— Почему? — спрашивает он.

— Потому что они – моя семья, а твоя семья охотилась на них, как на диких свиней. Я заботилась о их безопасности.

— Ни я, ни мужчины, что работают на меня, никогда не охотились на них.

— Может, под твоим руководством такого и не было, но их родители были убиты твоей семьей. Их собственной семьей, Михаил. И почему? Потому что их отец влюбился в итальянскую девушку.

— Я знаю эту историю. Знаю, что сделал мой дядя, но тогда я не был у власти, как и мой брат, — говорит он мне.

— Ты ведь знаешь, что жена Ромео была изнасилована Петровыми, верно? Ты действительно думал, что я преподнесу этих девушек на блюдечке с голубой каемочкой?

— Я этого не знал... Но, опять же, я не был у власти. Я не был Паханом.

— Я помогла Ромео найти их. Наблюдала, как он убивает их, и думала только о том, как бы мне хотелось сделать это самой.

— Кого?

— Двух Петровых, которые изнасиловали Ливви.

— Мне жаль, что с ней такое случилось. Но это был не я, Изабелла. Я бы никогда не сделал и не одобрил такое.

— Ты прав. Это был не ты. Ты этого не делал, — вздыхаю я. — Что ты собираешься делать? С Мэдди и Лайлой?

— Ничего. Я никогда не хотел причинить им боль. Я знаю, что мои дяди и отец, возможно, вели дела по-другому, и имели свои взгляды на жизнь, но я не такой, как они. Я не хочу продолжать вражду, которая не имеет ко мне никакого отношения. К нам. К любому из нас.

Покормив Мабилию, я передаю ее Михаилу, чтобы он помог ей отрыгнуть. Пусть в этот раз испачкает его одежду, а не мою.

— Я пойду поищу своего отца.

— Хочешь, я пойду с тобой? — спрашивает Михаил.

— Нет, все в порядке. Просто останься с Мабилией. Не спускай с нее глаз, — говорю я ему.

— Не спущу, — говорит он.

Мне тяжело уйти. С дочкой я еще не расставалась, и стоит сделать два шага из комнаты, как сразу хочется вернуться к ней. Но я не делаю этого. Чем быстрее я покончу с этим, тем скорее смогу отправиться на остров тети.

— Пап? — зову я, входя в его кабинет.

Конечно же, он там. Один. Слава богу.

— Входи и закрой дверь, Бел, — говорит он, поднимаясь на ноги и обходя свой стол.

— Прости, — выдыхаю я, опускаясь на диван. — Я знаю, что разочаровала тебя, и мне очень жаль.

— Ты никогда не сможешь разочаровать меня, Бел. Никогда. — Он садится на диван напротив меня.

— Я родила ребенка от Петрова. Против меня возбуждено федеральное дело. Как ты можешь быть не разочарован?

— Хотел бы я, чтобы ты выбрала кого-нибудь другого? Да, но мы не выбираем, в кого влюбляться, — говорит он.

— Я в него не влюблена, — быстро говорю я.

— Ты уверена? — спрашивает он, нахмурив брови.

— Я пыталась убить его. Оставила его умирать, привязанного к собственной кровати. Ты не сделаешь такого с тем, кого любишь, пап.

— Ты можешь пойти на такое, если хочешь защитить того, кого любишь больше. Неужели ты правда думаешь, что если бы твоей матери пришлось выбирать между нами, она бы не пожертвовала мной в мгновение ока?

— Возможно, но если бы она не смогла спасти тебя, это сделала бы я, папа, — говорю я ему.

— Я был бы счастлив отдать за тебя жизнь, Бел. — Он прочищает горло. — А теперь может расскажешь мне, что за херня творится с федералами?

— Я… не могу.

— Почему нет?

— Потому что я не хочу, чтобы ты злился. Не хочу, чтобы ты расстраивался. Не хочу, чтобы ты смотрел на меня по-другому, — отвечаю я.

— Я никогда не смогу смотреть на тебя по-другому. Ты моя дочь, Бел. Ты всегда будешь моей дочерью, несмотря ни на что.

— Ты слышал об Убийце на шпильках? — спрашиваю я его. Он кивает. Конечно, слышал. Все слышали. Она недавно попала в заголовки газет. — Это я. Убийца на шпильках – я, — признаюсь я.

