Я махнул рукой команде:

— По местам!

Они мгновенно заняли позиции. Варя у стола с тестом. Матвей и Тимка у досок. Стёпка и Антон у зоны подачи.

Я встал в центре, между печью и столом. Поставил сковороды на решетку Драконьего Горна. Они начали нагреваться — чугун потрескивал, расширяясь от жара.

Я обернулся к толпе последний раз. Поднял нож высоко, чтобы все видели:

— Представление начинается!

Я повернулся к столу, где лежали корзины с овощами. Взял крупную репу — белую, чистую, размером с кулак. Положил на разделочную доску.

Нож в руке. Лезвие острое как бритва.

Я поднял взгляд на толпу. Встретился глазами с несколькими людьми в первом ряду. Они смотрели выжидательно. Опустил нож. Первый рез — быстрый, четкий. Репа раскололась пополам. Вторая половина упала на доску. Я не останавливался.

Рез. Рез. Рез.

Нож двигался быстро, ровно, почти не касаясь доски. Ломтики репы падали один за другим — тонкие, полупрозрачные, одинаковой толщины. Лезвие мелькало, отражая свет.

Толпа подалась вперед. Кто-то ахнул. Я закончил с репой — за двадцать секунд. Стопка ровных ломтиков лежала на доске.

Взял морковь. Положил на доску. Нож снова в движении. Рез, рез, рез — быстрее, еще быстрее. Морковь превращалась в тонкие оранжевые кружочки. Нож почти не виден — только мелькание стали.

— Господи… — выдохнул кто-то в толпе.

— Он режет как… вы видали⁈

— Вот это скорость!

Я не останавливался. Брюква. Еще одна репа. Еще морковь. Доска заполнялась стопками овощей — ровные, тонкие, идеально нарезанные. Руки двигались сами, автоматически. Годы практики. Тысячи нарезок.

Через минуту на доске лежали порезанные овощи — готовые к жарке. Я положил нож, выпрямился, посмотрел на толпу. Они смотрели на меня с открытыми ртами. Даже насмешки исчезли. Только изумление.

Я повернулся к Матвею и Тимке:

— Ваша очередь. Режете так же. Тонко, быстро, ровно.

Они кивнули, схватили ножи. Встали у досок. Я взял горсть нарезанной репы, подошел к Драконьему Горну. Сковороды раскалены. Жар бил в лицо. Я плеснул жир на первую сковороду — он мгновенно растекся, задымился.

Бросил ломтики репы.

Ш-Ш-Ш-ШШШШШ!

Шипение взорвалось громом. Жир вскипел вокруг овощей. Репа задымилась мгновенно — белый дым поднялся столбом, понесся вверх. Несколько капель жира брызнули на открытое пламя в топке.

ВСПЫШКА!

Язык огня выстрелил из топки на секунду — яркий, желто-оранжевый, высотой в полметра. Потом исчез.

Толпа охнула, отшатнулась.

А я уже подбрасывал сковороду. Ломтики репы взлетели, перевернулись в воздухе, упали обратно — другой стороной вниз. Еще капли жира на огонь — еще вспышка. Запах ударил по площади волной — жареная репа, горящий жир, карамелизующийся сахар.

Следом догнал запах лепешки от Вари, которая уже пекла первую на второй сковороде. Сладковато-дымный, с нотками ореха и жареного масла. Запах, от которого слюна наполняла рот сама собой.

Я слышал, как люди в толпе глубоко вдыхают. Шепотки пошли:

— Пахнет… боже, как пахнет…

— Я никогда такого не чувствовал…

Я не смотрел на них. Работал дальше. Переворачивал репу, снимал со сковороды на чистую доску. Бросал следующую порцию — морковь. Шипение. Дым. Еще одна вспышка огня.

Варя протянула мне первую лепешку — тонкую, горячую, только что с огня. Края золотисто-коричневые, серединка мягкая.

Я взял ее, положил на доску. Выложил сверху жареную репу — три-четыре ломтика, дымящихся, блестящих от жира. Зачерпнул ложкой Соус Ярости из горшка у печи.

Густой, маслянистый соус лег на горячие овощи. Начал таять, растекаться. Аромат усилился — чеснок, хрен, жир смешались с запахом жареной репы. Я быстро свернул лепешку конвертом. Получился плотный сверток — дымящийся, пахнущий одуряюще.

Первый Огненный язык.

Я поднял его высоко, чтобы все видели:

— Огненный Язык! — крикнул я громко. — Три медяка!

