А для Кирилла — это смерть, потому что Кирилл теперь платил из собственного кармана. У него не было общего фонда и не было такого запаса прочности.

Белозёров улыбнулся, отрезал ещё кусок полумесяца.

Через неделю, максимум две, Кирилл обанкротится. Придёт просить пощады и тогда Белозёров купит «Золотого Гуся» за копейки. Превратит его в склад или сдаст в аренду кому-нибудь покорному.

А Кирилл… Кирилл может остаться поваром, если захочет. Простым поваром на чужой кухне, без гордости и без амбиций.

Будет уроком для всех остальных.

Белозёров посмотрел в окно напротив, на второй этаж «Золотого Гуся». Кирилл стоял у окна своего кабинета, смотрел вниз на улицу и смотрел на толпу у «Сытого Monахa», на пустоту перед своим трактиром.

Потом он поднял голову и посмотрел прямо на Белозёрова. Их взгляды встретились через улицу. Белозёров медленно поднял бокал с вином. Отсалютовал Кириллу, затем поднёс к губам, не отрывая взгляда. Лёгкий, издевательский салют.

Твоё здоровье, бывший партнёр.

Он отпил, поставил бокал на стол.

Кирилл стоял неподвижно, глядя на него с ненавистью, а потом резко развернулся и исчез из окна.

Белозёров усмехнулся. Сейчас Кирилл злится. Это хорошо. Злость мутит разум, заставляет совершать ошибки. Он попытается бороться, вложит последние деньги в попытку удержаться на плаву.

И утонет быстрее.

Белозёров допил вино, вытер губы салфеткой.

Через несколько минут дверь в зал на втором этаже распахнулась с грохотом. Белозёров даже не обернулся. Он и так знал, кто пришел.

Тяжёлые шаги застучали по полу. Охранник у лестницы дёрнулся, схватился за дубинку, но Белозёров лениво махнул рукой:

— Пустите.

Кирилл подошёл к столу, остановился напротив. Лицо его было мокрым от пота и ярости.

Белозёров посмотрел на него спокойно, почти скучающе:

— Кирилл. Присаживайся. Вина хочешь?

— Зачем⁈ — выкрикнул Кирилл, не садясь. — Зачем ты это делаешь⁈ Я приносил в казну Гильдии больше, чем любой другой трактир в этом районе! Ты режешь свою лучшую корову!

Белозёров отрезал кусок полумесяца, отправил в рот. Прожевал, проглотил и только после этого ответил:

— Ты приносил золото, Кирилл, но ты перестал быть покорным, а без покорности твоё золото опасно. Насмотрелся на того выскочку-повара, который завтра исчезнет?

Кирилл ударил кулаком по столу, бокал подпрыгнул:

— Ты разоряешь меня из-за своих дурацких обид!

Белозёров посмотрел на него с холодком во взгляде:

— Я учу тебя покорности и всех остальных на твоем примере. У тебя есть выход, Кирилл. Очень простой выход.

Он наклонился вперёд, сложил руки на столе:

— Приди на Совет Гильдии. Публично покайся. Скажи всем мастерам, что этот Александр — мошенник. Что его еда — отрава для желудков. Что он обманул народ дешёвыми трюками. Скажи это громко, при всех.

Он сделал паузу, улыбнулся:

— И цены на мясо для тебя… волшебным образом упадут. Митяй вернётся с извинениями. «Монах» прекратит снижать цены. Всё вернётся на свои места.

Кирилл смотрел на него молча. Лицо его стало бледным, руки задрожали.

Потом он медленно выпрямился, сказал тихо и с ненавистью:

— Пошёл ты. Я ведь знаю, что все это красивые слова. Я знаю тебя, Белозеров, лучше чем кто бы то ни был.

Он развернулся и пошёл к выходу.

Белозёров спокойно отпил вина, крикнул ему в спину:

— У тебя неделя, Кирилл. Через неделю я куплю твой трактир и сделаю из него склад для муки. Подумай об этом.

Кирилл не обернулся. Вышел, хлопнув дверью.

Белозёров откинулся на спинку стула, посмотрел в окно.

Через улицу «Золотой Гусь» стоял пустой и тихий, а здесь, в «Сытом Монахе», кипела жизнь.

Белозёров улыбнулся и вызвал официанта:

— Принеси ещё вина. Только хорошего.

Кирилл вернулся в «Золотого Гуся» и прошёл через зал, не глядя по сторонам.

