— Пятеро, — говорит он мне, качая головой. Я удивлен, что пострадало только пять человек. Учитывая, что сейчас довольно позднее время, это место должно было быть переполнено.

Когда я пробираюсь через обломки, меня останавливает офицер.

— Сэр, это место преступления. Вам нельзя здесь находиться.

— Это мой бар, мать твою. Я имею право идти туда, куда захочу. — Я отталкиваю его и продолжаю идти в главный зал. Чем дальше я иду, тем больше злюсь. Я, блять, оторву головы этим ирландцам. Затем приготовлю из них какое-нибудь рагу и отправлю его их семьям.

— ЛОЖИСЬ! — кричит Иван по-русски. Я поворачиваюсь к окну и вижу, как затемненный внедорожник замедляет ход и останавливается. Из открытого заднего окна торчит пулемет. Пули начинают лететь в мою сторону, и, прежде чем я успеваю понять, что происходит, Иван валит меня на землю. Прикрывая меня своим телом, насколько это возможно.

Я толкаю его в грудь.

— Слезь с меня, — ворчу я.

Пули стихают так же внезапно, как и начались. А когда я поднимаюсь с земли, машины уже и след простыл. Я бросаюсь к тротуару и запрыгиваю в наш внедорожник. Слава богу, что Игорь оставил ключи в замке зажигания. Шины визжат, когда я выруливаю на дорогу. Машины нигде не видно, но это не помешает мне выследить всех ирландских ублюдков в радиусе пяти миль¹⁰ и уничтожить их.

Преступные семьи – это люди привычки. Они, как правило, живут в одних и тех же кварталах, посещают одни и те же рестораны, одни и те же стриптиз-клубы. Ни для кого не секрет, где ИРА любят проводить большую часть своего времени. Именно поэтому я паркуюсь на улице возле Sensations, ирландского джентльменского клуба¹¹ – хотя ничего джентльменского в них точно нет.

Я достаю кепку из бардачка и натягиваю ее пониже на глаза. И тут я ощущаю боль от порезов на лице и чувствую, как что-то стекает по лбу. Я поднимаю рубашку и вытираю кровь. Придется обойтись этим. В любом случае, я не планирую задерживаться здесь надолго. Я прохожу несколько кварталов до клуба, стараясь держаться в тени и избегать взглядов прохожих. Не сомневаюсь, что у ирландцев есть разведчики на улицах, готовые предупредить ублюдков о любых нежелательных гостях.

Отдав пятьдесят баксов вышибале, я захожу в убогий стриптиз-клуб. Здесь темно, и это позволяет мне остаться незамеченным. Я нахожу свободную кабинку в задней части зала и устраиваюсь там. Вскоре к столику подходит полураздетая официантка. Я скольжу взглядом по ее длинным ногам, обнаженному животу, а затем останавливаюсь на декольте.

Ничего. Абсолютно ничего. Он даже не дернулся. В этот момент я начинаю думать, что, возможно, мне и правда нужно сходить к чертовому врачу. Мой член должен быть доволен нынешней обстановкой. В любой другой день недели он был бы доволен. Но все изменилось с тех пор, когда я встретил ее…

— Что я могу вам принести? — спрашивает женщина.

Прочистив горло, я пытаюсь изобразить свой лучший американский акцент. Этот навык я отточил в начальной школе.

— Виски с колой, — говорю я ей. Не отрывая глаз от сцены.

Я бы предпочел выпить рюмку водки, но решил, что виски – более безопасный вариант. В зале гаснет свет, и ведущий с энтузиазмом представляет новую танцовщицу.

Официантка ставит мой напиток на стол.

— Еще что-нибудь? —спрашивает она меня.

— Не, спасибо, — говорю я ей.

Включается прожектор, и мой взгляд сразу же устремляется к темной фигуре, напоминающей песочные часы, которая выходит на сцену. И тут я чувствую, как мой член шевелится, и опускаю взгляд на свой пах. Может, он все-таки не сломан.

Спасибо, блять.

Я продолжаю наблюдать за фигурой на сцене, кем бы она ни была. Девушка двигается с грацией, которую не часто встретишь у стриптизерш. Когда прожектор светит на нее, мое сердце замирает. Шестидюймовые¹² туфли на шпильках открывают пару длинных стройных ног. Мой взгляд поднимается к ее лицу, которое я, черт возьми, узнал бы где угодно, затем останавливается на коротком светлом парике, том самом, который был на ней, когда я наклонил ее над своим столом и трахнул до беспамятства.