Выражение папиного лица не меняется, ни намека на отвращение или разочарование.

— Ладно. Ты убила нескольких подонков. В этом нет ничего постыдного.

— Мне и не стыдно, — говорю я. — Я наслаждалась этим.

— Хорошо. Я все исправлю, Бел. Я никому не позволю посадить тебя за решетку. Обещаю.

— Разве ты не хочешь знать почему я это сделала? — спрашиваю я его.

— А ты готова сообщить мне причину? — отвечает он.

Я качаю головой. Я не готова рассказать ему, почему убила всех этих людей. Почему мне это понравилось и почему я не хочу прекращать это делать. Не знаю, буду ли я когда-нибудь готова рассказать это ему или кому-либо еще.

— Я организовал для вас троих самолет, чтобы вы могли улететь на остров сегодня вечером, — говорит он.

— Спасибо, пап.

— Я также пошлю с тобой пару ребят.

Я стону.

— Кого?

— Ромео и Тео.

— Ни за что. Ты с ума сошел? Разве ты не видел, как сильно они оба хотят убить Михаила? — спрашиваю я его.

— Видел, поэтому и хочу, чтобы они поехали с тобой, — улыбается он.

— Ты явно получаешь от этого огромное удовольствие, пап.

— Ты поймешь меня, когда Мабилия подрастет и захочет встречаться с парнями, — говорит он.

— Не знаю, как вы с мамой справлялись с этим. Как вам удавалось оберегать меня все эти годы? Я в ужасе от того, что с ней может случиться что-то ужасное. А она только родилась.

— Нам не всегда удавалось защищать тебя, но твоя мама дала тебе навыки, необходимые для выживания. Как только малышка научится ходить, я найму для нее тренера по самообороне.

Я смеюсь.

— Думаю, мы подождем, пока ей не исполнится хотя бы пять, — говорю я.

— Тетя Лола превратила одну из комнат в своем доме в детскую.

— О, ей не обязательно было это делать.

— Думаю, ей только в радость это.

— Еще раз спасибо, пап, за все. Я люблю тебя. — Я встаю и обнимаю его.

— Я люблю тебя еще больше, Бел. Всегда, — говорит он.

Я выхожу из кабинета. Мне нужно забрать Михаила с Мабилией и собрать кое-какие вещи. Когда я возвращаюсь, их нет.

— Михаил? — кричу я во все горло, выбегая за дверь. Я останавливаюсь в коридоре. Я не могу оббежать все это поместье. Поэтому достаю телефон из кармана и открываю приложение службы безопасности дома. Я просматриваю пять камер, прежде чем нахожу их. Он отнес ее в мою спальню. Мое сердце успокаивается при виде его, сидящего на моей кровати с Мабилией на обнаженной груди. Его глаза закрыты, но я знаю, что он не спит. Засунув телефон в карман, я направляюсь в ту сторону, пока не натыкаюсь на Ромео.

— Иззи, я уже могу его убить? — спрашивает он.

— Нет, — отвечаю я. — Тебе нужно забыть об этом, Ромео. Он отец моей дочери.

— Он Петров, — парирует он.

— Знаешь, я уже устала от всей этой истории с Петровым. Знаешь что, гений? Моя дочь – Петрова, как и Мэдди с Лайлой.

— Это другое дело.

— Нет, не другое.

— Он чертов Пахан русской организации, Из. Он не просто какой-то рядовой солдат.

— Я знаю, кто он, Ромео. Поэтому скажу еще раз. Он мне нравится, и он никуда не уйдет, так что привыкай к этому.

— Знаешь, он сказал, что думал о том, как будет трахать тебя, пока ты будешь учить его итальянскому, — говорит Ромео с явным отвращением в голосе.

— Хм, а что, звучит довольно-таки неплохо. — Я улыбаюсь и обхожу своего кузена, пока он бормочет различные итальянские ругательства мне вслед.

Глава 32



Иззи входит в комнату со странной улыбкой на лице.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Да, в порядке. А ты? — отвечает она.

— Отлично. Как прошла беседа с отцом?

— На самом деле, очень хорошо. Давай я уложу Мабилию в ее кроватку.

Мне очень нравится держать ее на руках, когда она спит. Мне нравится держать ее на руках и когда она бодрствует. Будь моя воля, я бы никогда ее не отпускал.