Я вздрогнула.

– В смысле?

– В смысле, что Марси называет тебя по-детски «МоМо» и вспоминает, как мечтал быть с тобой. – Голос Лэя стал опасно холодным. – Я не могу просто закрыть на это глаза. Более того... внутри меня нет ни капли, ни крошки, способной это проигнорировать.

Эти слова были не просто признанием слабости или попыткой объясниться. В них звучало зловещее предупреждение, намек на то, что Лэй уже все решил. И Марси это будет больно. Очень.

Было ясно, что у Лэя в голове уже выстроен четкий и жестокий план. И стоило только моим сестрам выбраться с Юга – он бы не раздумывая привел его в исполнение.

Черт…

Теперь уже я откинулась на спинку стула. Раздраженно скрестила руки на груди.

Он положил вилку и уставился на меня.

– Лэй...

Он приподнял брови.

– Я не знаю, что ты там задумал, но Марси – это семья.

– Ты уже говорила это пару раз.

– И каждый раз я говорила это всерьез.

– Он тебе не кровный родственник.

– И что?

– А значит, он не особо-то защищен от моих рук.

Я распахнула глаза:

– Твоих рук?

– Моих. – Он взял вилку, подцепил кусочек лобстера с беконом и спокойно съел его.

– Так. Во-первых, никто ни на кого не будет поднимать руки.

Лэй с улыбкой прожевал угощение и потянулся за следующим кусочком, будто мы болтаем о каком-нибудь фильме.

– И, Лэй, я понимаю, что ты чувствуешь, но ревность ничего не решит. Марси – это прошлое. И, что еще важнее, он не угрожает тому, что есть у нас.

Лэй сглотнул, но ярость с его лица так и не ушла.

– И все же... я все равно ревную.

– Тогда перестань ревновать. Я здесь. Мне нужен только ты.

– И я за это благодарен, но... Марси – это проблема.

– Ревность не решит эту якобы проблему.

– Может, и не решит. Но ревность – это сигнал. Она говорит мне: защищай свое, не позволяй никому встать между нами.

– Единственный человек, кто вообще может встать между нами – это ты сам.

Он нахмурился.

– Мое сердце не принадлежит Марси. – Я разжала руки, протянула их к нему и мягко сжала его ладонь. – Никто не встанет между нами, Лэй. Я думаю, мы – это все. Мы – это... любовь, и... прекрасная страсть, и... навсегда. В моей голове... то, что между нами, сильнее Марси, сильнее твоего гарема, сильнее даже воспоминаний о Шанель, если вдруг они всплывут и попытаются нас разъединить.

Лэй сжал губы.

– Или я... ошибаюсь? Мы не такие крепкие? То, что между нами, слабо? Наша любовь хрупка, как... тонкое стекло?

Он молча смотрел на меня, но что-то в нем все же изменилось, едва заметно. Его рука, напряженная под моей ладонью, немного расслабилась.

Казалось, даже пульсирующая вена на его виске замедлилась. И я поняла: пусть всего на миг, но он пытался отпустить злость.

Когда он заговорил, в его голосе больше не было острых углов:

– Мой отец оказался прав насчет тебя.

Эти слова застали меня врасплох.

– В чем именно он был прав?

– Ты только что завернула мне мозги в другую сторону.

– Я просто говорю тебе правду.

– Нет. – Он нахмурился. – Думаю, я уже не просто под каблуком из-за тебя. Я по уши вляпался.

– Лэй, во-первых, ты не под каблуком. Перестань так говорить.

– Почему ты все время это отрицаешь?

– Потому что это неправда. – Я не смогла сдержаться и хихикнула. Просто вырвалось само. – Перестань. Я серьезно.

Он приподнял брови:

– И почему ты сейчас смеешься?

Я снова попыталась остановиться, но смех только усилился:

– Потому что это смешно, когда ты говоришь, что под каблуком из-за моей киски.

– Не смешно. Я вообще-то серьезно.

– Вот именно поэтому это еще смешнее.

– Почему ты меня не предупредила?

– Предупредила о чем, Лэй?

– О своей киске.

Я покраснела и оглянулась на шефа и персонал. К счастью, они были у другого стола, болтали и возились с каким-то инвентарем. Я понизила голос:

– Мы вообще-то серьезно говорили про Марси, а не про мою киску.