Какого хрена она, блять, творит?

Я словно прирос к стулу, наблюдая, как она танцует на сцене в одних стрингах и крошечном лифчике. Каждый чертов мужчина в этом заведении глазеет на нее. Я чувствую, как бешено колотится мое сердце от ярости. На нее. На всех этих зрителей. На себя за то, что не положил этому конец. Это чувство пытается поглотить все мое существо. Я хочу только одного – подняться на сцену, перекинуть ее через плечо и увезти отсюда к чертовой матери.

Но если я это сделаю, нас обоих, скорее всего, убьют. Поэтому я игнорирую свои инстинкты, сижу и жду. Когда ее песня заканчивается, она не уходит за занавес, как другие танцовщицы, – нет, она, блять, спрыгивает со сцены и с важным видом направляется прямо к кабинке. Мои пальцы судорожно сжимаются, когда я вижу, как она хватает за руку какого-то ирландца и ведет его по коридору. Она не будет устраивать ему приватное шоу. Нахер все это. Прежде чем успеваю передумать, я поднимаюсь и иду за ними. Там три двери. Первая ведет в мужской туалет. На второй нет таблички. Я поворачиваю ручку и открываю дверь. Войдя внутрь с пистолетом наготове, я закрываю за собой дверь.

— Котенок, какого хрена ты творишь? — рычу я, наблюдая за происходящим у меня на глазах. Мой маленький котенок уложил этого ублюдка на пол. Его рубашка разрезана, а к горлу приставлен нож.

Она поворачивает голову и улыбается мне.

— Работаю, а ты мне мешаешь. Уходи, — рычит она.

— Считай, что ты, блять, ушла на пенсию, — говорю я ей. Продолжая целиться в жертву моего котенка, который смотрит то на меня, то на Изабеллу со смесью любопытства и страха – и, честно говоря, разве можно винить этого парня? – я поднимаю ее и прижимаю спиной к своей груди. Но тут получаю удар локтем в грудь, и моя хватка ослабевает. Изабелла разворачивается и направляет на меня нож.

— Не волнуйся, милый. Ты следующий. Сядь и дай мне закончить, — говорит она, указывая на парня, лежащего на полу.

— Вы двое же понимаете, что живыми вам отсюда не выбраться? — говорит он.

— Заткнись, мать твою, — говорю я ему, направляя пистолет в его сторону. — Встань.

— Подожди, нет. Это мое шоу, — возражает Изабелла. — Стой на месте.

Глава 11



Мы с Михаилом в тупике, оба спорим о том, кто из нас прикончит этого ирландца. Может, в душе я и не самая романтичная девушка, но я совершенно уверена, что сонеты пишутся не об этом.

— Я первая пришла сюда. Найди себе другую жертву, придурок, — злобно говорю я. Боже, надеюсь, этот ребенок не унаследует его раздражающий характер. Не то чтобы я хорошо знала этого парня, но по нескольким нашим встречам я поняла, что он не очень приятный человек. Это не считая внешности, потому что Михаилу можно дать одиннадцать баллов из десяти.

Я чувствую, как мои трусики становятся влажными от одной только мысли о том, как его крепкое тело прижимается к моему. Он ухмыляется, и его льдисто-голубые глаза мерцают, когда он осматривает мое почти обнаженное тело. Мне начинает казаться, что он может читать мои мысли.

— Прекрати пялиться на меня, — говорю я ему.

— Если ты не хочешь, чтобы на тебя пялились, то надень какую-нибудь, мать ее, одежду, — говорит он.

— Я предпочитаю, чтобы на ней вообще ничего не было. — говорит ублюдок, все еще лежащий на полу.

Михаил наклоняет голову в сторону парня.

— Я вырву тебе глаза, а потом засуну их тебе в задницу, — говорит он устрашающе спокойным голосом.

— Надо же, как наглядно. И, честно говоря, мне становится немного скучно. — Я наклоняюсь и приставляю кончик ножа к горлу ирландца, прямо к его сонной артерии. — Удачи тебе в следующей жизни, — шепчу я ему на ухо, прежде чем вонзить лезвие глубже.