Чайник запыхтел и радостно щелкнул кнопочкой, приглашая угоститься кипяточком. Кофе, вместо того, чтобы разбудить, вогнал в дрему, затормозив мир вокруг, даже пар над чашечкой собирался медленнее, чем положено.

На столе лежала визитка Егора, я ее вчера достала из ящика стола и бросила в вазочку, в которой обычно хранились конфеты. Белая, гладкая на ощупь, плотная бумага с цветной печатью. В уголке логотип юридической фирмы — вензеля серебром и малахитом. Под толстой черной полосой адреса и телефоны. Может, заспанный мозг играл со мной, но мне казалось, что она пахла его туалетной водой.

Руки двигались сами по себе. Экран телефона озарил кухню голубоватым светом, от него стало еще холоднее.

Страница в соцсети у Егора была. Но, что удивительно, там не красовалась его физиономия, которая сразу бы бросилась в глаза, на месте основной фотографии стояла яркая картинка 'от первого лица': вытянутые мужские ноги в кабине вертолета, а за окном… облака, окрашенные закатом в розовый цвет и кусочек земли с тонувшем в море солнцем далеко внизу.

Друзей у него оказалось не так и много (сарказм!), всего-то около восьмидесяти, да и то, большинство вроде родственники. Лента была забита их соболезнованиями.

В альбомах фотографии были, хотя крайне мало. Фото студенческих времен (похоже последний курс), где Егор в костюме позирует на фоне стенда с портретами победителей какого-то юридического конкурса. На лице довольная улыбка, а большой палец указывает на его собственную мордашку на почетном первом месте.

Была совсем старая фотография, где два малыша в одинаковых коротких штанишках, сандаликах, маечках и панамках готовы были в любой момент сорваться со стульчиков, на которые их усадил фотограф. Под ней куча дружеских подписей. Была и одна явно профессиональная фотография, где Егор в белой рубашке курил, за его спиной кирпичная стена, разбитые стекла, черные провалы окон заводского здания. Ретушь и эффекты сделали молодого мужчину удивительно живым на фоне разрухи и еще более красивым. Этот портрет 'лайкнуло' более четырехсот человек, а ведь фото даже не на главной странице, его надо специально искать. Комментариев тоже хватало. И, что удивительно, был и негатив. Кто-то со странным ником написал "Нарцисс чертов!", кто-то пожелал ему отсутствия денег и секса (в более "изысканных" выражениях). Егор комментарии не удалял. Ему было или абсолютно все равно (во что я больше верю), либо он считал, что даже плохая реклама тоже реклама.

Еще одна фотография — Егор сидит в обнимку с брюнеткой в баре, и понятное дело, что это не подруга и не знакомая, а его девушка. Забавно, но тут лайков было гораздо меньше. Размещена она, кстати, не так и давно, но не Егором, а его другом с ником «Саша Коллекционер» (у последнего на страничке было много дам во фривольных нарядах и машин).

Были и фотографии с братом, только старые, пяти, а то и шестилетней давности.

У Артема в руках гитара и волосы белые — белые. И лица такие светлые... Юные.

Интересно, а они были близки?

Наверное, во многом благодаря нашим схожим интересам, мы с Васькой… ну, как хорошие друзья. Брат даже доверяет мне некоторые тайны (о некоторых я и сама догадываюсь, Васька каждый раз дуется, называя женскую интуицию 'читом'). Хотя в душе мне кажется, он считает меня 'своим человеком', и мой пол ему не особо важен.

Кофе давно остыл, солнце, потерявшееся со вчерашнего вечера среди облаков, так и не смогло выбраться из их липких лап. Кухня тонула в осенних сумерках.

Телефон запел так неожиданно громко, что я его чуть не выронила. Звонила мама, а зная Екатерину Валерьевну, можно сказать точно, она желает знать, не телепортировалась ли я до квартиры тетки и не еду ли уже обратно.

— Да, мам, — затараторила я. — Уже собралась, выезжаю.

Только оглушили меня не мамины возмущенные восклицания, а тишина, которая треснула, как стекло от удара камнем, когда она заговорила. Почти шепотом.

— Настя умерла. Позвони Саше. Пусть приезжает.

