– Черт возьми, но как… Откуда это у вас? – Он поднял на меня изумленный взгляд.

Я пожала плечами.

– Сундук выдал, в первый же день после уборки. А что? Что-то не так?

– Все так, – я впервые видела инспектора таким растерянным. – Я бы сказал, даже слишком уж так…

Он похлопал себя по карманам, достал кошелек и вытащил из него пять банкнот из толстой бумаги. На каждой было написано «100 золотых монет» и выложил их на прилавок. Я осторожно взяла от него одну банкноту, покрутила ее в руках. Пальцы ощутили рельефное тиснение с покрытие, напоминающее тончайший слой воска. Я ожидала увидеть портрет короля, но рисунка, не считая витиеватого орнамента, вообще не было, зато был длинный текст, который я не стала читать: что-то про банковские гарантийные обязательства.

Навернее, бумагу правильнее назвать не банкнотой, а всё же векселем.

– Они… они настоящие? – спросила я робко.

Инспектор усмехнулся.

– Ну уж точно не фальшивые.

– Никогда не видела здесь бумажных денег.

– Еще бы, – хмыкнул он. – Но, уверяю вас, они существуют, а конкретно эти – настоящие.

Я только и смогла, что растерянно кивнуть.

– Что ж, надеюсь, теперь вы скорее сможете отсюда убраться.

Он сунул кольцо во внутренний карман, туда же, где совсем недавно исчез бумажник и быстро вышел, оставив меня совершенно ошалевшей.

Я спрятала деньги в шкатулку, в несколько глотков допила успевший остыть имбирный напиток и вошла в комнату. Там все еще было холодно, да и непогода за окном тепла не прибавляла. Пришлось выпросить у шкафа два дополнительных одеяла и только тогда улечься спать.

Несмотря на усталость после тяжелого дня, долго не могла уснуть.

И думала я вот о чем: ведь получается, что граф Керт только что мне помог. И уж точно я от него такого не ожидала.

Означает ли это, что именно его я «содержаю» на сердце?

* * *

Утро встретило меня теплом, солнечной погодой и мурлыкающим котом на подушке. Умываясь и завтракая, я пыталась привести в порядок мысли и чувства.

Покупка, которую сделал инспектор, неслабо так приблизила мое возвращение домой. И ведь, похоже, он заполучил именно то, что хотел. Я видела выражение его лица. Выглядело так, словно эту вещь он давно искал и уже не надеялся найти. Слишком уж был изумлен, я бы даже сказала, ошарашен.

А ведь требуя самый дорогой товар в лавке, он собирался купить ненужную штуковину, чтобы сделать мне одолжение. Только не вышло: штуковина оказалась очень даже нужной.

Интересно для чего?

Обычно, взяв в руки товар, я точно знала его предназначение. А тут нет, лавка показала мне только цену. Очень прозрачный намек на то, что знать этого мне не нужно.

Как только я встала за прилавок, звякнул колокольчик. В дверь просунулась любопытная девичья физиономия. Она показалась мне знакомой, кажется, я видела ее на вчерашнем показе.

– Вы уже открылись? А то мы давно тут стоим…

– Открылись, – растерянно проговорила я. – А кто это «мы»?

– Ну мы же!

Она распахнула дверь, и я увидела там целую очередь. Человек десять, не меньше.

– Вчера этот дурацкий дождь все испортил. Мы и посмотреть-то ничего не успели, а уж купить тем более. А мне очень понравилась та штуковина, которая прически делает. Сколько она стоит?

– Проходите, – улыбнулась я. – Все покажу и расскажу. А цены у нас самые демократичные!

Негромкое протяжное пение мужчины, облаченного в расшитый рунами не то балахон, не то рясу, отражалось от купола, разбивалось на многоголосое эхо, умножалось, искажалось, отчего стороннему наблюдателю могло показаться, что поет не сам мужчина, а воздух в зале.

Двое других, одетых точно так же, молчали, напряженно следя за рунами, медленно разгорающимися над местом магического действа. Хотя символы не были материальными, они походили на снежные хлопья, в плавном танце опускающиеся к земле. Зимних ассоциаций добавлял бледно-голубой свет, которым горели руны и мертвенная бледность девушки, уложенной точно под центром купола на белоснежном коврике с густым ворсом. В отличии от мужчин на девшушке не было ничего вышетого, лишь простая очень плотная сорочка и носки.

