— Слушай внимательно. Богатый купец узнаёт, что его конкурент получил приглашение в «Веверин», а он — нет. Что он сделает?

— Плюнет и пойдёт в другой трактир? — неуверенно предположила она.

— Нет. Он будет добиваться этого приглашения. Подкупать, торговаться. Потому что для них это не просто ужин, а статус. Это возможность сказать: «Я был там, где ты не был».

Я встал, обводя взглядом всю команду:

— Нет ничего более желанного для богатых, чем-то, что они не могут купить просто за деньги. Мы создадим ажиотаж. Когда в городе будут шептаться: «А ты слышал про Веверин? Туда пускают только своих», — знаете, что произойдёт?

— Что? — спросил Матвей.

— Очередь из тех, кто хочет стать «своим».

Варя всё ещё выглядела скептически:

— А если никто не захочет? Если мы прогадаем?

— Не прогадаем, — я усмехнулся. — Потому что первые приглашения получат самые влиятельные люди города. Те, на кого равняются остальные. А когда они придут и распробуют нашу еду…

Я сделал паузу.

— … они сами начнут приводить других. Право ввести кого-то в «Веверин» станет валютой. Услугой. «Я введу тебя в круг избранных, но ты мне должен».

Угрюмый расхохотался:

— То есть богатые будут платить за то, чтобы почувствовать себя смельчаками? За иллюзию опасности при полной безопасности? И ещё будут унижаться ради приглашения?

— Именно, — я кивнул. — Добро пожаловать в мир элиты, друзья.

Варя медленно кивнула, но я видел — сомнения всё ещё грызли её:

— Хорошо. Допустим. Но… а еда? Чем мы их кормить будем? Опять мясо на углях?

Вот оно. Момент, которого я ждал.

Я усмехнулся:

— Нет, Варя. Здесь будет кухня, которой нет больше нигде в Вольном Граде.

Матвей навострил уши, уже готовый записывать.

— Я назову её «кухней далёкого Юга», — начал я. — Портовых городов, где купцы и моряки едят быстро, сытно и дёшево, но вкусно. Основой будет паста.

Снова повисла тишина.

— Паста? — переспросил Матвей. — Это что?

— Лапша, — я улыбнулся. — Но не в супе как мы делали, а с густыми соусами.

Матвей поморщился:

— Лапша… без бульона? — он попытался представить. — Это же будет сухо. Как её есть?

— Не будет сухо, — я покачал головой. — В этом и есть секрет. Соус мы не варим отдельно. Мы создаем его прямо в тарелке. Представь: горячая лапша, только из котла. Мы бросаем её к обжаренной грудинке, пока жир ещё шкварчит. Туда же — сыр и сырые желтки. Жар от лапши плавит сыр, желтки густеют, смешиваются с мясным соком и превращаются в густой, глянцевый крем. Без капли сливок или молока. Это чистый вкус.

— Стоп, — Матвей вскинул голову. — Сырые желтки? В горячую лапшу? Они же свернутся комками!

— Если делать как дурак — свернутся, — согласился я. — Но если правильно — они превратятся в шёлковый крем. Это называется темперирование. Тепло лапши медленно прогревает желток, он густеет, но не сворачивается. Цвет становится золотым, как закатное солнце. Текстура — как жидкий бархат.

Я видел — Матвей всё ещё сомневался, но записал.

— Первое блюдо назовём «Золотые нити», — продолжил я. — Второе — «Подушечки купца». Квадратики теста с начинкой. Как вареники, только тесто тоньше, а форма квадратная. Начинка из творога с рубленым укропом и чесноком или мясной фарш с луком. Подаются с топлёным маслом и травами.

Угрюмый кивнул:

— Это похоже на наши вареники.

— Похоже, но не то же самое, — я поднял палец. — Тесто делается только из муки и яиц, без воды. Раскатывается тонко, почти до прозрачности. Ещё форма важна — идеально ровные квадраты, красивая подача. Люди едят сначала глазами.

Варя нахмурилась:

— А это точно съедобно? Может, лучше что-то привычное? Жареную утку, пироги…

— Привычное есть везде, — отрезал я. — А мы продаём уникальность. То, чего нет больше нигде. Третье блюдо — «Лепёшки моряков». Тонкие, как блины, но из пресного теста. Запекаются в печи на камне. Сверху — тёртый сыр, копчёное мясо, лук, травы.

— Как открытый пирог? — спросил Матвей.

— Да, но тесто хрустящее и очень тонкое. Ещё одно блюдо — «Похлёбка рыбака». Густой суп, но не уха. Несколько видов рыбы, томлёные овощи, чеснок, пряности. Подаётся с сухариками, натёртыми чесноком и маслом.

Варя сморщила нос:

— Много чеснока.

