Кирилл стоял в центре павильона, отдавал команды, проверял качество, иногда сам становился к огню, чтобы помочь.

Его очередь не редела. Моя не редела.

Солнце медленно ползло по небу, тени удлинялись. Площадь не пустела — наоборот, к вечеру людей стало ещё больше. Последний день ярмарки, последний шанс попробовать всё.

Я вытер пот со лба, посмотрел на небо. Солнце клонилось к горизонту, окрашивая площадь в золотисто-красные тона. Сумерки начали опускаться на площадь. Мороз немного усилился.

«Уже сумерки,» — подумал я, жаря очередную партию Жемчужин. «Скоро всё закончится.»

И вдруг, сквозь шум площади, я услышал.

БАММММ.

Громкий, протяжный удар с башни городской стражи на краю площади. Звук прорезал воздух, заставил всех замереть. Площадь стихла мгновенно. Разговоры оборвались. Люди подняли головы, смотрели на башню.

БАМММММ.

Второй удар. Ещё громче, ещё протяжнее.

Я замер с шумовкой в руке. Жемчужины дымились в масле, готовые к вылавливанию.

Клиент перед нашим столом замер, протягивая монеты Антону.

БАММММ.

Третий удар.

Удар в колокол означал конец ярмарки. Мы могли еще оставаться и торговать, но официально ярмарка подошла к концу.

Мы отдали последние заказы, затем я посмотрел на команду. Уставшие, красные от жара, лица в саже от горна. Затем бросил взгляд на павильон напротив.

Кирилл Семенович тоже отдавал последние заказы. Он смотрел на меня, а толпа не рассасывалась. Все ждали чем закончится наше соревнование.

Никто не знал, кто победил. Я не знал и Кирилл не знал.

Ящик Антона был полон монет — я видел, как они блестели в лучах заходящего солнца. Но сколько? Тысяча медяков? Две? Три?

— Ну что, Кирилл Семенович? Время подводить итоги⁈ — крикнул я ему весело улыбаясь.

Впервые Кирилл улыбнулся мне в ответ: — Точно. Идем узнаем с каким отрывом я тебя выиграл!

Народ с площади не расходился.

Торговля прекратилась, но люди стояли. Сотни человек толпились между нашей точкой и павильоном «Золотого Гуся», переговаривались, ждали.

Они пришли на дуэль и они хотели знать, кто победил.

Я стоял у Горна, тяжело дышал, вытирал пот со лба. Руки дрожали от усталости, спина ныла, но я не садился. Смотрел через площадь на Кирилла.

Кирилл Семёнович стоял у своего павильона в окружении поваров. Он тоже не садился. Лицо усталое, но собранное.

Мы смотрели друг на друга несколько секунд.

Потом я набрал воздуха в грудь и крикнул через площадь:

— Ну что, Кирилл Семёнович⁈ Время подводить итоги⁈

Кирилл усмехнулся, крикнул в ответ:

— Точно, Саша! Идём узнаем, с каким отрывом я тебя выиграл!

Толпа загудела, засмеялась. Кто-то свистнул. Кто-то крикнул: «Сейчас узнаем!»

Я оглянулся на свою команду. Матвей, Тимка, Варя, Волк, Гришка, Маша стояли вокруг меня, смотрели с надеждой и тревогой. Антон с Сенькой сидели у сундука с деньгами, руки на крышке.

Мне нужен судья. Кто-то, кому доверяли бы обе стороны.

Я огляделся и увидел на краю площади знакомую фигуру — высокий мужчина в форме городской стражи, с короткой бородой и тяжёлым взглядом. Капитан Ломов стоял со своими людьми и следил за порядком.

Я подошёл к нему:

— Капитан Ломов. Прошу вас выступить гарантом подсчёта. Нам нужен беспристрастный судья.

Ломов посмотрел на меня, потом на Кирилла, потом на толпу. Хмыкнул:

— Ты хочешь, чтобы я считал деньги на виду у всего города?

— Да. Иначе люди не поверят.

Ломов молчал секунду, потом кивнул:

— Ладно. Пособлю вам, так и быть. Начнём с Гильдии.

Он прошёл через площадь к павильону «Золотого Гуся». Толпа расступилась перед ним. Я пошёл следом, команда за мной.

Кирилл встретил нас у входа в павильон. Кивнул Ломову с уважением:

— Капитан. Спасибо, что согласились.

Ломов не ответил, только посмотрел на помощников Кирилла:

— Несите выручку. Считать будем здесь, при всех.

