Иван кивает. Но мы оба знаем, что реальность того, что произойдет, будет не в мою пользу. Как только семья узнает, они объявят награду за голову Изабеллы.

Глава 9



Он был прямо там. Я выбрала идеальную позицию, но не выстрелила. Вместо этого я спасла его чертову жизнь. Понятия не имею, зачем я это сделала. Я услышала хруст опавших листьев, повернула голову и увидела, что кто-то еще целится в него из винтовки.

Я не думала. Я просто развернулась и нажала на курок. В тот момент я сказала себе, что сделала это только потому, что хотела лично избавить мир от еще одного Петрова. Я не хотела, чтобы кто-то другой выполнял работу, которую поручил мне дядя Ти. Хотя я не уверена на сто процентов, что причина была именно в этом…

Раньше я никогда не колебалась. И никогда не испытывала угрызений совести или раскаяния, когда заканчивала работу. Из-за него я на мгновение замешкалась, и теперь ненавижу его еще больше. Мое желание избавиться от этого ублюдка только усиливается. А то, что он является отцом моего ребенка, ничего не меняет.

В конце концов, я убила собственного отца. Я с такой же легкостью могу убить отца своего будущего ребенка. Никто не должен знать, что я была настолько беспечна, что залетела от Петрова. Это действительно лучший исход для всех. Если я не убью его, это сделают мои родители, когда узнают, что это он меня обрюхатил. Мой дядя, кузены – черт, даже мой дедушка выстроятся в очередь, чтобы прикончить Михаила. По крайней мере, я сделаю это быстро и относительно безболезненно. А остальные? Им, безусловно, доставит удовольствие пытать Петрова до смерти.

Но по какой-то необъяснимой причине мне не хочется видеть, как он страдает перед смертью. Лучше уж прикончить его быстро.

— Иззи? — раздается в моей квартире мамин голос.

— Здесь, — отвечаю я.

Через несколько секунд в дверях моей гардеробной появляется мама. Я наношу консилер поверх тонального крема, чтобы скрыть темные мешки под глазами. Оказывается, когда тебя вдруг начинает мучить совесть из-за того, что тебе приходится кого-то убивать, заснуть не так-то просто.

— Что случилось? Ты неважно выглядишь. — Мама подходит ко мне и кладет руку мне на лоб.

— Я в порядке. Просто устала, — говорю я, избегая смотреть ей в глаза.

Она молча смотрит на меня, как будто ждет, когда моя маска треснет. Но ничего не происходит. Вместо этого сосредотачиваюсь на том, чтобы закончить макияж.

— Говорят, дядя дал тебе работу, — наконец говорит она, умалчивая о том, что это была ее идея.

— Дал.

— Я также слышала от Тео, что ты еще не сделала этого. Есть какая-то особая причина?

— У твоего брата длинный язык. Кто-то действительно должен заткнуть ему рот, — говорю я ей, не обращая внимания на последнюю часть.

— Что происходит, Иззи? Тебе нужна помощь с этим?

Я знаю, что мне нужно только сказать слово, и мама закончит эту работу до конца вечера. Хотя она это терпеть не может. Несмотря на то, что она хороша в убийствах, пытках и всем, что ей приходится делать, у нее есть сердце, и это сказывается на ней каждый раз, когда ей приходится кого-то лишить жизни.

— Все в порядке. Я могу это сделать, — говорю я ей.

Мама опускается рядом со мной на скамейку.

— Но ты не хочешь. Почему?

У меня так и вертится на языке сказать ей, выложить все начистоту и позволить ей самой разобраться с этим. Потому что я знаю, что моя мама всегда выберет меня – и моего будущего ребенка, в котором течет русская кровь. Но я ей ничего не говорю. Я не могу обременять своих родителей этой проблемой. Я должна найти способ решить ее сама.

Я знаю, как это сделать, как все исправить. Мне нужно только согласиться с выполнением плана. Логически это просто: нажми на чертов курок, и все мои проблемы исчезнут. Почти все. Дело в том, что… логика не учитывает, что на самом деле я хочу, чтобы Михаил раздел меня догола и снова оттрахал до потери сознания. Чего, очевидно, никогда не случится. Но что такое жизнь без фантазий, верно?

