В небо поднимаются столбы огня и черного дыма. Детонация боезапаса прямо на позициях сметает расчеты и пехотное прикрытие, опрокидывает и калечит орудия, и буквально множит на ноль элитную артиллерийскую часть франков. Однако всё это происходит в тылу наступающих, и передовые части, ведущие штурм, не сразу понимают, что что-то пошло совсем не по плану.

От прилетающих из предмостного укрепления мин враг несет ощутимые, но пока не столь уж критичные потери, а его броневики, активно маневрируя, продолжают продвигаться вперед, поддерживая пехоту огнем из пушек и крупнокалиберных пулеметов. Атака развивается вроде бы так, как и должна, а вновь ожившая единственная пушка русских хоть и стреляет, но не наносит наступающим войскам никакого ущерба.

Когда противник оказывается на дистанции чуть больше двухсот метров от предмостного укрепления, в дело вступают трое морфов, следовавших в задних рядах атакующей пехоты. В бруствер первой линии окопов бьет ветвистая молния, разбрасывая в стороны комья земли и обломки бревен и заставляя бойцов Иваницкого прекратить огонь и укрыться. Сделать это, к сожалению, успевают не все. Ещё один участок оборонительной линии мгновенно покрывается инеем, и несколько десятков комьев смерзшегося грунта лопаются и разлетаются во все стороны веером зазубренных осколков.

Ждать, что предпримет третий морф, Ло и Шела не собираются. Они открывают огонь одновременно. Ещё только поднимающий боевой жезл противник исчезает в облаке взрыва модифицированного снаряда, а двух его собратьев по ремеслу последовательно накрывает короткими очередями из автоматической пушки бронетранспортера. Метатель молний погибает мгновенно, а морф с жезлом стихии льда умудряется отразить силовым щитом два попадания, но третий снаряд ставит точку в его карьере.

— Ло, не транжирь снаряды, — предупреждает Шела. — На эти железные коробки хватит и моей пушки.

— Работай, — неохотно соглашается Ло, и Шела переносит огонь на броневики франков. На этот раз она использует ленту с обычными бронебойными снарядами. Тонкая броня боевых машин противника не в состоянии достойно противостоять даже немодифицированным боеприпасам, и броневики франков один за другим застывают на поле боя. Некоторые останавливаются резко, словно налетев на стену. Другие, попав под огонь автоматической пушки, проезжают ещё несколько метров, но всё равно застывают неподвижно. Над моторными отсеками двух бронемашин уже видны клубы сизо-черного дыма. Двери и люки подбитой техники распахиваются, и из них начинают выскакивать члены экипажей — те, кому повезло уцелеть.

Не сразу сдается только один броневик. Он и по внешнему виду несколько отличается от остальных — превосходит их размерами, и броня у него явно толще, но не в этом главное отличие. Лобовая проекция этой боевой машины прикрыта силовым щитом, причем достаточно мощным, чтобы отразить уже третий тридцатимиллиметровый бронебойный снаряд.

Пушка последнего броневика франков непрерывно стреляет. Его экипаж смог правильно определить направление, с которого по их машине ведется огонь, но четко зафиксировать цель стрелок не может. Механик-водитель пытается маневрировать, но спрятаться на открытой местности негде, да и времени на это нет — четвертый снаряд всё-таки сносит щит, однако пятого выстрела за ним не следует.

— Может повредить ему пушку и ходовую? — предлагает Шела. — Интересный экземпляр, да и экипаж там явно непростой. Нужен нам такой трофей?

— Пригодится, — идея Шелы мне нравится.

В цель прилетают ещё три снаряда, и броневик франков неподвижно замирает, перекосившись набок с нелепо торчащей куда-то в сторону пушкой в заклиненной башне. По его броне, высекая искры проходится пулеметная очередь, недвусмысленно предупреждая экипаж, что пытаться покинуть машину не стоит.

Румынская пехота тем временем всё больше впадает в растерянность, граничащую с паникой. Потеря всей бронетехники оказывает на противника сильное деморализующее действие, и бойцы балканцев сначала пытаются залечь, а потом и обращаются в беспорядочное бегство. Наверняка у экипажа поврежденного броневика есть большое желание присоединиться к убегающим союзникам, но Ло и Шела внимательно контролируют их действия, и как только кто-то пытается открыть двери или люки, по броне рядом с ними хлестко бьют пулеметные очереди.

