Он повернулся к толпе — к очередям Кирилла, которые всё ещё стояли и смотрели на него.

Поднял высоко стаканчик с «Жемчужинами» в одной руке и кружку эля в другой.

И заорал во весь голос:

— ВЫ ИДИОТЫ! ВСЯ МАГИЯ ЗДЕСЬ! ОНО РАБОТАЕТ ТОЛЬКО ВМЕСТЕ! МЯСО И ЭЛЬ — ВМЕСТЕ! ВОТ ГДЕ НАСТОЯЩИЙ ВКУС!

Толпа дрогнула. Несколько человек из конца очереди к «Пышкам» переглянулись, вышли из строя, пошли к нам. Потом ещё трое из очереди к «Рулетам». Потом ещё пятеро из очереди к «Шарикам».

Они шли, притягиваемые запахом, звуком, криком довольного клиента. За минуту перед нами выстроилась очередь — человек двадцать, может тридцать.

Толпа разделилась.Часть людей осталась у Кирилла — те, кто пришёл за сладким, за роскошным бульоном, за изысканностью Гильдии. Часть пришла к нам — те, кто хотел мяса, остроты, шоу. На площади теперь было два гигантских, конкурирующих «муравейника».

Битва шла на равных.

Я усмехнулся, повернулся к команде:

— Матвей, Тимка — на позиции! Панируем, жарим, глазируем! Варя — стаканчики! Антон, Сенька — принимайте деньги! Работаем без остановки!

Команда рванулась выполнять.Я снова зачерпнул шумовку мяса и опустил в кипящее масло.

Война ароматов началась.

Следующие три часа были сплошным безумием. Я стоял у Горна и работал как машина — зачерпывал панированное мясо, опускал в фритюр, ждал минуту, вылавливал, переворачивал шумовку в Соус Ярости — ПШИК! — вылавливал глазированные Жемчужины, высыпал в стаканчик, передавал Варе.

Снова и снова. Без остановки.

ПШИК!

ПШИК!

ПШИК!

Звук разносился по площади, привлекая внимание, заставляя людей останавливаться и смотреть.

Тимка работал рядом со мной на панировке — хватал куски мяса из чана с маринадом, обваливал в сухой смеси, складывал в миску. Руки двигались автоматически, лицо красное от жара Горна, но глаза горели азартом.

Варя пересыпала готовые жемчужины в стаканчики и передавала клиенту.

Матвей стоял у котла с бульоном, обслуживая тех, кто хотел «апселл» — наливал горячий бульон в миски, давал клиентам, которые сами высыпали туда свои Жемчужины.

Антон с Сенькой принимали деньги — монеты звенели, падая в ящик, руки едва успевали считать.

А рядом с нами Ивар работал не менее яростно — наливал кружку за кружкой светлого эля или кваса. Три медяка за эль, два за квас. Люди хватали кружки жадно, запивали огонь Жемчужин, стонали от удовольствия, когда синергия раскрывалась.

У нас была очередь, но она не росла, потому что мы работали настолько стремительно, что люди получали свою еду моментально. Парни волка работали тоже слаженно. Мыли тарелки, кружки Ивара, помогали пивовару обслуживать клиентов.

Лицо у него было такое, словно он бога увидел. Несколько раз кивал мне благодарно, потому что если бы не парни, он бы даже с помощником не успевал.

Я украдкой смотрел через площадь на Кирилла.

Его павильон тоже атаковали люди. Пять станций выдавали еду непрерывно — Полумесяцы, Рулеты, Пышки, Бульон, Шарики. Очереди к каждой станции были длинными.

Мы и «Золотой Гусь» работали на пределе.

Площадь гудела. Люди ели, пили, смеялись, переговаривались, сравнивали. Кто-то пробовал и наше, и у Кирилла. Кто-то выбирал одну сторону и стоял только там.

— Жемчужины острее, но как вкусно с элем!

— А Пышки у Гильдии — просто тают во рту!

— Бульон у Гуся роскошный, но дорогой…

— Зато у повара всё быстро! Не ждёшь!

Я вытер пот со лба тыльной стороной ладони, не прекращая работать. Жар от Горна обжигал лицо, но я не останавливался.

Вскоре Варя убежала домой — готовить стаканы вместе с Фролом.

Где-то к середине утра к нам подошла Маша с новой телегой.

— Александр! — крикнула она через шум. — Привезла вторую партию! Двадцать килограммов свежего мяса!

Я кивнул:

— Отлично! Волк, Гришка — к Маше! Разгружайте мясо в резервный чан! Начинайте мариновать прямо здесь!

