Я вздохнула, положила телефон на стол и полезла за джинсами, свитером и резиновыми сапогами, которые купила еще в прошлом сезоне.
Надо ехать к маме.
***
После встречи с Егором Зиновьевым прошло чуть больше недели, но Лера Александровна в душе понимала, что вряд ли в свете событий она будет последней. Хозяйка будто забыла о своей просьбе, она больше проводила времени дома и пребывала в относительно хорошем расположении духа, отчасти благодаря тому, что окунулась в работу. В какой-то момент Лере показалось, что можно расслабиться.
Но, похоже, надежды эти были чересчур радужными — спустя несколько дней за завтраком хозяйка, опустив ложечку на край блюдца и вдруг неодобрительно глянув на Леру, достала телефон и, выбрав контакт и подождав пару секунду, поздоровалась с собеседником, чем заставила Леру Александровну едва не подавиться любимой овсянкой.
— Егор? Доброе утро. Это Нина Войцеховская. Да… Скажите, мы можем встретиться? Мне бы хотелось обсудить с вами одну деликатную проблему.
Помощница взглянула на хозяйку и поджала губы в знак 'негодования', но ее не удостоили даже взглядом.
Договоренность была такая: молодой человек приедет к вечеру, сюда, в дом на берегу.
Когда Нина Павловна отложила телефон, Лера приготовилась к допросу, однако, ее самым наглым образом проигнорировали вновь. И, видимо, чтобы избежать этих самых вопросов, хозяйка, сославшись на головную боль, быстренько скрылась в своей спальне, замок на двери которой весьма многозначительно щелкнул. Там госпожа Войцеховская и провела все время до приезда Зиновьева, не забыв, однако, позвонить директору своего фонда и преподавателю Татьяны, обсудить программу фестиваля, в очередной раз выговорить ответственному за реквизит, что платье неудачное, и для Татьяны нужно именно голубое.
А уж встретила гостя она при полном, весьма продуманном параде. Такую женщину в облегающем черном платье, далеко не вычурном, но идеально подходящим случаю, с убранными в строгий пучок волосами с одной изящно «забытой» прядкой, вряд ли бы проигнорировал хотя бы один мужчина, у которого все в порядке с потенцией и ориентацией.
Взгляд гостя действительно проследил за тем, как спускалась в гостиную по широкой лестнице, покачивая бедрами, Нина, но не более того. Егор умел сдерживать порывы (или хорошо их маскировать). А значит, он может быть опаснее своего брата, если вдруг решит сыграть на чувствах хозяйки. Артем был в такие минуты нежен и вспыльчив. Хотя, может у Егора просто есть любимая девушка? На это вся надежда.
Они расположились за большим столом в гостиной.
— Кофе, чай? — поинтересовалась Лера Александровна.
— Спасибо, нет, — ответил на предложение Егор, обратив взгляд к помощнице.
Лера Александровна видела Артема Зиновьева не единожды. Но почему-то именно сейчас она присмотрелась к молодому мужчине, его брату, так на него похожему.
Глаза у него были, как раскрошенное зеркало, серо-сияющие, не потерявшие при этом удивительной глубины. Внешностью мужчина чем-то напоминал молодого Брандо. Идеальные пропорции лица, изгиб бровей, чуть более полноватая нижняя губа, привносящая своей асимметрией еще больше совершенства в его образ. Черные, как смоль, волосы, чистое лицо, время еще не подарило ему морщины и седину, но ни то ни другое его не испортит. Однако иметь красивый изгиб губ и нос правильной формы недостаточно, надо уметь эту красоту преподнести, и Лере Александровне казалось, что природа подарила большинству красивых людей именно ген «подачи» своей внешности, они сами не знают, что пользуются им, но именно в нем сокрыта их сила.
Нина Павловна любила красивые вещи: картины, скульптуру, изысканные украшения. И мальчики Зиновьевы прекрасно подходили для этой коллекции, к тому же они были живыми существами, а это удесятеряет цену. К тому же в отличие от Артема присутствовала в Егоре некоторая степень брутальности, она и делала его более земным и более, Лера сказала бы, притягательным, но Леру настолько молодые мужчины мало волновали, и она решила, что более красивым — лучшее определение.
А все-таки странно, почему Артем никогда не говорил о брате? Ревность? Боязнь соперничества?