Мама отключилась почти сразу. Она у меня с железным характером, и, как мне кажется, плакала только если в далеком детстве. Даже когда умерла бабушка (их с тетей мать) она восприняла это, как должное, как то, чего не избежать, сказав на поминках, что восемьдесят пять лет, две дочери, внуки (а у кого-то и правнуки) — достойная жизнь.

Но сейчас она всхлипнула, это для меня стало громом среди ясного неба.

Я так и сидела в ступоре, пока она, справившись с эмоциями, не позвонила снова.

— Надо одежду подобрать и договориться о похоронах. Сама поеду.

— А что случилось-то, мам?

— Инфаркт. Позвони Саше.

Я знаю, мама не просто так меня об этом попросила. Учитывая осведомленность, Екатерина Валерьевна звонить племяннице не хотела, сообщение горестной новости могло вылиться в скандал. Мама не была готова, боялась, что не сдержится, выскажет дочке сестры все, что накипело.

Только для меня такое тоже в новинку.

Господи, как врачи сообщают о подобном?! Или полицейские? Как они сказали Егору о смерти брата? Чисто механически? Без эмоций?

В часовом поясе, где жила Саша, время уже перевалило за полдень. Я названивала минут тридцать, но двоюродная сестра трубку не брала. В конце концов, я просто написала сообщение. С точки зрения человечности и родственной связи, это, наверное, неправильно, но мне это сильно облегчило жизнь, по крайней мере, в тот момент, потому что я так и не смогла представить себе, как произнести это вслух.

Проснувшаяся Аня, узнав о случившемся, предложила помощь, ее отец был знаком с директором городского кладбища.

Саша так и не ответила.

***

— Привет, водолейчик!

Бодрый голос Игоря с моим настроением никак не сочетался и даже немного раздражал.

— Не заболела?

— Привет. Нет.

— Посидим вечером где-нибудь? — воспрял духом мужчина.

— Прости. Сейчас не до этого.

— Пижон приперся? — в голосе его послышались обида.

— Какой пижон? — не поняла я.

— Вчерашний!

— Ты про Егора? Нет, конечно!

Блин, Зиновьеву позвонить надо, я совсем забыла!

— Что случилось? — голос Игоря стал озабоченным.

— Близкий родственник скончался.

— Насколько близкий? — осторожно поинтересовался лев.

— Тетка.

— Соболезную, — мужчина вздохнул. — Помощь нужна? Приехать?

— Спасибо, не надо. Справимся.

— Если что, звони! Подсоблю.

Он отключился, а я вдруг вспомнила, как Анька — любительница всякого рода мистики, затащила меня как-то на 'прием' к гадалке. Та очень походила на цыганку, которая решила в какой-то момент отбиться от табора и осесть, взяв ипотеку, по крайней мере, манеры у нее были весьма схожи с пресловутым 'позолоти ручку'. Едва кинув на меня взгляд, провидица 'узрела', что нового клиента в моем лице ей не обрести, и бросила лишь, что я отталкиваю свое счастье сама. А может так и есть?

— Егор Михайлович, добрый день. Это Виктория.

— Здравствуйте, Виктория, — голос у него был усталый, хрипловатый.

— Егор Михайлович, вчера не было возможности поговорить нормально, но я хочу сказать сразу, что про шаги не уверена абсолютно. Если мне это попросту не померещилось, то, скорее всего, этому может быть куча разумных объяснений. Если надо, конечно, я могу дать показания следователю, или как там все это называется. Но я так понимаю, что следователи наверняка рассматривали такую возможность, и раз материалах дела ничего нет о постороннем вмешательстве, то это просто… просто мой личный глюк. В конце концов, шум мог идти и из зала с компами.

Мужчина долго молчал, на заднем фоне слышался автомобильный шум и гудки.

— В одном вы правы, прошло слишком много времени, — сегодня он говорил сдержанно и по-деловому, никаких эмоций, надежд и страхов. — Я думаю, этому действительно есть вполне логичное объяснение. Я подумаю, и перезвоню вам, если решу, что в этом есть смысл.

— Хорошо.

Трубка замолчала. И мне почему-то стало совсем чуть-чуть грустно. Может потому, что не смогла ему помочь, а может потому, что никогда... Так, хватит глупостей!