– А то, что я под ее влиянием, напрямую связано с этой темой.

– Нет, не связано.

– Связано. – Он наклонился ближе, едва коснулся губами моего уха и прошептал:

– А что ты думала будет после того, как сегодня поскакала на моем члене?

Тепло резко вспыхнуло внизу живота.

– Ты была такая мокрая, сжимала мой хрен, делала вот ту самую магическую штуку, которую ты умеешь...

Я усмехнулась:

– Я ничего волшебного не делала. Перестань, ну ты смешной.

– Это была магия. И после всего этого ты правда думаешь, что я позволю какому-то там Марси называть тебя МоМо и говорить, что он тебя любит?

– Он мне как семья. Так что прими это.

– О, вот так просто?

– Да. Вот так просто. – Я отстранилась от Лэя. – Потому что, Лэй, давай не забывать, что я полностью приняла твоих теток, твоего сумасшедшего Чена, твоих людей, твою вычурную жизнь, Восток, твоего отца, который... убил моего отца. Я пережила весь этот гарем, где бабы себе бошки повыбривали и, скорее всего, полезли бы на меня с ножом, если бы я не была с тобой.

Он вздохнул и нахмурился.

– Меня похитили ты, Сонг и твои тетки, и я ни на одного из вас не заявила в полицию.

На его лице появилась довольная усмешка.

– Сегодня твой отец несколько раз проверял меня на прочность с голым лезвием в руках, а потом еще и похитил, чтобы вытащить с Востока. Думаю, я установила рекорд по количеству похищений за один месяц.

Лэй тяжело выдохнул.

– Мне пришлось экстренно вжиться в роль этой самой Хозяйки Горы, и, похоже, это будет полный пиздец, потому что что вообще это за роль такая? Но мне плевать. Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой... навсегда. Так что... разбираюсь как могу.

Лэй разомкнул губы.

– И я еще даже не упомянула, что завтра мне предстоит целый день лить чай каким-то ебанутым способом…

– Практичная грация.

– Да. Практичная, блядь, грация. И делать это я буду перед камерами, надеясь, что не залью все к хуям. А еще мне нужно выступить с речью. – Я пожала плечами. – Я не хочу ни речи, ни церемоний с чаем, но я знаю, что это важно для тебя, для твоего отца и для Востока. А еще потому, что я... абсолютно... безоговорочно... влюбилась в тебя по уши... это важно и для меня.

У Лэя на глазах выступила влага, но слезы не пролились.

– Так что... – вздохнув, я взяла вилку. – Да. Ты не будешь поднимать руки на Марси и каждый раз, когда увидишь его, будешь вести себя наилучшим, блядь, образом. Потому что я собираюсь быть для тебя лучшей Хозяйкой Горы, а ты будь, пожалуйста, лучшим, блядь, Хозяином Горы для меня.

На его лице появилась мрачная, раздраженная мина, но он промолчал.

– Марси – моя семья. А значит, теперь он и твоя семья тоже. Пожалуйста, не благодари.

Он злобно скривился.

Довольная собой, я начала есть, пробуя сочные кусочки курицы, овощей и риса.

Боже мой. Этот шеф просто зверь. Даже не уверена, что Бэнкс сможет его завтра переплюнуть.

Я почти уже хотела отменить кулинарный баттл, но если мой шеф размотает Бэнкса у гриля – это будет ему отличный урок. Пусть поймет, что тащить свой зачуханный мангал в «Цветок лотоса», была не самая умная идея.

Прошло несколько минут в тишине, прежде чем Лэй выдохнул, долго и тяжело, но взгляд ни разу не отвел.

Я видела, как он борется с тем, что хотел сказать. Каждая мышца на лице напряжена, будто он сражался с собственными эмоциями.

И наконец, с недовольным ворчанием, он выдал:

– Ладно.

– Ладно?

– На барбекю я буду вести себя как пай-мальчик.

– Твои руки не будут касаться тела Марси?

Этот его чертов рот уже почти скривился в ухмылке, я прямо видела, как он изо всех сил пытается держать губы ровно.

Я прищурилась с усмешкой:

– Ну?

Он закатил глаза с таким пафосом, что можно было подумать, я заставила его подписать мирный договор. Но вся жесткость с его лица исчезла, осталась только обреченность.