Повара Кирилла вынесли пять тяжёлых деревянных ящиков, поставили их на стол перед павильоном. Открыли крышки. Внутри блестели горы медных и серебряных монет.

Толпа ахнула. Даже я не ожидал увидеть столько денег разом.

Ломов подозвал двух своих стражников, приказал им помогать. Они начали считать — вынимали монеты горстями, складывали стопками, записывали на доске мелом.

Площадь замерла. Слышен был только звон монет и скрип мела по доске.

Я стоял рядом, смотрел, как растут цифры. Первый ящик. Второй. Третий. Ломов считал медленно, тщательно, проверяя каждую стопку дважды. Никто не торопил его.

Четвёртый ящик. Пятый.

Наконец он выпрямился, посмотрел на доску, повернулся к толпе и объявил громко:

— Павильон «Золотой Гусь». Итоговая выручка — пятьсот десять серебряных монет!

Толпа разразилась криками. Люди свистели, хлопали, кричали:

— Пятьсот десять!

— Вот это сумма!

— Гильдия непобедима!

Кирилл стоял спокойно, руки скрещены на груди. Не улыбался, но выглядел уверенно. Пятьсот десять серебряных за один день — это была чудовищная выручка.

Ломов посмотрел на меня:

— Теперь твоя очередь, Александр.

Мы вернулись к нашей точке. Антон с Сенькой с трудом подняли деревянный сундук, который я дал им утром для денег. Поставили на стол перед Ломовым. Открыли крышку.

Внутри тоже блестели монеты — медные, серебряные, даже несколько золотых, но они лежали не так аккуратно, как у Кирилла.

Ломов хмыкнул, начал считать. Толпа снова замерла. Я слышал как Варя шепчет молитву рядом, как Матвей нервно постукивает пальцами по бедру.

Ломов считал. Монета за монетой, стопка за стопкой.

Я не смотрел на доску. Смотрел на его лицо, пытаясь понять по выражению — много или мало, но лицо Ломова был непроницаем.

Он досчитал последнюю монету, записал финальную цифру на доске, выпрямился. Посмотрел на меня заинтересованным взглядом.

Потом повернулся к толпе и объявил:

— Точка Александра. Итоговая выручка — пятьсот десять серебряных монет.

Повисла звенящая тишина. Толпа не кричала. Не свистела. Просто стояла и смотрела то на меня, то на Кирилла.

Пятьсот десять. Ровно столько же.

Ничья.

Я выдохнул медленно. Не победа, но и не поражение. Мы сравнялись с Гильдией. Уличный повар с самодельной печью сравнялся с Мастером и десятью поварами, но меня такой результат не устраивал.

Посмотрел на Кирилла через площадь. Кирилл стоял бледный. Не злой или испуганный — просто бледный. Он явно не ожидал подобного. Пари зашло в тупик.

Толпа начала переговариваться:

— Ничья? Как так?

— Пятьсот десять на пятьсот десять!

— Что теперь будет?

Я посмотрел на Ломова и усмехнулся.

— Капитан, — сказал я негромко, но так, чтобы слышала толпа. — Вы забыли про моего союзника.

Ломов поднял бровь:

— Союзника?

Я кивнул, повернулся к толпе и указал на Ивара.

Мастер Ивар стоял у своих бочек рядом с нашей точкой, вытирал руки о фартук. Лицо усталое, но довольное.

— Мастер Ивар, — сказал я громко. — У нас был договор. Ты продаёшь свой эль и квас рядом с моей точкой, я получаю долю с каждой кружки. Верно?

Ивар кивнул медленно:

— Верно, повар.

— Сколько кружек ты продал за день?

Ивар достал свою дощечку с записями, посмотрел на цифры. Лицо его побледнело.

— Пять бочек, — сказал он тихо, потом громче, обращаясь к толпе: — Пять бочек эля и две бочки кваса. Это… это девятьсот кружек эля и шестьсот кружек кваса.

Толпа загудела. Кто-то присвистнул:

— Полторы тысячи кружек за день⁈

— Ничего себе….

Ломов посмотрел на меня, прищурился:

— И какая твоя доля, повар?

— По нашему договору, — ответил я, — я получаю один медяк с каждой кружки эля и половину медяка с каждой кружки кваса.

Ломов молчал секунду, считая в уме. Потом кивнул:

— Девятьсот кружек эля по одному медяку — это девяносто серебряных. Шестьсот кружек кваса по половине медяка — это тридцать серебряных. Итого сто двадцать серебряных монет.