— Я никогда не говорила, что не хочу этого делать, — говорю я ей.

— Тебе не обязательно это говорить. Я знаю тебя, Белла. Я вижу, что ты не хочешь убивать его. Почему?

— Ты когда-нибудь задумывалась, когда закончится вся эта война межу итальянцами и русскими? — спрашиваю я ее вместо ответа.

— Не уверена, что она когда-нибудь закончится, — отвечает она.

— Да, я тоже.

— Что бы ни случилось, я помогу тебе. — Она проводит пальцами по моему лбу, убирая волосы с моего лица. — Ты же знаешь, что в этом мире для меня нет ничего важнее тебя, Иззи. Что бы ни случилось, я рядом. Всегда. Ты не одна.

Слезы наворачиваются на глаза. Я делаю глубокий вдох. Я не плакса. Так почему, черт возьми, мне сейчас так хочется разрыдаться?

— Я знаю, мам. Обещаю, со мной все в порядке, и если я когда-нибудь окажусь в беде, ты будешь первой, кому я позвоню. — Я улыбаюсь.

— Дедушка приглашает всех на семейный ужин в воскресенье у себя дома, — говорит она, прежде чем подняться на ноги. Наклоняясь, она целует меня в лоб. — Попробуй ромашковый чай. Он поможет, — говорит она мне перед уходом.

Ромашковый чай? О боже, она знает. Откуда, черт возьми, она знает?



Я провожу рукой по платью, по животу. Он по-прежнему такой же плоский, как и всегда, но я боюсь, что все об этом узнают. У меня сильное предчувствие, что моя мама уже знает, но я не понимаю, как это возможно.

Проходя по дому моего дедушки, я вежливо улыбаюсь персоналу и вооруженным людям, которые стоят в каждом углу. Семья важна для дедушки. Всякий раз, когда мы все собираемся здесь, он увеличивает количество охраны. Думаю, чтобы пробить стены этого поместья, понадобится дюжина танков. По привычке, проходя в гостиную, я беру у официанта бокал с шампанским.

— А, Белла, как ты? — Дедушка медленно подходит ко мне. Я замечаю, как дрожат его руки, когда он обхватывает мое лицо. Он целует меня в обе щеки, а затем обнимает.

— Я в порядке, дедушка. Как ты? — Я обнимаю его в ответ.

— Не могу жаловаться, — говорит он.

— Иззи, как хорошо, что ты наконец-то удостоила нас своим присутствием. Неужели твой график на сегодня был настолько загружен, что ты не смогла прийти вовремя? — Мой кузен Тео демонстративно смотрит на часы.

— Вообще-то, да. — Я улыбаюсь ему, отказываясь поддаваться на провокацию. Я подношу стакан к губам, затем замираю и опускаю его. — Вижу, Мэдди все еще не нашла ту палку, — бросаю я ему в ответ.

Тео терпеть не может, когда люди опаздывают. Честно говоря, когда он встретил Мэдди четыре года назад, я думала, что палка, которая постоянно торчит у него в заднице, исчезнет. Но не тут-то было. Парень не умеет расслабляться.

— Спасибо, сис. — Лука выхватывает у меня из рук бокал шампанского с таким выражением лица, которое говорит, что мы поговорим позже.

Отлично, он тоже знает. Хотя именно то, что он увидел, как меня выворачивает наизнанку в его ванной, и вызвало у него подозрения, я только что подтвердила их, когда не стала пить.

— Иззи, мне нужно тебе кое-что показать. Иди за мной. — Приказывает Ромео. Из всех моих кузенов, он, пожалуй, мой любимчик. Он наименее раздражающий. Поэтому я выхожу вслед за ним из комнаты.

— Мои родители уже здесь? — спрашиваю я его.

— Не видел их, — говорит он.

— Итак, что ты мне покажешь? Если это твоя коллекция порно, которую ты прятал на чердаке у дедушки, когда тебе было тринадцать, то я ее уже видела. — Смеюсь я.