Ну вот! Только я обрадовалась возможности одним махом избавиться от всех неприятностей сразу – и новое разочарование. Видимо, придется действовать по старинке – ждать покупателей, расписывать достоинства товаров и собирать выручку по крупицам.

Только вот сделать это будет труднее. Раньше лавка, по крайней мере, стояла в людном месте, а не в глухом лесу. Ждать, пока кто‑то из местных деревенских снова решится отправиться в чащу за волшебным камешком для роста редиски, можно долго. Да и о рекламе в газетах можно забыть, вряд ли в близлежащих деревеньках есть собственные СМИ.

Все эти печальные мысли навалились разом, я почувствовала себя жутко уставшей. Самая тяжелая работа в мире – думать о том, как у тебя все плохо. Чертовски выматывает.

– Ладно, – сдалась я устало и потерла виски. – Утро вечера мудренее. Может, к завтрашнему дню что‑то и придумаем.

Инспектор понимающе кивнул, пожелал мне спокойной ночи и отправился к себе – то ли действительно решил спать, то ли вернулся к книгам.

Я последовала его примеру. Но как только открыла дверь и заглянула в комнату, вздрогнула и зажмурилась. Я совершенно забыла, во что превратила свой интерьер. Обстановка была прежней, да и с чего бы ей стать другой? Эклектичная абстракция, непонятные формы, изогнутые углы, а главное – кровать с таким наклоном, что даже самым тренированым акробатам было бы не под силу на ней уснуть.

Но я все же попыталась. Один раз, второй, третий… Какое там! Я упорно соскальзывала с нее, словно с горки в аквапарке. Да еще и одеяло (как оказалось, не из фольги, а из чего‑то куда более колючего) шуршало так, что уши закладывало.

И ведь к инспектору на ночлег уже не попросишься. Как выяснилось, чудовищ в лесу нет, а значит, нет и повода просить защиты…

Убедившись в тщетности этих попыток, я задумалась: а нельзя ли выпросить у шкафа что‑то вроде спального мешка. Или хотя бы палатки. Ну хоть чего‑нибудь, что позволит мне не спать на этой абстрактной катастрофе! Покосилась на шкаф. Содрогнулась. Да уж, после того, что я с ним сотворила, вряд ли стоит ожидать от него чего‑то хорошего. Боюсь, палатка окажется такой же жуткой, как и все остальное.

Я вздохнула и приготовилась к очередному восхождению на вершину кровати. И только тогда заметила, что в дверном проеме, сложив руки на груди, стоит инспектор и с неподдельным интересом наблюдает за моими попытками улечься спать.

Ну вот, меня застукали. Похоже, теперь придется признаться, что я не в таком уж восторге от нового дизайна мебели. Делать этого совершенно не хотелось, и вообще, нападение – это лучшая защита.

– А вам не кажется, что вламываться в комнату к одинокой девушке неприлично? – возмутилась я.

Хм, от тапочек, кажется, есть польза. Во всяком случае, аргумент пришел в голову незамедлительно.

– Ну во‑первых, я не вламывался, дверь была открыта. А во‑вторых, тут так грохотало и скрежетало… Я уж решил, что и впрямь в лавку вломились какие‑то чудовища.

Ну конечно, скрежетало одеяло, а грохотала я сама, когда в очередной раз скатывалась со своей так называемой «кровати».

– Ничего особенного, просто небольшая разминка перед тем, как укладываться спать.

– Значит, моя помощь не нужна? – уточнил инспектор.

– Не нужна, – гордо ответствовала я.

– Тогда ладно.

Он пожал плечами, развернулся и уже собирался уходить.

– Погодите! – крикнула я. И кажется, окончательно сдалась. – Очень нужна! Пожалуйста, верните все, как было!

Инспектор демонстративно вздохнул, закатал рукава. Я окинула свое безумное творение прощальным взглядом и отошла в сторону. Обидно! Инспектору достаточно пальцами щелкнуть, Мартина по книжечке‑самоучителю уже освоила заклинание иллюзий, а я…

Щелчка пальцами оказалось недостаточно. В руках инспектора появился белый шар жемчужно‑серого мягкого света, будто граф достал луну с неба. Шар замерцал, и инспектор оттолкнул «луну» от себя. Свет коснулся стены, и будто ластик стер мое художество – в месте прикосновения стена восстановила привычный вид. Инспектор направил шар дальше, очистил стену, потолок, восстановил мебель. На комнату у него ушло минут пятнадцать по моим ощущениям.

