Я смеюсь.

— Знаешь, я никогда не говорила тебе, что этот ребенок твой, Михаил. Большинство парней, узнав о беременности девушки... в основном сбегают.

— Я не такой, как большинство парней, Изабелла. Я не сбегу. И тебе не нужно мне этого говорить. Я знаю, что она моя.

— Откуда ты знаешь, что это девочка? — спрашиваю я, хотя на самом деле меня это не должно шокировать.

— Ты можешь убежать на другой конец света, а я все равно найду тебя. Ничто и никто не встанет между нами.

— Боже мой! Михаил, нет никаких нас. Есть ты. Петров. И есть я. Валентино. Ты забыл, что бывает, когда связываешься с врагом? Потому что я не забыла.

— Даю тебе слово, что ни с тобой, ни с нашим ребенком ничего не случится, Изабелла. Я этого не допущу.

— Ты не сможешь помешать своей ненормальной семейке преследовать меня или эту малышку. Не обманывай себя, Михаил. Если ты предашь это огласке, история повторится.

— Я – Пахан, Изабелла. Эта ненормальная семейка делает все, что я прикажу, — говорит он. Переводя дыхание, он вздыхает. — Я не хочу, чтобы ты беспокоилась обо всем этом. Тебе вредно нервничать.

— Может, тогда тебе стоило остаться мертвым, — говорю я ему.

— Что же тогда в этом будет веселого? Слушай, мне нужно вернуться в Нью-Йорк на неделю. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

— Даже если бы я захотела, а я не хочу, я не могу летать. Это небезопасно для ребенка.

— Хорошо, — говорит он.

— Хорошо?

— Оставайся. Я вернусь к концу недели.

— Почему ты вообще уезжаешь? — спрашиваю я, прекрасно зная, что он либо не скажет мне, либо выдаст какую-нибудь чушь, которую такие мужчины как он часто говорят женщинам.

— Некоторые из моих парней начинают нервничать из-за моего отсутствия. Им нужно взглянуть на меня. Нужно напомнить...

У меня отвисает челюсть. Я этого совсем не ожидала. Да, он не раскрыл мне секреты внутренней работы своей организации, но он сказал, что в войсках царит напряжение. По крайней мере, так я поняла с его слов.

— Не волнуйся, котенок. Если ты не можешь убить меня, сомневаюсь, что кто-то другой сможет. — Он улыбается, и мои губы кривятся в ответ.

— Ты еще не знаком с моими мамой и папой, — смеюсь я. — К тому же, я ни капельки не волнуюсь. Если тебя убьют твои же люди, это избавит меня от необходимости делать это самой. Снова.

Глава 18



Сидя здесь и глядя на стоящих передо мной мужчин, я могу думать только о том, как бы мне хотелось быть в Италии, нежиться под их гребаным летним солнцем и есть бесконечное количество безвкусной пиццы. Вместо этого я дома и вынужден сделать заявление. Покончить с беспокойством в семье, которое подняло свою уродливую голову с тех пор, как я уехал.

Я перевожу взгляд с одного мужчины на другого, все они стараются не показывать страха, который я чувствую в воздухе. Они знают, что облажались. Все десять из них плохо отзывались о моем руководстве.

— Вам нечего сказать в свое оправдание? — спрашиваю я по-русски. — Забавно, учитывая, что в прошлом месяце вам было что сказать. — Встав перед ними, я широко развожу руки. — Ну, теперь я здесь, как вы и хотели. Таак что говорите, — рявкаю я.

Иван кашляет, скрывая смех, стоя за их спинами. Этот сумасшедший ублюдок живет ради кровопролития, которое может предложить такой образ жизни. А я? Я делаю это по необходимости, чтобы остаться в живых. Ни больше, ни меньше.

Никто из мужчин ничего не говорит. Ни единого слова.

— Вы даже не попытаетесь защититься? — спрашиваю я.

— Босс, какой в этом смысл? Мы все равно мертвы.

— Какой смысл? Какой смысл объяснять, почему вы решили, что будет разумно попытаться собрать армию из моих собственных людей, чтобы выступить против меня? Хм, думаю, ты прав. В этом нет никакого гребаного смысла. И вы все мертвы. — Я достаю пистолет из-за спины.