— Рада, что вы откликнулись на мою просьбу, — нежно проворковала Нина Павловна. — Я была не в силах сразу после случившегося мыслить здраво, слишком большим потрясением для меня это стало, — она чуть вздернула подбородок, тонкие ноздри дрогнули, но хозяйка дома сдержалась. — Но теперь я хочу выяснить, что же заставило Те… Артема совершить… такое. Я попросила Владимира Васильевича, начальника отдела, поспособствовать тщательному расследованию обстоятельств. А то слишком халатно отнесся следователь к случившемуся, явно желая списать все на самоубийство. Я надеюсь, вы, Егор, и ваша семья, не будете препятствовать.
Егор напрягся.
— Многое, если не все, указывает на то, что самоубийство пока является самым верным, — мужчина поджал губы. — Простите, что огорчу вас, но как уже говорил, я перестал видеть смысл в этом. И мне не хотелось бы, чтобы вновь допрашивали отца. Ему и так тяжело. Благодарю вас за помощь, но, к сожалению…
— Вы думаете, он сам? — вскинулась Нина, оборвав Егора на полуслове.
Она-то не остановится. Лера в этом уверена. Просто мальчик пока этого не знает.
— Я готов поверить даже в нечистую силу, но только не в то, что брат сам перекинул ногу через перила. — Егор смотрел прямо в глаза Войцеховской. — Но даже крохотных доказательств тому у меня нет. Я в последнее время мало общался с ним. И немногое знал о том, что происходит в жизни брата, горько осознавать, что я упустил момент, когда ему стало невмоготу.
Это был удар по самолюбию женщины. Значит, она что-то не додала, что-то не сделала для своего Артема?!
— Вы не правы, Егор! — воскликнула хозяйка. — Мы виделись с Артемом за неделю до случившегося. Мне, к сожалению, пришлось улететь на фестиваль в другой город. Но я могу вам точно сказать, не было даже намека на то, что он совершит подобное. У него были планы. Концерты. Студийная запись их альбома с группой. Контракты. Да, он был немного возбужден, взволнован, устал, но я считала и считаю, что виной тому именно перемены к лучшему в его карьере. Он подавал огромные надежды, особенно в инструментальном соло.
По щекам Зиновьева заходили желваки.
— Я пойду на все, чтобы выяснить, что случилось, — почти прошептала Нина Павловна, — И надеюсь, вы мне поможете, Егор. Я даже требую этого! Но обязательно попрошу по возможности не трогать лишний раз вашего отца, — она сжала тонкие пальцы в кулачок, пытаясь справиться с волнением. — У меня к вам единственная просьба. Хочу сразу заметить, у меня нет претензий к вам или к вашей семье. И, разумеется, я не могу наставиться. Но… Я дарила Артему… вещи.
Егор замер. Как и Лера Александровна.
— Простите?
— Я подарила Теме несколько украшений. Но самое главное — это часы. Часы дорогие, но дело не в их стоимости. А в значимости, — хозяйка вздернула подбородок. — Я сама играю… Играла, — поправилась она, — и понимаю, как важны порой некоторые вещи для музыкантов. Это своеобразный амулет. Я подарила Артему наручные часы одного богом одаренного пианиста. И я хотела бы… — хозяйка сглотнула. — Они для меня память и даже нечто большое.
— Среди вещей в квартире часов не было, — произнес Егор. — Брат их не носил, они ему всегда мешали, когда он играл, статусной вещью он их не признавал, — задумчиво произнес молодой мужчина, но заметив взгляд хозяйки, поправился. — Раньше, по крайней мере. Я проверю еще раз.
— Спасибо, — Нина Павловна, в руке которой белел платок, взятый из пачки у края стола, встала и оказалась как-то неожиданно близко к молодому мужчине. Ее ладонь легла на его плечо.
— А если все же… Почему он мог так поступить, Егор? — по щекам женщины заструились слезы. — За что он так с нами?
Мужчина встал и повернулся к Нине Павловне, она же уткнулась лбом в грудь брата Артема и заревела, как девчонка. Егор удивленно замер, но рука его легла на подрагивающее плечо хозяйки в утешающем жесте. Чувствовал он себя явно не в своей тарелке, это было очевидно.