Тишина. Толпа смотрела на сверток в моей руке. Дым поднимался от него тонкой струйкой. Запах плыл над площадью, но никто не подходил.

Я стоял, держа Огненный Язык. Секунды тянулись. Десять. Двадцать. Люди переглядывались. Шептались, но не подходили.

Я слышал обрывки фраз из толпы:

— Что это вообще такое? Лепешка с репой?

— Три медяка за репу? Дорого…

— Пахнет странно… остро как-то…

— А вдруг невкусно? Кто первый пойдет?

— Смотрите, никто не берет… Может, оно того не стоит?

— Репа жареная… Кто ж репу жарит? Её варят обычно…

Новизна пугала их. Непонятное блюдо с незнакомым запахом. Странный способ готовки прямо на улице. Страх потратить деньги впустую и быть первым, кто ошибется. Я опустил руку с Огненным Языком и посмотрел на толпу спокойно. Ожидал этого, ведь первый барьер — самый сложный.

Варя рядом протянула мне вторую лепешку. Я молча взял, начал собирать второй Огненный Язык. Жарил морковь. Подбрасывал. Вспышки огня. Шипение. Дым. Собрал второй сверток, затем третий и четвертый. Они лежали на доске перед Стёпкой — дымящиеся, ароматные, но очередь не формировалась.

Толпа росла. Человек сто уже стояли полукругом, смотрели, но не покупали.

Из павильона «Золотой Гусь» напротив донесся насмешливый голос управляющего:

— Видите? — он говорил своим посетителям под навесом, но достаточно громко, чтобы слышала площадь. — Они даже свой хлам раздать не могут! Кому нужна эта уличная стряпня?

Из его павильона послышался смех. Я не обернулся и продолжал работать.

Пятый Огненный Язык. Шестой.

Варя бросила на меня тревожный взгляд. Матвей резал овощи медленнее — руки дрожали, но я не останавливался.

Седьмой. Восьмой. И тут что-то изменилось. Из толпы вышел мужчина. Крепкий, высокий. Лицо усталое, руки в мозолях. Явно ремесленник. Он медленно подошел к нашему столу, остановился перед Стёпкой.

Толпа притихла.

— Сколько? — хрипло спросил мужчина.

Стёпка вздрогнул, выпрямился:

— Три медяка!

Мужчина молча достал из кармана три медные монеты. Положил на край стола. Взял Огненный Язык.

Все смотрели на него. Он поднес сверток к губам, откусил.Потом его глаза расширились. Он выдохнул — громко, шумно:

— Твою мать… — прохрипел он.

Секунда тишины. Откусил еще раз и еще, с жадностью на этот раз.

— Это… это…

Он не нашел слов. Просто доел Огненный Язык до конца за несколько больших укусов. Вытер рот тыльной стороной ладони.

Вы успешно применили блюдо «Огненный Язык» к новой цели

Получено +15 ед. опыта.

Повернулся к толпе:

— Острое! Очень острое! Но… боги, вкусно!

Он посмотрел на меня:

— Еще один! Давай еще! — бросил на стол еще три медяка.

Стёпка подхватил второй Огненный Язык, протянул ему. Мужчина схватил, откусил прямо на месте. И толпа дрогнула. Кто-то шагнул вперед. Потом еще один. Еще.

— Дай мне попробовать!

— И мне!

— Сколько стоит⁈

Очередь начала формироваться. Я не останавливался. Жарил. Подбрасывал. Собирал. Передавал Стёпке. Варя раскатывала лепешки. Петька подавал ей куски теста. Матвей и Тимка резали овощи — тонко, ровно.

Стёпка принимал медяки, отдавал свертки. Голос окреп:

— Огненный Язык — три медяка! Свежий, горячий!

Очередь росла. Десять человек. Двадцать. Тридцать.

Монеты звенели на столе. Я жарил не останавливаясь. Девятый. Десятый. Двенадцатый.

Запах стоял над площадью густой волной — жареные овощи, дымный жир, острый соус. Люди в очереди вдыхали, облизывались, нетерпеливо переминались с ноги на ногу.

Я поймал взгляд Вари. Она улыбалась — впервые за весь день. Усталая, но счастливая улыбка.

Очередь росла, но я видел — это только начало. Огненные Языки шли хорошо, люди покупали, но это был народ попроще. Ремесленники, торговцы, работники. Те, кто пришел на ярмарку с несколькими медяками в кармане.

А вот зажиточные горожане, купцы, те кто сидел в павильонах Гильдии — они смотрели на нас с любопытством, но не подходили. Слишком низко для их статуса есть уличную еду, стоя в очереди с простолюдинами.