Мало того, что мне приходится иметь дело с постоянной борьбой между нами и ИРА. Теперь еще и мои собственные люди воюют против меня. К черту все это и к черту их. Мне есть ради чего жить, и теперь мне нужно защищать не только себя.

Нацелив пистолет на единственного, кто осмелился заговорить, я нажимаю на курок. Один точный выстрел в центр его головы. Кровь и мозги разлетаются во все стороны, прежде чем его тело падает на пол.

— Кто-нибудь еще хочет что-нибудь сказать? — спрашиваю я.

Остальные девять отрицательно качают головами. Я вытягиваю шею, секунду смотрю на того, что посередине, затем целюсь в колено ближайшего парня и нажимаю на курок. Он падает на пол, держась за простреленную коленную чашечку и крича от боли. Переходя к следующему парню, я стреляю ему в обе ноги. Третий ублюдок получает пулю в плечо. Следующий за ним получает пулю в живот. Я не останавливаюсь, пока они все не начинают корчиться от боли на полу.

— По-прежнему нечего сказать? — спрашиваю я.

— П-п-простите, босс, — говорит парень с раздробленным коленом. Я прицеливаюсь и простреливаю ему здоровую ногу.

— Надеюсь, ты не надеялся на пощаду, потому что, похоже, у меня она закончилась, — говорю я ему.

Я продолжаю стрелять в них часами, пока они не истекают кровью, и я не вижу, как каждый из них делает свой последний вздох.

— Подожги это чертово место, — говорю я Ивану, бросая ему свой пустой пистолет, прежде чем направиться к выходу. Я останавливаюсь возле двух мужчин, стоящих на страже у двери, и снимаю комбинезон, который защищал мой костюм от брызг крови. — Убедитесь, что все узнают о том, что здесь сегодня произошло, — говорю я им. Я не жду их ответа. Мне это и не нужно. Я знаю, что эта новость быстро распространится, как только я уйду отсюда.

Я сажусь в машину. Дорога домой проходит быстро, мысли об Изабелле и нашей маленькой девочке заполняют мой разум. Настолько, что только когда я подъезжаю к дому, я замечаю двух федералов, стоящих у ворот.

— Что за чертовщина? — Я чертыхаюсь себе под нос. Перед тем как выйти из машины, я звоню своему адвокату. Он знает, что ему лучше притащить свою задницу сюда, и побыстрее.

Нетерпеливый коп распахивает дверцу моей машины.

— Мистер Петров, мы вас искали. Выйдите из машины. Поднимите руки вверх.

— Похоже, вы меня нашли. Чем могу быть полезен? — Я ухмыляюсь, игнорируя его просьбу.

— Мы хотим задать вам несколько вопросов. Не могли бы вы пройти с нами?

— Я арестован? — спрашиваю я, замечая, что меня не повалили на землю и не надели наручники.

— Нет, у нас просто есть несколько вопросов.

— Жаль, потому что у меня нет для вас ответов. А теперь убирайтесь нахуй с моей территории.

— Изабелла Валентино. Знаете ее? — спрашивает один из них, придерживая дверцу машины, когда я пытаюсь снова ее захлопнуть.

Я замираю. И это худшее, что я мог сделать, потому что теперь они, блять, знают, что поймали меня.

— А что с ней? Любой, кто читал газетенку о знаменитостях, знает, кто она такая, — говорю я им.

— Вы не похожи на человека, который читает светскую хронику, — отвечает он.

— Мне нравится быть в курсе текущих событий. Это не преступление, — улыбаюсь я.

— Верно. Итак, вы случайно не знаете, где сейчас находится мисс Валентино?

— С чего вы, блять, взяли, что я должен знать, где находится Валентино? Попробуй зайти к ней домой, к ее семье.

Этот ублюдок достает нашу с Изабеллой фотографию в переулке возле гребаного ирландского стриптиз-клуба.

— Это наводит на мысль, что вы знаете ее лучше, чем, по-моему, могла бы одобрить ее семья, — говорит этот умник с чем-то, что очень похоже на ликование в голосе.

— Это фото ни о чем не говорит, — говорю я ему. — Задайте свои вопросы ее семье, покажите им все, что у вас есть в этой папке, и посмотрим, как много они вам расскажут.