила!

Но представить себе, что Егору тоже могут помочь шагнуть с балкона, я не могла.

Антон, шедший рядом со мной, заметил мой понурый вид.

— Что ситуация и правда такая непростая?

— В смысле? — я посмотрела на коллегу.

— Ну, у твоего друга?

— Хуже некуда, — не покривила я душой.

— Может, помощь нужна? Ты бледная. Хотя из меня сейчас помощник только советами, в плане денег я на мели.

Я едва сдержала истерический смешок. Ты — лапочка, Тоха, но вряд ли у тебя есть в долг двадцать миллионов. Ведь такую эту сумму умыкнул Артем?

— Мне сейчас совет бы пригодился. Ты бы простил обман другу, если бы знал, что друг действовал тебе во благо?

— Сложно сказать. Иногда надо самому пройти путь и самому понять, что выбор был неверен, — подумав, выдал Антон.

— А если от этого твоя жизнь зависит?

Анин друг удивленно посмотрел на меня.

— Скажем так, и в том, и в другом случае ты рискуешь потерять друга, если понимаешь, о чем я.

Понимаю!

Правда, Егор мне и не друг вовсе. Анька права, красивые мужчины — большие проблемы.

Весь день я была сама не своя, весь день я мучилась, даже рисовала таблицы, гадала на онлайн сайтах (дожилась, называется), и не могла решить, как правильно поступить. И только когда Миша, уходивший с работы, щелкнул выключателем лампы на своем рабочем столе, я вдруг поняла, почему меня это так тревожит. Это оказалось так просто, что даже страшно: несмотря на все свои обещания и зароки, я хотела еще раз увидеть Егора. Очень хотела… Глупость полнейшая. У него девушка, и он считает меня скорее матерью Терезой, которая вечно подворачивается, когда что-то происходит. Это никакого отношения не имеет к той симпатии, которую испытываю я. Черт, все-таки испытываю! Но если я поступлю так, как советует Саша, он вряд ли захочет иметь со мной дело. И я больше его никогда не увижу. И не только потому, что разозлится на потерю бесценной для него вещи, но еще и потому, что у нас больше не будет повода для общения.

Я зашла на страницу Егора в соцсети, нашла ту самую фотографию, где он на фоне запустения и разрухи, и сердце кольнуло. Я его совсем не знала, он мне хамил, он впутал меня в какую-то опасную историю, но я…

Я…

— Привет, так что ты там хотела починить? Где пациент?

Голос Пашки звучал в трубке крайне жизнерадостно. Пашка он вообще позитивный, с ним светло и уютно.

— Ты у себя?

— Да. Приедешь?

— Буду минут через сорок.

Автобус был забит под завязку. Мне не особо повезло с местом, и в момент, когда транспорт тормозил (причем весьма резко), часть пассажиров просто на меня падала, отчего поручень больно врезался в поясницу. Грязновато-желтый свет ламп, придавал лицам вокруг налет болезненности и угнетенности, хотя, наверное, это потому, что я начала сходить с ума от попыток решить, как поступить.

— Вы выходите? — уточнила девушка в наушниках у мужчины, который настолько сильно вжал меня в поручень, пропуская пассажирку, что я поморщилась.

А могу ли я доверять Александру?

Дебаты в моей голове сегодня имели место раз так миллион. Но собраться с духом и решиться я все никак не могла. За две остановки до конечной, а значит и до офиса Пашки, почти весь автобус хлынул к выходу. Убираясь с пути этого разрушительного «селевого потока», я плюхнулась на ближайшее к двери сиденье. Нас в салоне осталось всего пара человек плюс кондуктор. На самом деле когда-то именно эта остановка конечной и была, но где-то лет шесть назад автобус стал преодолевать промзону, отделившую город от нового спального микрорайона. Там по дешевке Пашка офис и снял.

— Конечная! — объявила кондуктор.

