Она хотела защитить личность нашего ребенка. И я ни за что на свете не откажусь от него. Он также принадлежит мне, как и ей. Я понимаю ее страхи. У меня такие же опасения. Я видел, как отреагировала моя семья, когда подобное случилось много лет назад. Но у нас все будет по-другому. Мы – другое поколение, а я – гребаный Пахан. Пусть эти ублюдки попробуют мной командовать. Будет забавно поставить их на место. В течение последних четырех месяцев я использовал Ивана в качестве доверенного лица, чтобы управлять всем.

Я очнулся подключенным к огромному количеству аппаратов в импровизированной больничной палате в подвале моего дома. Первый вопрос, который задал мне Иван, был: кто это был? Кто добрался до меня? Я так и не произнес ее имени. Я не выдам ее. Это останется нашим маленьким секретом. Я знаю, что как только доберусь до нее, объясню, что все может быть по-другому, что я никуда не денусь, сколько бы раз она ни пыталась меня убить, она поймет меня.

Я наблюдаю, как два ее кузена подходят к витрине магазина. Они часто наведываются в гости, каждую неделю – новый член семьи. Изабелла машет и качает головой, а через несколько минут выходит поприветствовать их. Жаль, что я не могу услышать, о чем они говорят. Я вижу, как она улыбается, но это не совсем искренняя улыбка. Но тем не менее она прекрасна. Я никогда по-настоящему не верил, что люди могут сиять изнутри, но беременная Изабелла выглядит просто потрясающе. Я жду, пока она сядет в машину, которая должна отвезти ее обратно в поместье Донателло. Как только машина отъезжает достаточно далеко, я направляюсь в магазин, из которого она только что вышла.

— Buongiorno¹⁶, — приветствует меня продавщица.

— Buongiorno, — повторяю я, направляясь к голубому платью. Изабелла явно хотела его. Не знаю, почему она его не купила, но теперь я намерен сделать так, чтобы она его получила.

— А, вы говорите по-английски? — Спрашиваю я продавщицу – мой итальянский оставляет желать лучшего. Я знаю лишь несколько базовых фраз, которые могут помочь в повседневной жизни, и за последние месяцы немного подтянул язык, но свободно разговаривать на нем пока все равно не могу.

— Да.

— Я возьму это. Можно ли организовать доставку так, чтобы сохранить анонимность? — говорю я ей, протягивая дополнительные пятьдесят евро.

— Конечно, сэр.

Я записываю имя и адрес Изабеллы на клочке бумаги. Женщина его явно узнает, но ничего не говорит. Не сомневаюсь, что здешние жители чертовски преданы ее семье. В конце концов, это территория Донателло. Выйдя за дверь, я сажусь обратно в машину и направляюсь в дерьмовую квартирку, которую снимаю последние несколько месяцев.

После пробуждения мне потребовалось три дня, чтобы найти ее. Затем я провел следующие четыре недели, размышляя, что делать со всей этой ситуацией. Я не хотел сразу набрасываться на нее сгоряча. Это не принесло бы пользы ни одному из нас. В конце концов, я поехал за ней в Тоскану и наблюдал за ней, даже взломал медицинские записи, чтобы узнать, как она себя чувствует. Как себя чувствует ребенок. Именно так я узнал, что у нас будет девочка. У меня будет дочь.

Я выезжаю на улицу и даже не пытаюсь запереть машину. Она все равно ни черта не стоит. Чтобы остаться инкогнито, нужно слиться с толпой. Но, разъезжая на Ламбо, я добился бы обратного эффекта. Я поднимаюсь на третий этаж и подхожу к своей квартире. Как только я касаюсь дверной ручки, в моем кармане звонит телефон – на экране высвечивается имя Ивана.

— Да?

— Как продвигается преследование? — спрашивает он.

— Я никого не преследую. А жду.

— Еще как преследуешь. Может, поторопишься со своей поездкой и вернешься домой? Обстановка с ИРА накаляется.

— Что они сделали на этот раз?

— Взорвали три контейнера с товаром, — говорит он. Кокаин и оружие на сотни тысяч долларов... исчезли.

