— Ты как разговариваешь, щенок⁈ — взвизгнул он. — Ты знаешь, кто я⁈

— Знаю, — я шагнул к нему, загоняя его в угол своим спокойствием. — Ты — Павел. Тот самый «гений», который решил, что если разбавить вино водой, оно станет вкуснее.

Павел задохнулся от возмущения: — Да я… Да ты… Ты хоть понимаешь…

— Заткнись, — я оборвал его на полуслове. — Ты пришел сюда поглумиться? Зря. Ты сейчас стоишь посреди кухни, которая через неделю тебя уничтожит.

Павел, пытаясь вернуть самообладание, скривил губы: — Уничтожит? Чем? — Он ткнул пальцем в сторону стола. — Этим? Уличной стряпней? Я слышал про тебя. Ты тот выскочка с ярмарки. Решил, что жарить репу и высокая кухня — это одно и то же? Это как звать цирюльника лечить…

— Ты даже метафоры воруешь, как и клиентов, — перебил я его снова, не давая закончить мысль. — Скучно, Павел.

Я подошел вплотную. Он был выше, но инстинктивно отшатнулся от моего взгляда.

— Ты прав в одном: уличная еда и высокая кухня — разные вещи, но у тебя есть проблема.

— Какая еще проблема? — прошипел он.

— Ты не разбираешься ни в той, ни в другой.

— Что⁈ — глаза Павла полезли на лоб.

— Ты управляющий, который не умеет готовить, — я говорил жестко, не отрывая взгляд от его глаз. — Ты не отличишь карамелизацию от обжарки. Деглазирование от тушения. Для тебя еда — это просто товар. Мешки с мукой. Цифры в отчете.

Павел набрал воздуха, чтобы заорать, но я повысил голос, перекрывая его: — А мой помощник, — я небрежно махнул в сторону Матвея, — знает о вкусе больше, чем ты и вся твоя свора вместе взятая. Потому что он учится, а ты только считаешь медяки.

Павел затрясся.

— Ты… Ты пожалеешь… Я тебя…

— Скоро «Золотой Гусь» откроется, — добил я. — И мы дадим людям то, чего у тебя никогда не будет. Искусство.

Я оглядел его с головы до ног — медленно, с профессиональным презрением, задерживаясь на кривоватом шве его дорогого кафтана и пятне на сапоге.

— А твоя беда, Павел, в том, что ты и делом управляешь так же, как выглядишь.

— Как⁈ — выплюнул он.

— Дёшево, — я сделал паузу, наслаждаясь моментом. — И неряшливо.

Тишина. Павел стоял, раскрыв рот. Лицо пошло красными пятнами. Он набрал воздуха, чтобы что-то крикнуть, но посмотрел на ухмыляющиеся лица поваров, на ледяной взгляд Ивана… и захлебнулся словами.

Он круто развернулся и вылетел за дверь, хлопнув ею так, что с потолка посыпалась побелка.

Молодой повар прыснул. Через секунду хохотала вся кухня. Напряжение, висевшее в воздухе всё утро, лопнуло.

Иван усмехнулся — сухо, но с одобрением: — Ты его уничтожил, парень.

Кирилл стоял у очага. На его лице была улыбка — первая за эти дни. Злая, но живая. — «Дёшево и неряшливо», — повторил он. — Ух, как же его перекосило.

Иван подошёл ко мне: — Ты нажил врага, Александр. Павел побежит жаловаться Белозёрову.

— Знаю, — кивнул я. — Но он и так был врагом. Просто теперь он боится.

Я не стал говорить вслух, что это только начало. Что Белозёров ответит, и ответит жестко. Сейчас команде нужна была победа, и они её получили.

Кирилл подошёл, посмотрел мне в глаза: — Спасибо. Не за Павла. За… — он кивнул на пустые горшки. — За то, что ты показал сегодня. За то, что поверил, когда я сам уже сдался.

— Мы только начали, Кирилл. Впереди ещё много работы.

— Я знаю, — он выпрямился, расправил плечи. — И я готов.

Иван хлопнул в ладоши, прерывая момент: — Ладно, господа! Представление окончено. У нас мало времени, чтобы вбить эти рецепты в руки. За работу!

Повара кивнули, расходясь по своим местам. В их движениях больше не было ленцы — появился азарт.

Молодой повар подскочил ко мне: — Александр… научишь меня делать этот суп?

— Научу, — кивнул я. — Всех научу.

Кирилл посмотрел в окно — солнце уже стояло высоко.

— Открываемся через три дня, — сказал он твёрдо. — Нужно успеть.