Броневик остановился очень неудачно для противника — ни одного пути эвакуации, находящегося в мертвой зоне для наших пулеметов, у экипажа нет. Да и куда бежать, даже если сумеешь выбраться из машины? Вокруг открытая местность, а в том, что наши стрелки прекрасно видят в темноте, противник уже не раз успел убедиться.

Сохранивших боеспособность пехотинцев противника на поле перед западным предмостным укреплением уже нет. Все, кто мог, отступили и укрылись за пологими склонами холмов. Стоит отметить, что удалось это немногим. На земле остались лишь тела погибших и раненые, неспособные передвигаться самостоятельно.

— Иду к броневику, — сообщаю на общем канале. — Прикрывайте.

— Принято, — коротко отвечает Ло.

Связываюсь с капитаном и предупреждаю о своих планах. Остановить меня Иваницкий не пытается. Видимо, результаты боя достаточно его впечатлили, и он предпочитает воздержаться от обсуждения моих действий.

Осторожно выбираюсь из-под моста. Люди Иваницкого не пожалели сил и времени на установку мин и устройство ловушек, так что двигаюсь я предельно аккуратно. Перед западным укреплением тоже всё усеяно неприятными сюрпризами для атакующих. Правда, многие мины и ловушки уничтожены артиллерийским и минометным обстрелом. Противник стремился проделать проходы для своей пехоты, но воспользоваться ими румыны и франки не сумели — до этой полосы препятствий бронетехника и пехота атакующих так и не добрались.

Над землей стелются рваные клочья дыма от горящей бронетехники, но свою цель я вижу хорошо. Покосившийся броневик всё так же стоит посреди поля, и экипаж пока скрывается внутри, хотя от идеи сбежать франки наверняка не отказались — просто ждут подходящего момента.

— Сергей, экипаж броневика пытается с кем-то связаться, — предупреждает Тапар. — Мы всё ещё ставим помехи, так что ни до кого они не достучатся, но имей в виду, в экипаже есть, как минимум, один не самый слабый морф.

— Принял, — коротко бросаю в ответ, продолжая без особой спешки приближаться к подбитой бронемашине. Никаких серьезных опасностей вокруг нет, но справа от меня шагает боевой робот, тоже уже выбравшийся из-под моста. Если противник по какой-то причине решит накрыть местность из минометов, Крокодил прикроет меня своим силовым щитом. Пояс огненного зеркала — штука, конечно, хорошая, но мина крупного калибра — та ещё пакость, особенно если взрывается совсем рядом.

— Сергей, у тебя гости, — предупреждает Шела.

Осматриваюсь глазами летающего голема Тапара и вижу, что интерес к поврежденному броневику возник не только у меня. Со стороны, куда недавно отступила румынская пехота, к подбитой машине осторожно продвигается группа из шести бойцов, экипированных совсем не так, как солдаты балканского княжества.

— Это франки, подсказывает Ло. — Видимо, группа спецназа. Судя по всему, в экипаже подбитого броневика есть кто-то очень важный для противника. Вряд ли генерал — эти в атаку сами не ходят — но какой-нибудь полковник, например командир бронегруппы франков на этом участке, вполне может там оказаться. Поверил в свою неуязвимость за мощным силовым щитом и решил отличиться, лично возглавив захват стратегического объекта.

Рассуждения Ло звучат логично. Не вполне ясно только одно — как эти спецназовцы собираются вытаскивать экипаж? Если бы из броневика можно было относительно безопасно удрать в тыл, франки, сидящие внутри подбитой машины, давно бы так и сделали. Но им не выйти — сразу прилетают пулеметные очереди. И чем помогут подошедшие к броневику шестеро солдат? Бесславно полягут под огнем тех же пулеметов?

— Противник готовит к стрельбе минометы, — предупреждает Кан. — Батарея расположена на обратном скате холма. Из пулемета не достать, но танковая пушка справится. Там возвышенность всего два с небольшим метра, причем плоская и пологая.