Егор достал телефон и набрал указанный отцом номер.

— Да, алло!

— Вера Васильевна?

— Нет, секунду. Вера Васильевна, вас просят…

— Егор Зиновьев.

Девушка имя не расслышала:

— Зиновьев.

— Артем? — обрадовалась женщина, услышав голос Егора. — Куда ж ты пропал? Вот так сразу... Так тяжело было…

— Вера Васильевна. Я не Артем.

Женщина удивленно замерла. Повисла тишина. Никто не решался ее нарушить, пока мать Насти не собралась с мыслями и не позвала чуть хрипловато.

— Егор?

— Да...

А дальше она узнала о том, что случилось с Артемом, и ей пришлось отключиться, потому что разревелась женщина искренне. Перезвонить Вера Васильевна смогла лишь почти через час.

И она рассказала нам, что сердце Насти остановилось в реанимации, где она и пробыла почти неделю и в сознании так и не пришла, после того, как подхватила пневмонию. Что Артем себя корил, ему казалось, что он привез ей эту чертову болячку.

И что остановилось оно 8 сентября...

Тот самый день...

Вера Васильевна сказала, что Артему позвонила медсестра по ее просьбе. Сама Вера Васильевна, едва справилась, похороны, поминки, и инсульт... Микро. Но все же. Еле выходили... Даже сейчас правая часть тела не особо слушается. Вот сиделка с ней.

— А Артем и Настя они... встречались? — спросил Егор.

— О, — Вера Васильевна, вдруг смутилась, — нет! Вы понимаете, Артем и доченька, они познакомились еще в музыкальной школе. Я, Егор, ведь тебя помню, ты приходил с мамой, когда еще в первом-втором классе учились, забирать его с занятий. Ты ей очень нравился, прям в душу запал. А Тема — он как ангел, как друг. И, может, погрешу немного, но я даже рада тому, что они парой не были, зато были крепкими друзьями и музыкантами, сумасшедшими до своего увлечения, они ночами напролет общались, переписывались. Не спали, не ели. И мне кажется, именно благодаря этому Настенька так долго продержалась. Он не разбивал ей сердце, он его лечил тем, что давал ей стимул — музыку.

— Просто на некоторых фотографиях...

— Понимаю, но он себя вел с ней, знаете, как с младшей сестренкой, которую надо опекать и любить. Я, знаете, сама не верила, что такое возможно, но вот она правда.

— А он часто приезжал? — опять Егор.

— Не меньше одного раза в две недели на 2 — 3 дня. Они сидели над нотами, ой, даже горячились, у Настюши даже румянец появлялся. Она оживала.

— Тогда, возможно, Вера Васильевна, они все-таки были больше, чем друзьями?

— Да нет, Егор, нет! — горячилась мать Насти. — Даже больше скажу, в какой-то из последних его приездов, они так сошлись на песне. И дочка мне сказала, что он ее написал для своей девушки, а Настя позволила переделать часть своей мелодии и сделать к ней аранжировку. И даже помогала ему и отнюдь не была расстроена, наоборот. Артем ведь, как я поняла, мало с кем встречался, он был весь в музыке. Она была за него рада. Она его любила, как брата.

— А она не говорила, как ее зовут?

— Девушку его? Вы знаете... нет. А может и говорила, да только я...

— Еще одна? — Егор прошептал тихо (чтобы не услышала Настина мама) и прикрыл глаза.

— Хотя, погодите, знаете, — Вера Васильевна вдруг задумалась, — я филолог по образованию, правда, было это давно, и болячки мои, но память — штука такая, выцепляет, что понравилось. Артем точно не говорил имени, но я слышала ее фамилию, когда он звонил и просил его соединить. Она красивая, фамилия в смысле, польская ... Да точно польская…

— Войцеховская? — я выпрямилась.

— Да, точно, она самая. Она, если не ошибаюсь, происходит от святого Польского Войцеха. Он же помнился мне, тоже песни писал, правда, религиозные.

— Вера Васильевна, простите, меня зовут Вика. Друг семьи.

— Здравствуйте, Вика!