Голос мужчины стал громче, а глаза закатились, как бывает при погружении в транс. Заклинание, наливаясь силой, звенело. Последние слова маг почти выкрикнул и тут же в изнеможении безвольно осел на полу.

Воцарилась тишина.

Все присутствующие напряженно уставились на девушку. Вот на неё упала первая руна и исчезла растаявшей снежинкой, вот упала другая. С минуту ничего не менялось, рунопад продолжался, а девушка так и лежала без единого движения, будто неживая, будто не девушка лежит, а брошенная телесная оболочка.

Младший из магов вздохнул:

– Кажется, не сработало.

– Ещё… – закончить его старший коллега не успел.

Девушка раскрыла глаза и резко села.

– Где я? Не лавка… Что это за место? Кто вы?

Все трое разом выдохнули.

– Получилось, – пробормотал младший.

Маг, который читал заклинание, кашлянул, прочищая горло и, стараясь говорить твердо и успокаивающе, даже улыбнулся:

– Вы в ритуальном зале королевского магистериума. Как вы себя чувствуете?

Он уже успел встать и теперь подошел ближе, опустился рядом, взял ее за запястье, проверяя пульс.

– Я чувствую… – она, похоже, все еще не пришла в себя. – Черт возьми, я не вернулась домой. Ничего не вышло! Только не возвращайте меня в лавку. Мне туда нельзя. Туда вообще никому нельзя, там…

Маг поднялся и отступил, переглядываясь с коллегами.

– Думаете, она в порядке?

– Возможно бредит. Ее разум слишком долго был нигде. Боюсь, ее рассудок помутился.

– Отправьте меня домой! – закричала девушка. – Сейчас же отправьте меня домой! Вы слышите?

Они снова переглянулись, но ни один не сдвинулся с места.

– Я хочу домой! – кричала девушка. – Сейчас же!

Внезапно под самым сводом полыхнул багряный свет. Никто из магов не успел рассмотреть, что за символы появились. Мелкие, связанные будто в мелкоячеистую сеть, дрожащие, они рухнули на девушку, это и впрямь было похоже на падение сети, брошенной ловким рыбаком.

Багряный свет мигнул и погас.

Вместе с ним исчезла и Марианна.

Я проснулась от истошного визга. Он ввинчивался в уши, грозя повредить барабанные перепонки. Быстро подскочила на кровати и… чуть не завизжала сама. У меня на подушки лежала мышь, а может, и целая крыса. Здоровенная, с длиннющим хвостом и – я поняла это не сразу – мертвая.

Ну, вот и завтрак в постель. Правда, я предпочла бы кофе и круассан, а не жертвоприношение.

Визг и ругань не прекращались. Немного проморгавшись спросонья, я поняла, что кричат и возмущаются тапочки. Ну да, белые тапочки. Говорящие. Ну или орущие, тут уж как повезет. Что поделать! Если тебе хватило невезения провалиться в магический мир и стать продавщицей магической лавки, к таким вещам следует привыкать. Я в общем‑то и привыкла, но сегодняшнее утро выдалось слишком уж шумным, такого у нас давно не было. Очень хотелось заткнуть уши, но как показывает практика, ни черта это не поможет. Поэтому я поморщилась и стала вслушиваться, что от меня хотят пушистые диктаторы.

– Ирод! Негодяй! Чудовище! – кричала одна тапочка.

– Ты посмотри, что натворил! – перебивала ее другая.

Чудовище – это конечно же, черный кот.

Он появился в лавке практически вместе со мной и числился тут то ли охранником, то ли просто занозой в заднице. Я удивленно посмотрела на тапочки. Нет, конечно, крыса на подушке – вовсе не тот подарок, который я была бы рада увидеть, проснувшись. Но в целом поведение кота вполне кошачье: поймал добычу, принес хозяйке. А теперь вот с чувством выполненного долга дрыхнет на полу, свернувшись клубочком в какой‑то белой тряпочке.