— На юге его едят от морских болезней, — пожал я плечами. — Плюс специи — перец, гвоздика. То, что купцы везут, но не знают, как использовать.

— Дорого выйдет, — подсчитала Варя.

— Паста и лепёшки — дёшево, — возразил я. — Основа: мука, яйца, сыр. Дорого будут стоить только специи, но их нужно чуть-чуть. Продавать же будем втридорога — за экзотику, атмосферу, и за право быть здесь.

Я обвёл их взглядом:

— Вопросы?

Матвей поднял руку:

— А ты сам пробовал эту… пасту?

Я усмехнулся:

— Пробовал и вы тоже попробуете. Я сделаю порцию, чтобы вы поняли, о чём речь.

Варя медленно кивнула, но всё ещё выглядела неуверенно.

Внезапно за дверью раздались крики — громкие и полные ярости.

— А ну пошли от меня! — орал мужской голос, хрипло. — Я знаю повара Александра! Мне нужен Александр!

— Какого Александра⁈ — рявкнул грубый голос. — Дядя, не юли и тулупчик скидывай, пока по-хорошему говорим!

Глухой удар — будто кто-то врезался в стену. Потом ещё один.

— Я сказал — пошли! — голос прозвучал снова, теперь с нотками отчаяния. — Мне нужен Александр! Срочно!

Грохот — что-то упало, покатилось по мёрзлой земле.

— Да ты охренел, дядя⁈ Тебя ж щас вообще порешат!

Волк вскочил мгновенно, рука потянулась к поясу, где висел нож. Он рванул к двери, распахнул её — холодный ветер ворвался в зал вместе с уличным шумом.

Я тоже встал, напрягся.

Волк высунулся наружу, оглядел происходящее. Секунда. Две.

Потом он обернулся, и на его обычно безэмоциональном лице мелькнуло удивление:

— Кирилл Семёнович, — сказал он коротко. — Один. Дерётся с нашими.

Угрюмый поднялся с ящика:

— С нашими? Зачем?

— Говорит, что знает Александра. Требует его видеть.

Кирилл дерётся с охраной Угрюмого, чтобы попасть внутрь.

Я обменялся взглядом с Угрюмым. Тот усмехнулся:

— Ну что, повар. Похоже, твоя крупная рыба приплыла сама.

Я кивнул Волку:

— Впусти его.

Я обменялся взглядом с Угрюмым. Тот усмехнулся: — Крупная рыба на пороге.

— Впусти его, — сказал я Волку.

Волк кивнул, вышел за дверь. Команда притихла. Все понимали — сейчас начнётся что-то важное.

За стеной послышался спокойный голос Волка: — Отпустите. Он свой.

— Какой нахрен свой⁈ — рявкнул кто-то. — Дядя лезет без спроса, дерётся! Мы его щас…

— Я СКАЗАЛ — ОТПУСТИТЕ!

Раздался грохот. Что-то упало. Потом — вопль: — Ты че творишь, урод⁈ Он же меня в глаз!

— А ты че руки распускаешь⁈ Гость же!

— Какой гость⁈ Да я ему щас…

БАХ.

Угрюмый подошел к двери, затем распахнул ее с такой силой, что она чуть не слетела с петель. Затем шагнул наружу.

— ВЫ ЧЕ ОХРЕНЕЛИ⁈ — рявкнул он так, что в зале задрожали факелы.

За дверью мгновенно наступила мертвая тишина.

— КТО ТАКИЕ⁈ — Угрюмый шагнул дальше. — БЫСТРО ИМЕНА!

— Угрюмый, мы… — начал кто-то дрожащим голосом.

— ЗАТКНИСЬ! — Угрюмый перебил. — У НАС ВАЖНЫЙ ГОСТЬ! А ВЫ ВЕДЁТЕ СЕБЯ КАК БАНДЮГАНЫ КАКИЕ-ТО! КАК ДЕРЕВЕНСКИЕ МУЖИКИ НА ДРАКЕ!

Повисла пауза, а потом жалобный голос ответил: — Так он же сам полез…

— МНЕ ПЛЕВАТЬ! — Угрюмый, судя по звуку, схватил кого-то за грудки. — Я ЧЕ ГОВОРИЛ⁈ ГОСТЕЙ НЕ ТРОГАТЬ! ОСОБЕННО ТЕХ, КТО К ПОВАРУ!

— Так мы ж не знали…

— НЕ ЗНАЛИ⁈ — голос Угрюмого стал ещё громче. — А СПРОСИТЬ СЛАБО БЫЛО⁈ «ЗДРАВСТВУЙТЕ, ВЫ К КОМУ?» — ВОТ ТАК! ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ!

Внутри зала Матвей прыснул, быстро прикрыв рот. Варя прикусила губу, сдерживая смех. Я сам еле сдерживался.

За дверью продолжалось: — Гриша, ну он же дрался…