— Нанеси им ответный удар. Я хочу, чтобы все их долбаные склады были подожжены. Сегодня же, — говорю я ему.

Иван ничего не говорит. Он не согласен с моим решением. Его молчание говорит мне о том, что он пытается найти способ убедить меня в чем-то другом.

— Босс, я думаю, нам следует отправить сообщение. У одного из высших чиновников маленькая семья. Дочь учится в колледже. Мы могли бы...

— Нет. Семья под запретом. Мы не станем их трогать, — кричу я в трубку. Шесть месяцев назад никто не был бы под запретом. Теперь же я думаю о той крошечной жизни, растущей внутри Изабеллы, и меня охватывает неконтролируемая ярость при мысли о том, что какой-то ублюдок использует ее, чтобы добраться до меня.

— Я просто думаю, что если ты хочешь ударить их по самому больному месту, то...

— Нет. Хватит. Я больше не хочу об этом слышать, Иван.

— Ладно. Сделаем по-твоему, — соглашается он, не то чтобы у него был чертов выбор. Может, он и исполняет обязанности босса в мое отсутствие, но главный по-прежнему я.

— Хорошо. Не перегибайте палку. Поджигайте их гребаные здания и предприятия. Но семьи не трогайте. Они ни в чем не повинные люди, Иван. Отныне дела мы будем вести по-другому.

— Хорошо. Я отправлю ребят, — говорит он.

— Ты хочешь сказать мне что-нибудь еще?

— Они хотят знать, когда ты вернешься. Все думают, что ты в России, но никто тебя там не видел. Люди задают вопросы, Михаил.

— Пусть задают. Я приеду на следующей неделе ненадолго, — говорю я ему. Не то чтобы я здесь много чем занимался, разве что сидел на заднице и ждал, когда женщина родит мою дочь.

— Хорошо, парни будут рады увидеть твою уродливую рожу, — говорит он.

Я не отвечаю. Отключив звонок, я бросаю телефон на стол и падаю на самый неудобный диван в мире. Затем провожу рукой по лицу.

Что, черт возьми, мне теперь делать?

Мне нужно увидеть ее, поговорить с ней. Я знаю, что не могу просто так вломиться в поместье Донателло. Это место охраняется лучше, чем Форт-Нокс¹⁷. Мне нужно поймать ее, когда она будет на людях. Кажется, она не берет с собой охрану. С ней постоянно находится ее подруга, Бьянка, которая легко отвлекается на каждого мужчину, проявляющего к ней хоть малейший интерес. Я уверен, что смогу найти какого-нибудь бедолагу, который соблазнит Бьянку в следующий раз, когда девушки будут гулять вместе. Тогда я смогу отвести Изабеллу в уединенное место и заставить ее прислушаться к голосу разума.

Не станет ли это дополнительным стрессом для нее и ребенка? Возможно, мне стоит подождать, пока малышка не родится. Черт, я не знаю, что делать. Вот именно поэтому я здесь уже три месяца и до сих пор ни черта не сделал.

Глава 17



Любуясь закатом над тосканскими горами, я прижимаю руку к животу, ощущая движения своей дочери. Она обожает пинаться, это точно. Я обдумывала имена для нее и не могу не задаться вопросом, какие странные русские варианты предложил бы Михаил. Перед смертью он попросил пообещать ему, что наша малышка узнает, что он хотел ее.

Я украла это у него. У них обоих…

Единственное имя, которое не выходит у меня из головы, – это Мабилия, оно означает "прекрасная". Я не могу представить себе ничего более прекрасного, чем этот ребенок. Она еще даже не родилась, а я уже знаю, что нет ничего, чего бы я не сделала, чем бы не пожертвовала ради нее.

— Иззи, тебе пришла посылка. — Ромео выходит во внутренний дворик и протягивает мне розово-голубую коробку. Она из детского магазина, куда я заходила сегодня. Может, я что-то забыла.

— Спасибо. — Встав, я беру коробку.

— Ты в порядке? — спрашивает он меня.

— Я в порядке. А разве может быть иначе?

— Не знаю. Ты ведь у нас растишь внутри себя целого полноценного человека, — он пожимает плечами,