— А ВЫ Б НА ЕГО МЕСТЕ НЕ ДРАЛИСЬ⁈ КОГДА ДВОЕ ГРОМИЛ ХВАТАЮТ ЗА ВОРОТ⁈ — Угрюмый, кажется, треснул кого-то по затылку — раздался глухой звук. — ИДИОТЫ! ЩАС ПОВАР ВЫЙДЕТ И ДАЖЕ Я ВАМ НЕ СМОГУ ПОМОЧЬ!

Я чуть не поперхнулся от такого заявления. Ну и репутацию он мне создает….

— Гриш, не надо повара…

— ЗАТКНУЛИСЬ! — рявкнул Угрюмый. — И ИЗВИНИТЕСЬ ПЕРЕД ГОСТЕМ! НОРМАЛЬНО! КАК ЛЮДИ!

Тут же неуверенные голоса протянули почти хором: — Извините, мужик… то есть, господин…

— Кирилл Семёнович, — прозвучал хриплый голос Кирилла.

— Извините, Кирилл Семёнович, — пробормотали оба разом. — Мы не знали…

— ВОТ И МОЛОДЦЫ! — рявкнул Угрюмый. — А ТЕПЕРЬ ВАЛИТЕ ОТСЮДА! И ЧТОБ ТАКИХ КОСЯКОВ БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО!

Послышался топот ног.

Угрюмый вздохнул тяжело, потом его голос стал мягче: — Кирилл Семёнович, проходи. Извини за этих… — он запнулся, подбирая слово, — недотёп.

Дверь скрипнула. Вошёл Угрюмый — лицо всё ещё хмурое, но в глазах мелькала усмешка. За ним — Кирилл Семёнович.

И я едва сдержал удивление.

Кирилл дышал тяжело. На щеке — свежая ссадина, губа разбита, из неё сочилась кровь. Тулуп разорван на плече, из-под него торчал клок рубахи. Волосы растрёпаны. Он вытер кровь с губы тыльной стороной ладони, размазав её по подбородку.

Пару дней назад на ярмарке передо мной стоял генерал перед парадом — белоснежный колпак, расшитый серебром кафтан, холёное лицо, уверенные движения. Каждый его жест говорил: я — лучший, и все это знают.

Сейчас передо мной стоял разбитый человек, но надо отдать должное — он прошёл через ночную Слободку один, пешком, дрался с охраной Угрюмого, чтобы попасть сюда.

Это был поступок либо безумца, либо человека, которому терять уже нечего.

Угрюмый хмыкнул, глядя на Кирилла: — Извини за приём. Парни новые, ещё не обучены. — Он усмехнулся. — Хотя им тоже досталось, судя по крикам.

Кирилл криво усмехнулся, поморщившись от боли в губе: — Одному зуб, кажется, выбил. Второму промеж ног заехал. Надеюсь, не сильно.

Угрюмый расхохотался: — Ничего, переживёт. Зато научится спрашивать сначала, а потом хватать. — Он кивнул на ящик. — Садись, Кирилл Семёнович. Отдышись.

Он сел тяжело, словно каждое движение давалось с трудом. Кивнул всем присутствующим — Угрюмому, Волку, Варе, Матвею. Взгляд скользнул по лицам, но ни на ком не задержался.

Варя молча налила ему кружку отвара из фляги. Кирилл взял её обеими руками — я заметил, как дрожат его пальцы — и сделал долгий глоток.

Угрюмый сидел, откинувшись назад, и разглядывал гостя с профессиональным интересом. Он видел сломленных людей и умел читать их состояние.

— Не думал, что окажусь здесь, — наконец выдавил Кирилл, не поднимая глаз. — В трущобах вечером. Прося помощи у…

Он запнулся.

— У уличного повара? — я усмехнулся. — Можешь не стесняться, Кирилл. Я и есть пока уличный повар и этого не стыжусь.

Он поморщился, сжал челюсти, но промолчал.

Пауза затянулась. Факелы потрескивали.

— И что привело мастера «Золотого Гуся» в наши трущобы? — спросил я, прекрасно зная ответ.

Кирилл поставил кружку, посмотрел мне в глаза. В них читалась ярость — не на меня, а на самого себя.

— Белозёров, — выдохнул он, как проклятие. — Он душит меня. «Сытый Монах» и не только он, но и другие трактиры, продают блюда вдвое дешевле. Он поставщикам запретил давать мне скидки. Я покупаю дорого, продавать вынужден дёшево, иначе вообще никто не придёт.

Он сжал кулаки:

— «Гусь» сегодня был пуст. Утром зашли трое. В обед — никого. Вечером — один купец, и тот ушёл, увидев цены.

— Один день, — я прищурился, — и ты уже здесь?