— Успеем, — ответил я. Потому что выбора не было.

Либо мы побеждаем — либо нас сметают.

И я не собирался проигрывать.

Павел ворвался в кабинет Белозёрова, не постучав. Лицо его было красным, кафтан помят, волосы растрёпаны. Запах дорогих духов смешался с потом. Он задыхался, будто пробежал через весь город.

Еремей Белозёров оторвался от бумаг. Поднял бровь, глядя на Павла с раздражением.

— Павел, — сказал он спокойным голосом. — Ты забыл постучать.

— К чёрту стук! — Павел подошёл к столу, оперся на него руками. — Еремей! Этот уличный выскочка! Александр! Он у Кирилла!

Белозёров замер. Пальцы, державшие перо, сжались.

— Этот нищий выскочка? — переспросил он тихо. — У Кирилла?

— Да! — Павел пытался отдышаться. — Он сегодня готовил на кухне «Золотого Гуся»! Учил поваров! Я сам видел!

Белозёров медленно отложил перо. Откинулся в кресле. Лицо оставалось бесстрастным, но в глазах появился холодный блеск.

— Рассказывай всё по порядку. Постарайся вспомнить все детали.

Павел выпрямился, начал рассказывать сбивчиво и эмоционально.

Он пришёл к «Золотому Гусю» утром. Хотел посмотреть, как дела у Кирилла, ну и поглумиться над ним. Зашёл на кухню и увидел Александра. Того самого уличного щенка, который выиграл пари на ярмарке.

Он стоял у очага. Рядом — его помощники, мальчишки. Повара Кирилла сидели вокруг, ели что-то из глиняных горшков с закрытыми глазами. Как будто это было лучшее, что они пробовали в жизни.

— Что он готовил? — спросил Белозёров.

— Не знаю точно, — Павел поморщился. — Я успел увидеть только горшки. Суп какой-то тёмный из лука и паштет из печени.

— Суп из лука? — уточнил Белозёров.

Павел кивнул:

— Да, кажется. Я слышал, как они говорили про лук. Карамелизацию какую-то.

Белозёров медленно кивнул. Встал и подошёл к окну.

— Продолжай.

— Он их учил! — Павел сжал кулаки. — Объяснял какие-то блюда. Петух в вине, картофель… я не запомнил всё, но повара слушали его как… как учителя!

Белозёров стоял у окна, глядя на город и молчал.

— А потом, — Павел побагровел, — этот щенок меня унизил. Прилюдно. Сказал, что я управляю кухней дёшево и неряшливо.

Белозёров обернулся:

— И что ты сделал?

— Ушёл, — Павел отвёл взгляд. — А что мне еще было делать? Я сразу решил сообщить о случившемся…

Белозёров медленно вернулся к столу. Сел. Налил себе и Павлу вино, сделал глоток.

— Значит, так, — сказал он наконец. — Кирилл побежал к Александру за помощью.

Он усмехнулся презрительно:

— Я не ожидал этого. Думал, гордость не позволит ему просить у уличного повара, но, видимо, отчаяние сильнее гордости.

Павел нахмурился:

— Ты знаешь этого Александра?

— Знаю, — Белозёров покрутил бокал в руке. — Очень хорошо знаю.

Он встал, подошёл к карте Вольного Града на стене. Провёл пальцем по Слободке.

— На ярмарке он обыграл лучших поваров города. Включая людей Кирилла. — Белозёров усмехнулся. — Я лично пришёл к нему. Предложил вступить в Гильдию. Хорошие деньги. Защиту. Будущее.

— И?

— Он послал меня, — Белозёров развернулся. В его глазах сверкнула ярость. — При Кирилле, при других людях. Сказал, что будет строить свой трактир в Слободке. И что я ничего не смогу с этим сделать.

Павел присвистнул:

— Какой наглец.

— Наглец, который теперь помогает Кириллу, — Белозёров вернулся к столу. — Кирилл тогда не вмешался. Промолчал. Я именно тогда и понял, что он откололся от Гильдии. Решил идти своим путём.

Он сел, пальцы сложил домиком:

— Я планировал раздавить Кирилла медленно и показательно. Чтобы все видели — вот что бывает с теми, кто идёт против Гильдии. — Он сделал паузу. — Но я не ожидал, что он сразу побежит к Александру.

— Что теперь? — спросил Павел.

Белозёров усмехнулся:

— Теперь я размажу их обоих. Одновременно.

Он встал, прошёлся по кабинету:

— Три удара, Павел. Пора бить быстро и жестко. Без всякой жалости.