– Доброй ночи, – улыбнулся он, благородно оставив комментарии при себе.

Во мне в этот момент боролись неловкость и здравый смысл. Победил, к счастью, второй.

– Подождите, – вздохнула я. – Уборную, пожалуйста, тоже.

Оказаться с любимым на необитаемом острове – дурацкая мечта. Правда, мне достался урезанный пробник: вместо райского острова глухомань в лесу, вместо виллы бревенчатый домик, да и на любимого инспектор не тянул, хотя глупо отрицать, что от его прямого взгляда у меня мурашки и учащенный пульс, а воображение все чаще рисует фривольные картины сладких поцелуев.

Заметив, как время от времени, я улетаю в облака и начинаю улыбаться, тапочки принялись меня ругать, на чем свет стоит, но шепотом, чтобы ненароком не раскрыть мой сердечный секрет инспектору.

Чтобы не слушать их ворчание, я старалась проводить больше времени за прилавком, на своем рабочем месте.

Только вот этой самой работы у меня, увы, не было. После первых удачных пришедшим за Коляшкой селянам, я воодушевилась. В глухих местах скучно, оттого любые новости разлетаются от двора к двору особенно быстро. Я была уверена, что о нашей лавке заговорят, и скоро к нам придут соседи тех мужичков, потом соседи соседей – магию в каждый дом! Однако никто не пришел ни вчера, ни сегодня, и я начала подозревать, что и завтра тоже никого не будет.

И как торговать, когда единственные существа, которые хотят навестить нашу лавку, это те самые очень голодные комары, о которых рассказывали селяне?

Инспектор, казалось, не беспокоился. То ли от бессердечия, то ли хорошо скрывал. Мы с ним встречались за его столом на завтраки, обеды ужины. В отличии от моей вредной скатерки, его скатерть продолжала потчевать нас на уровне лучших ресторанов. Дважды мы выходили на прогулку: дошли до речушки и обратно, потом прошлись по едва заметной тропке, убегающей в самую чащобу, углубляться не стали, вернулись, обошли лавку неровным кругом и разошлись: я за прилавок, а инспектор в свою комнату.

К полудню третьего дня я окончательно убедилась, что ждать клиентов мы можем вечность. Кто‑нибудь когда‑нибудь до нас доковыляет, но это не точно.

И если я не хочу встретить в чертовом лесу старость и стать местной Бабой Ягой, то пора брать дело в свои руки!

Я хлопнула ладонью по прилавку и решительно встала.

Изобретать ничего не придется – пример Коляшки перед глазами. Мне срочно нужен такой же короб, раскладывающийся в прилавок. Набью самыми ходовыми для деревни товарами и пойду продавать.

Загвоздка заключалась в том, что никакого короба у меня не было. Зато у меня был шкаф, способный выдать и первоклассные доски, и качественный инструмент, и гвозди. Сколотить ящик не должно быть чем‑то слишком сложным, тем более мне ни красота, ни ровность не нужны. Пусть будет кривоватый, косоватый и с зазорами, лишь бы товар влезал.

Воодушевленная, я отправилась к шкафу, выпрашивать все необходимое. Опыт уже имелся – для мастера Гастора он в свое время чего только не надавал!

Шкаф недовольно скрипнул (видимо, еще не отошел от того, что я с ним недавно сотворила), но когда я распахнула дверцы, выдал‑таки стопку ровных досок, пачку гвоздей и солидный молоток с удобной деревянной ручкой. Даже пара плотницких перчаток была предусмотрительно приложена. Шкаф определенно заботился обо мне больше, чем я сама о себе.

Прикинув, что заниматься столярными работами за неимением мастерской лучше во дворе, чем в спальне, я взялась за первую доску и попыталась выволочь из комнаты, не вписалась в дверной проем застряла и уронила свою ношу. Хоть на пол, а не на ногу.

На шум выскочил инспектор и с немым изумлением воззрился на меня.