Кирилл ударил кулаком по ящику. Глухой звук эхом прокатился по залу:

— У меня четыре дня! Может, пять, если урежу расходы до минимума! Восемьсот серебряных капитала. При текущих убытках — через неделю, а то и меньше, я буду должен больше, чем стоит «Гусь». И тогда Белозёров купит его за долги. За гроши.

Он поднял голову, и я увидел в его глазах что-то, чего раньше там не было — отчаяние, смешанное с яростью:

— Я мастер. Двадцать лет работаю. Я готовил для воевод, бояр. Для самых богатых купцов Вольного Града. Мои блюда восхваляли. Мне кланялись. А теперь меня… уничтожает какой-то…какая-то крыса канцелярская, которая даже нож держать не умеет! Которая не отличит бульон от помоев!

Голос его сорвался. Он замолчал, тяжело дыша.

В зале повисла тишина.

Угрюмый хмыкнул:

— Гильдия играет жёстко. Такое я видел в разборках между бандами. Душат конкурента, пока не задохнётся.

— Поэтому ты здесь, — сказал я спокойно. — Потому что понял: в войне цен ты проиграешь. У Белозёрова денег больше. Он может продавать себе в убыток, только чтобы тебя добить. А ты — не можешь.

Кирилл кивнул, не поднимая глаз:

— Именно так. Я даже пробовать не стану цены снижать. Это бессмысленно. Я только в долги себя загоню. Я проиграл, Александр. Мне нечем крыть.

— Ты проиграл в их игре, — поправил я. — В игре на цену. Но кто сказал, что ты должен играть по их правилам?

Кирилл поднял голову:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знал, на что идёшь, когда отказался поддержать Белозёрова на ярмарке, — сказал я. — Ты выбрал мою сторону осознанно или нет. Теперь Гильдия решила сделать из тебя пример для остальных. «Смотрите, вот что бывает с теми, кто идёт против нас».

— Все так, — кивнул Кирилл. — Но…

Он замолчал, стиснув зубы.

— Но тебе нужна помощь, — закончил я за него. — Ты пришёл сюда, потому что на ярмарке я говорил, что могу дать тебе новое меню. Блюда, которых нет ни у кого.

— Да, — Кирилл выпрямился, собираясь с духом. — Это правда? Или это была просто болтовня?

— Правда, — я кивнул. — Но сначала ответь на вопрос: ты готов учиться?

Он нахмурился:

— Что?

— Я не дам тебе просто рецепты, Кирилл. Список ингредиентов и инструкций тоже не дам. Я научу тебя новому подходу к еде. К тому, как думать о вкусах, текстурах, подаче.

Кирилл поморщился:

— Я мастер с двадцатилетним опытом…

— И это твоя проблема, — перебил я.

Повисла тишина.

Кирилл смотрел на меня, словно не веря своим ушам.

— Что? — выдавил он.

— Ты готовишь прекрасно, — продолжил я спокойно. — Но предсказуемо. Жареная утка, томлёная телятина, пироги с начинками. Всё это есть в любом приличном трактире Вольного Града. Отличается только качество исполнения. Ты — лучший, это факт, но ты не уникальный.

Кирилл сжал кулаки:

— Я отдал кухне двадцать лет. Я изучал рецепты старых мастеров, ездил в другие города, учился у лучших…

— И всё равно готовишь то же самое, что и они, — закончил я. — Потому что ты варишься с ними в одном котле, а я предлагаю тебе выйти за его пределы.

— Как? — он наклонился вперёд.

Я встал, прошёлся по залу:

— Белозёров бьёт тебя ценой. А что, если люди будут готовы платить дороже за то, чего нет больше нигде? Что, если очередь в «Золотого Гуся» станет длиннее, чем в «Сытого Монаха», несмотря на разницу в цене?

— Невозможно, — покачал головой Кирилл. — Люди всегда выберут дешевле при одинаковом качестве. Это закон торговли. Они будут готовы переплатить только за уникальность.

— Вот именно. Люди выберут уникальность, — возразил я. — Статус. Возможность попробовать то, о чём будут говорить на весь город. Возможность сказать: «А я ел в „Золотом Гусе“ новое блюдо. Ты не пробовал? Ах, тебе надо обязательно!»

Я повернулся к нему:

— Ты сам говорил на ярмарке — еда должна быть искусством. Так вот, я дам тебе то, чего здесь не видели. Кухню, которую я называю кухней Тайной Школы.

Кирилл прищурился:

— Тайной Школы? Что это значит?

— Это традиционные рецепты земель далеко на западе, — соврал я.

— Откуда ты их знаешь? — недоверчиво спросил Кирилл.

— Разве это важно сейчас? — я пожал плечами и уселся напротив Кирилла.

— Вот моё предложение. Я дам тебе несколько рецептов для начала. Научу готовить блюда, которые поставят «Золотого Гуся» в отдельную лигу. Если они сработают — дам ещё. Со временем я сделаю из твоего трактира место, куда люди будут ходить не за едой, а за возможностью прикоснуться к искусству.