— Ах, да, как бы чудесно это ни было, у меня есть дела. Спасибо за завтрак, дядя Ти. — Я встаю, наклоняюсь, чтобы поцеловать и обнять дядю и папу, а затем практически выбегаю из ресторана.

Глава 8



— Ты в порядке? — спрашивает Иван, устремив взгляд на мою руку. На ту, где наложено несколько швов.

— Если ты не прекратишь спрашивать, в порядке ли я, я вырву твой гребаный язык, — говорю я ему.

— Ладно. Просто пытаюсь помочь. Не хочешь хотя бы рассказать, кто, черт возьми, в тебя стрелял?

— Если бы я хотел, чтобы ты знал, я бы тебе рассказал. — Я еще не рассказал ему о своей маленькой проблеме. Он знает, что я вернул нож, но не знает всех подробностей. Именно поэтому мы сейчас находимся на кладбище посреди ночи и эксгумируем⁹ гроб моего брата. Для него, наверное, уже слишком поздно, но я должен попытаться. Надеюсь, он сможет обрести покой, где бы он ни был, как только я похороню этот нож вместе с ним.

— Итак, что ты собираешься делать с девушкой? — спрашивает Иван.

— С какой девушкой?

— Девушкой Валентино.

— Ничего. Мы ничего не будем с ней делать, — ворчу я.

— Почему, блять, нет? Она обокрала тебя, — рычит он.

— Иван, забудь об этом. — Я делаю шаг вперед, когда вижу, как гроб поднимается на поверхность.

— Мистер Петров, я оставлю вас наедине. — Могильщик исчезает в темноте – он дождется моего сигнала, когда я буду готов уйти.

Я открываю гроб и смотрю на своего брата.

— Лучше поздно, чем никогда, верно? — Говорю я, кладя нож прямо на грудь Влада. Я крещусь и закрываю крышку. Затем поворачиваюсь лицом к Ивану, когда слышу первый выстрел.

— Черт возьми, ложись, — орет он, прыгая на меня.

Я поднимаю глаза и вижу, как копна светлых волос прячется за деревом. Она что, серьезно только что пыталась убить меня на могиле моего брата? Чертовски безжалостная.

— Ты ранен? — бормочу я Ивану.

— Нет, а ты?

— Нет.

И тут я слышу ворчание и еще один выстрел, когда пуля пролетает мимо моей головы.

— Кто это, блять?

Раздается третий выстрел, и я вижу, как тело падает на землю. Когда я добегаю до места, где он упал, она уже там, роется в его карманах.

Изабелла встает и смотрит на меня.

— Какого хрена ИРА пытается тебя убить?

— Что ты здесь делаешь? — парирую я.

— Похоже, присоединяюсь к очереди людей, которые пытаются тебя убить. — Она улыбается.

— И все же ты только что спасла мне жизнь. — Я засовываю руки в карманы.

— Только потому, что не хочу, чтобы какой-то другой ублюдок лишил меня всего удовольствия. А теперь я спрошу тебя еще раз. Почему ИРА охотится за тобой?

— Возможно, я их разозлил. — Я пожимаю плечами. — Им не нравится, когда убивают их людей.

— Да, вероятно, — говорит она, а затем добавляет: — Сколько человек пытаются тебя прикончить?

— А что? Хочешь поиграть в телохранителя, котенок?

— Нет, хочу убедиться, что буду в первых рядах.

— Ну, я здесь. Чего ты ждешь? — спрашиваю я ее. Я не заметил, что Иван стоит за мной и целится в нее из пистолета, пока она не перевела взгляд на него, заставив меня обернуться. — Опусти его, — рычу я. — Не стреляй в нее, мать твою. Она беременна, — говорю я ему по-русски.

Его глаза расширяются, но он прячет оружие в кобуру.

— Босс. Я... я пригоню машину, — говорит он.

Я киваю и жду, пока он отойдет, после чего вновь смотрю на Иззи.

— Изабелла, ты действительно не в том состоянии, чтобы посреди ночи ввязываться в перестрелки. — Я стараюсь говорить спокойным голосом, но она ведет себя безрассудно.

— И все же я здесь. Давай сразу проясним одну вещь, Петров. Этот ребенок. Он мой и только мой.