— Я прошу прощения, что бережу вашу рану, я знаю, что Артем очень хотел помочь Насте с лечением, даже искал деньги. А почему ей не помогли у нас? Квоты и очереди конечно страшные, но могли бы сделать пересадку здесь? Почему он искал клинику за рубежом?

— Вика, — послышался глубокий горестный вздох, — Насте уже делали пересадку, но организм очень плохо воспринял чужой орган, слабый он у нее был. В России ее на очередь уже не ставили.

Мы оставили Михаила Федоровича и Веру Васильевну вспоминать прошлое, ушедших так рано детей, и может даже всплакнуть.

Я же рвалась домой. Папка с музыкой теперь занимала все мое внимание. Там была "Нина".

Если он влюбился в свою благодетельницу, ничего удивительно в этом бы не было! Она, говорят, тоже в прошлом музыкант. Она красива. И в плане музыки его понимала.

Почему он не попросил ее помощи с Настей? Боялся, что она будет ревновать? Что и его пошлет, и Настю? Вряд ли она ему при знакомстве сказала, что занимается отмыванием чужих миллионов.

Егору позвонил кто-то с работы, и он скрылся в своей комнате, откуда вскоре послышались перестуки клавиш. Мы почти не говорили. Он погрузился в себя настолько, что ничего не замечал. А я. Я тоже пошла к себе. Голова кружилась и я, замотавшись в теплое одеяло, как мумия, улеглась на диванчике и провалилась в сон.

Кроме тьмы снилась мне Прага. Мне вдруг безумно захотелось вернуться в те мгновения. Ведь тогда Егор был ближе, чем когда либо. Это забавно, но так и есть. И мир был ближе. Тот, который, как я считала, можно увидеть с экрана монитора, но не учла, каким бесподобным бывает кофе за крохотным столиком с видом на Влтаву, вымощенная камнем мостовая, как пахнет стариной в рыцарских замках, и как красиво смотрятся в огнях здания Москва-Сити.

Проснулась я, когда был уже вечер. На кухне из крана капала вода на тарелочку. И это «кап» в тишине билось в панике по всей квартире. Я встала и, выпив таблетки, отметила про себя, что Егора дома нет. В его комнате было пусто, новый ноут исчез, как и свитер, как и зарядка для телефона.

Горячий чай в кружке занял место за столом. А на листике появились две новые записи "Войцеховская" и "Группа". Знак вопроса под «Настя» перечеркнут, и теперь там стоял плюсик, хотя выглядел он как крест.

Милая девушка, который мир не дал шанса развиться и стать кем-то важными и значимым, хотя для Артёма она была крайне важным и крайне значимым человеком. Вера Васильевна говорила, что он помогал небогатой семье всем, чем мог, находя деньги на дорогие лекарства и реабилитацию.

«Войцеховская»

В интернете о ней в основном хвалебные отзывы и о ее фонде "Авиана" (забавно, Артем назвал свой «Авеана»). Очень красивая женщина. В окружении детей и подростков, на вечерах, за фортепиано. В ней чувствовался настоящий лоск. Более ранние статьи рассказывали о ней, но только как о жене Виктора Александровича Войцеховского. Тоже мецената, крупного бизнесмена, занимающего поставками каких-то редкоземельных металлов. Ну, точнее не он сам, конечно, их в ящичках переносил, а входил в состав владельцев какого очень крупного добытчика и поставщика на международный рынок.

Ее фонд появился лет семь назад, но по-настоящему значимым стал только года полтора как, про бизнес, типа ресторанов и фитнес-центров ни слова.

Они развелись больше года назад, но он как был на своем месте, так и остался. Вряд ли оставил жену без средств к существованию? Если бы у нее не было денег, вряд ли она была бы так активна в благотворительности. Фонд "Авиана " надо чем-то «кормить». Или отмывание и есть "ее бизнес"?

Как такая женщина могла быть замешана в преступлении? Ее воспитанники становились призерами на мировых музыкальных конкурсах, а я сейчас говорю и о Европе и об Азии, конкурсы и фестивали. Она сама, оказалось, закончила нашу консерваторию и с отличием. И сама говорила в интервью, что она создана, чтобы искать таланты, и только ими могла блеснуть.