Волк с Гришкой бросили свои дела, подбежали к Маше. Начали таскать мясо, рубить его прямо на месте на большой разделочной доске, складывать в чан, заливать маринадом из запасной бочки.

Наш конвейер работал идеально — пока мы продавали первую партию, вторая уже маринировалась на месте. Гибкость против мощности. Скорость против разнообразия.

Ещё через час к нам прибежал Петька — запыхавшийся, красный, но довольный.

— Александр! Варя с Фролом напекли ещё! Вот! — он протянул огромную корзину, набитую свежими хлебными стаканчиками.

Я усмехнулся:

— Молодец, Петька! Вторая ходка скоро будет нужна. Беги обратно! Пусть пекут ещё!

Петька кивнул и рванул обратно через площадь.

Я снова посмотрел на Кирилла и заметил, что кое-что изменилось.

Станция 2 («Медовые Рулеты») замедлилась. Повара там суетились, переговаривались, один из них побежал внутрь павильона за чем-то.

Очередь к этой станции начала ворчать:

— Эй! Что там стряслось?

— Почему не выдаёте?

Я прищурился, присмотрелся внимательнее и понял — у них кончились ингредиенты для рулетов.

Вот оно узкое место, которое Кирилл не учел, решив состязаться со мной на моем поле. Его блюдо требовало долгой предварительной подготовки. Наверняка, они не рассчитали время подготовки и новая порция еще не дошла.

Станция 2 встала, а через десять минут я увидел панику на Станции 1 («Золотые Полумесяцы»).

Та же история — телятина кончилась. Иван Петрович стоял с пустыми руками, лицо растерянное.

Две станции из пяти заглохли. Очереди к ним начали расползаться — люди переходили к другим станциям Кирилла или… уходили к нам.

Наша очередь выросла ещё на двадцать человек.

Я не радовался. Кирилл не тот противник, который просто так сдастся.

Смотрел на Кирилла и думал: «Что ты будешь делать, Мастер? Сдашься? Или ответишь?»

Кирилл Семёнович стоял посреди своего павильона, смотрел на умершие станции, и лицо его было тёмным — не от страха или паники. От ярости на ситуацию, на себя, на просчёт.

Он стоял так несколько секунд. Потом резко сорвал с себя дорогой камзол, остался в простой льняной рубахе, закатал рукава.

Развернулся к своим поварам и рявкнул во весь голос:

— ИВАН! СКОВОРОДУ СЮДА! МАСЛО! ОСТАТКИ ГРИБОВ ОТ БУЛЬОНА И СЫРНЫЕ ШАРИКИ — ЖИВО! НЕСИТЕ ВСЁ!

Повара замерли на секунду от неожиданности, потом рванулись выполнять.

Иван притащил огромную сковороду, поставил на огонь, плеснул масла. Другой повар принёс миску с остатками жареных грибов, которые шли в Золотой Бульон. Третий принёс готовые сырные шарики.

Кирилл встал к огню лично.

Взял грибы, высыпал на сковороду — они зашипели, запахло лесом и маслом. Добавил сырные шарики прямо туда же, начал обжаривать всё вместе, помешивая деревянной лопаткой. Плеснул остатки клюквенного соуса сверху.

Импровизация на глазах у всей площади.

Толпа замерла, люди смотрели на него с интересом.

Через две минуты он зачерпнул готовое блюдо — грибы, шарики, соус — и выложил в миску. Протянул клиенту из очереди:

— НОВОЕ БЛЮДО! «Праздничное»! ПЯТЬ МЕДЯКОВ! КТО ХОЧЕТ⁈

Клиент взял миску, попробовал.

Глаза расширились:

— Ммм, вкусно! Грибы с сыром!

Очередь зашевелилась — люди потянулись к Кириллу снова.

Я смотрел на Кирилла через площадь — на его закатанные рукава, на его руки, которые работали с той же скоростью, что и мои, на его лицо, полное азарта и ярости и думал: Не сдаешься значит? Хорошо. Было бы обидно, если бы ты так просто проиграл. Еще повоюем!'

Битва продолжалась.

Кирилл Семёнович стоял посреди своего павильона и смотрел на поле битвы.

Пять его станций работали как часы — повара двигались синхронно, очереди не заканчивались. «Яблочные Пышки» дымились, источая сладкий аромат корицы. «Золотой Бульон» разливали в миски, а «Сырные Шарики» жарились партиями и отдавались довольным покупателям.

Для Кирилла это было очень интересно и ново. Он привык обслуживать состоятельных клиентов — важных, степенных людей, а здесь… Здесь были обычные люди, которые кусали, жевали и не скрывали своих эмоций, не строили из себя гурманов.