— Ты пытаешься сказать мне, что я не отец ребенка? — Я вопросительно смотрю на нее, изогнув бровь. Она открывает рот, а затем закрывает. Она не может этого сказать. Я улыбаюсь. — Видишь, котенок? Нравится тебе это или нет, но этот ребенок так же мой, как и твой. Разница в том, что у меня нет других близких родственников, поэтому для меня важно, чтобы он был в безопасности. Не заставляй меня запирать тебя, пока ты не родишь.

— Я бы с удовольствием посмотрела, как ты попытаешься это сделать. — Она смеется, а затем осматривает мое тело. — Как рука?

— Лучше не бывает. — Переступая через распростертое на земле тело, я беру ее за запястье. — Где твоя машина?

— А что?

— Хочу убедиться, что ты сядешь в нее и поедешь домой.

— Знаешь, все эти притворные проявления заботы, это мило и все такое, но совершенно необязательно. Ты не доживешь до рождения этого ребенка, — говорит она.

— Посмотрим. — Я иду к своей машине. Если она не скажет, где припарковалась, я отвезу ее домой на своей.

— Тебе нужно прекратить шнырять по нашей территории.

— Я искал то, что ты украла. Теперь, когда я это нашел, мне незачем возвращаться.

— Хорошо.

— Знаешь, он это заслужил, — говорю я ей.

— Кто?

— Твой биологический отец. Я знаю, что он сделал, и твоя реакция была оправданной.

Она моргает, глядя на меня, но не произносит ни слова.

— Я припарковалась вон там. — Она указывает на свою машину.

— В следующий раз, когда будешь пытаться убить меня, хотя бы дай мне сначала увидеть твое лицо.

— Почему ты не сопротивляешься? — спрашивает она, когда я открываю ей дверь машины.

— Ты мать моего ребенка. Я не собираюсь причинять тебе вред, Изабелла.

— Тебе действительно нужно перестать нести эту чушь. Думаешь, сейчас за тобой охотятся? Подожди, пока моя семья не узнает, что ты обрюхатил меня.

— А, так ты наконец признаешь, что это мой ребенок.

— Он может быть либо твоим, либо одного из двадцати других мужчин. На самом деле, я уже опаздываю на свидание. Увидимся. — Она запрыгивает в машину и захлопывает дверь. Я знаю, что она намеренно пытается вывести меня из себя. И также знаю, что это, черт возьми, работает.

Однако вместо того, чтобы отреагировать, я иду туда, где меня ждет Иван.

— Не говори ни слова, блять, — говорю я ему, забираясь на пассажирское сиденье. — Мне нужно выпить.



Я выпиваю рюмку водки и оглядываю клуб. Все как всегда. Девушки танцуют, а полуголые официантки подают напитки и предлагают любые другие услуги. Обычно я бы воспользовался предложением нескольких из них, но сегодня я не хочу никого трахать. У меня такое чувство, будто мой член сломан. Он даже не шевелится при виде этих женщин. Дело не в них. Они прекрасны. Дело во мне.

Нет, дело в ней. Чертовой Изабелле Валентино.

— Мы будем говорить об этом? — спрашивает Иван.

— Не-а, — отвечаю я.

— Ладно, тогда слушай. — Он тычет в меня пальцем. Если бы это был кто-то другой, я бы уже оторвал этот палец. — Это не кино. Вы, ребята, не сможете уехать вместе в закат. Вспомни, что случилось в последний раз, когда русский обрюхатил итальянку.

— Что? — спрашиваю я.

— Алексей и та девчонка Мортелло.

— Он обрюхатил ее? — Как я мог не запомнить этот кусочек информации?

— Да, а потом они сбежали. Семье понадобилось двадцать лет, чтобы их найти.

— А что случилось с ребенком? — Я знал, что Алексей и его девушка были убиты. Много лет назад это было поводом для празднования: справедливость восторжествовала за предательство семьи.

— Понятия не имею, его так и не нашли.

— У меня где-то есть кузен или кузина? — Я понимаю, почему мой отец умолчал об этой части истории. Семья для меня – все. Она важнее любой старой вражды, которая началась задолго до того, как я появился на свет. Ублюдок знал, что я попытаюсь найти этого ребенка и вернуть его домой. Никто, конечно, не был бы в восторге от этой идеи, учитывая, что кровь этого ребенка считалась бы испорченной. — Ты должен держать эту новость в секрете. Никто не должен знать, пока я не придумаю, как защитить ее, — говорю я ему.