Пожилая пара уже ушла. Зал был абсолютно пуст. Стулья аккуратно задвинуты под столы, скатерти свежие, приборы блестят. Всё готово к приёму гостей.

Но гостей не было.

Он поднялся в свой кабинет, закрыл дверь, прошёл к окну и посмотрел вниз на улицу.

«Сытый Монах» всё ещё работал в полную силу. Люди входили и выходили бесконечным потоком. Белозёров превратил посредственную забегаловку в магнит для всего района — просто опустив цены.

Кирилл сжал кулаки, прислонился лбом к холодному стеклу.

Неделя, — повторил он мысленно слова Белозёрова. Через неделю он купит мой трактир.

Он попытался посчитать в уме.

Двести сорок серебряных за сегодняшнюю поставку мяса. Из этого мяса он не продаст ничего, а послезавтра оно уже будет несвежим. Если продавать по той же цене, что и «Монах» в любом случае — катастрофа.

А ещё зарплаты поварам, официантам. Дрова. Всё это требовало денег.

Даже если он вынет деньги из кубышки, ничего не поменяется. У него нет денег воевать с гильдией себе в убыток.

Кирилл медленно выпрямился, отошёл от окна. Прошёлся по кабинету и остановился у стола. Здесь лежали бухгалтерские книги — записи доходов и расходов за последние годы. Он открыл последнюю страницу, посмотрел на цифры.

Капитал «Золотого Гуся»: восемьсот серебряных. Этого хватит на четыре дня. Может, пять, если урезать зарплаты. Он закрыл книгу, сел за стол, опустил голову на руки.

Как управляющий я мёртв. Белозёров играет в игру, где у него бесконечные ресурсы, а у меня — горстка монет.

Я не могу победить его деньгами.

Он поднял голову, посмотрел в окно снова.

Но я повар. Мастер. Моя сила не в монетах, а в руках. В моих знаниях. В умении создавать вкус, который заставляет людей возвращаться.

Если бы у меня было что-то новое… что-то, чего нет ни у кого в городе… что-то, ради чего люди готовы платить больше, чем у конкурентов…

И тут в голове всплыли слова Александра.

«Я могу дать тебе новое меню. Блюда, которых нет ни в одном трактире города. Они заставят людей валом валить к тебе.»

Тогда это звучало как наглость. Дерзость уличного повара, который ничего не понимает в высокой кухне.

Сейчас это выглядело как единственный выход. Кирилл встал, подошёл к окну, посмотрел в сторону Слободки.

Александр победил его на ярмарке. Три блюда из одной печи против пяти. Скорость, гибкость, новизна. Люди стояли в очереди не за качеством томлёного мяса, а за эмоциями, за «пшиком», за чем-то, чего они раньше не видели.

Он знает что-то, чего не знаю я. Что-то, что работает и заставляет людей забыть о цене и думать только о вкусе.

Мне нужно его знание.

Кирилл сжал челюсти. Идти к Александру за помощью было унизительно. Это означало признать, что он, мастер, не может справиться сам, что уличный повар знает больше.

Но что хуже — унижение или смерть?

Он посмотрел на «Сытого Монаха» через улицу. На довольное лицо Белозёрова в окне второго этажа.

Если я не сделаю ничего — через неделю мой трактир станет складом, а я стану нищим.

Если я пойду к Александру… может быть, у меня появится оружие, против которого у Белозёрова нет защиты.

Кирилл развернулся от окна, прошёл к двери и спустился на кухню. Повара готовили ужин, хотя никого в зале не было. Иван стоял у плиты, помешивал бульон.

Кирилл остановился на пороге, посмотрел на них. На свою кухню, команду. Все это было его жизнью.

Я не сдамся Белозёрову. Никогда.

Он снял белый китель — символ мастера, символ чистоты и порядка. Повесил его на крючок у двери и надел простой тёмный тулуп.

Иван обернулся, увидел его, удивился:

— Кирилл Семёнович? Вы домой?

Кирилл остановился у выхода, посмотрел на заместителя:

— Нет, Иван. Я иду в ад. Говорят, там сейчас подают лучшее мясо.

Иван моргнул, не понимая.

Кирилл вышел в ночь, направляясь в сторону Слободки.

Я стоял посреди главного зала «Гнилой Бочки» и весело смотрел на свою команду. Час назад я отдал Семёну сто серебряных монет, и теперь это мрачное каменное чудовище принадлежало мне.