Я встала, и в этот момент сумка моя странно уркнула в наступившей тишине, и на пол автобуса посыпались мелочь, конфетки, которые с каких-то праздников валялись на самом дне, ключи и всякий мелкий мусор, которому, конечно же, не место в дамском ридикюле. Я удивленно замерла.

— Вот гады! — дородная женщина кондуктор, сидевшая рядом со мной, всплеснула руками. — Сумку порезали!

Я удивленно подняла на нее глаза и поднесла сумку-планшет к глазам

На дне имелся ровный порез.

— Кошелек? Документы? — озабоченно поинтересовалась женщина.

Кошелька у меня отродясь не было. Мелочь для автобуса я возила в кармане. А все остальное, как и у всякого современного человека, я стараюсь держать на карте. А она тоже в нагрудном кармашке куртки. Паспорт я вообще не вожу. А телефон держала в руках. Воришка, кем бы он ни был, явно пролетел.

— Ничего не пропало?

А я вдруг замерла, а потом тряхнула сумку чуть сильнее — винт, порвав бумагу, в которую был обернут, плюхнулся на сиденье.

***

— Я не понимаю!

— Что ту не понятного, папа?! Я родила змеюку неблагодарную, такую же, как и ее отец!

Таня всхлипывала.

— Она что, правда, уехала?

— Да! Она… Она… Она меня ударила, пап, — Таня показала пальцем на щеку. — Она сказала, что во всем виновата я! Я! Понимаешь?! Что не дала ей ни денег, ни семьи, шанса на нормальную жизнь, на нормальное детство! Господи, за что мне это?!

— Танюш, успокойся! — Семен Семенович неловко обнял за плечи рыдающую женщину, в душе надеясь добраться до внучки. Таня вся как-то обмякла и прижалась лбом к отцовскому плечу.

— Она сказала, что из-за Артема она сильно вляпались. А потом… потом ушла… Понимаешь?! Она взяла и ушла! Даже не подумав, как я буду переживать!

— Вернется! Жрать захочет — придет! — внутри у мужчины все кипело.

— Она что-то про Москву говорила! Так может надо в полицию?

— И что ты им скажешь? — отец покачал головой.

— Пап, что-то плохое происходит. Егор пропал, Артем… — Таня вдруг прижала пальцы к губам. — А если Ирка… А дядя Миша? Как он?

— Лучше.

— Это хорошо, — опустила голову дочь.

— Да что там хорошо, когда тут такое творится! — мужчина тяжело опустился на стул.

— Пап, что мы делать будет? — дочка никак не могла взять себя в руки, слишком много на нее навалилось за последнее время.

— Не знаю, Танюш. Сейчас надо, чтобы Ирка вернулась живая и здоровая.

— Я… знаешь, у нее в комнате нашла кучу карточек банковских на чужие имена, — округлила глаза Татьяна.

— В смысле? — отец удивленно взглянул на дочь.

— А даже два чужих паспорта, — Таня непонимающе развела руками. — Что делать с ними? Может в полицию?

Мужчина сжал кулаки.

— Нет, дочь, пока ничего мы про это говорить не будем. Она должна быть жива, это самое главное. Может, одумается?

***

«У меня порезали сумку, когда я ехала в сервис. Там был винт.»

Я написала это, едва выйдя из автобуса, держа в руках пакет (выданный сердобольной кондукторшей), в котором лежали сумка и почти все ее содержимое, кроме фантиков, которых разнесло сквозняком по салону. Я сделала это чтобы не передумать, сделала потому, что решила считать случившееся знаком свыше (хотя не во что такое не верила), сделала, так глубоко внутри надеясь, что он не исчезнет.

Егор прочел сообщение два часа назад. Но ни слова от него не пришло.

Я сидела в Пашкином подвальчике и тянула вино из большой кружки (мне кажется, это была вторая бутылка), поминутно проверяя соцсеть, убивая в себе всякую надежду. Я поступила так, как хотел Саша, чтобы спасти Егора, я выбрала меньшее зло, как писал мой любимый Сапковский. Но откат меня все же настиг. Саша тоже не звонил.