Мансурова говорит по-русски абсолютно чисто, без всякого акцента, но, как вскоре выясняется, грузинский она тоже не забыла. Длинная фраза на языке горцев обращена к Ло. Я не понимаю в сказанном ни слова, однако безэмоциональный голос вычислителя десантного бота звучит в моем ухе, обеспечивая синхронный перевод.

После буквально нескольких вводных слов, Софико как бы просто из вежливости интересуется, где именно находится княжество Ло и как звали её уважаемых отца и мать. О том, что князь Эристави погиб, ей, судя по всему, уже кто-то успел рассказать. Вообще-то, вот так разговаривать в обществе аристократов на языке, который большинство из них не знает — не самое удачное решение с точки зрения хороших манер, но я помню слова Виктории о непростом характере Мансуровой, так что такое поведение вполне вписывается в её образ. К тому же Софико наверняка попросили проверить Лою Эристави на знание родного языка и географии мест, из которых она якобы прибыла в наше графство.

Полковник Горский с интересом смотрит на Ло, ожидая, как она отреагирует на провокацию, однако моя союзница даже бровью не ведет, услышав речь на якобы родном языке. Отвечает она на абсолютно чистом грузинском. Оценить качество её произношения и правильность речи я, конечно, не могу, но, судя по удивлению, застывшему в глазах Горского и Мансуровой, и то, и другое у Лои Эристави в полном порядке.

Летающие разведчики Кана и Тапара потратили немало часов, летая над владениями горцев, записывая их разговоры и наблюдая за местностью, а Ло потом вдумчиво ознакомилась с выжимкой, сделанной вычислителем бота из всего обилия собранной информации. С местностью моя спутница тоже ознакомилась. Она всё-таки десантница, и изучению особенностей рельефа района проведения операции их учили на совесть.

Сказав несколько фраз на языке гор, Ло переходит на русский, вполне ожидаемо сославшись на то, что её рассказ может быть интересен не только уважаемой Софико, но и господину полковнику. Об отце и матери она говорит мало, практически ограничившись только именами, а вот про горы и солнечные долины, где якобы прошло её детство и юность, рассказывает с удовольствием, не упуская даже мелких деталей. Легко описывать местность, когда на твои контактные линзы проецируется её объемное изображение. К этому, конечно, нужно привыкнуть, но у Ло такого опыта более чем достаточно, и со стороны её поведение выглядит абсолютно естественно.

Мансурова, наверное, пытала бы Ло ещё долго, но полковник Горский, в отличие от нее, понимает, что во всём нужно знать меру, и проверка не должна выглядеть навязчивой. Поэтому через несколько минут он аккуратно сворачивает разговор и уводит свою даму к другой компании, собравшейся у одного из столов в центре зала.

— Кан, Тапар, проследите, к кому Софико отправится на доклад, — просит Ло.

— Мой голем не выпускает её из виду, — отвечает тайкун. — Как только будет информация, я сообщу.

— Пожалуй, тебе пора знакомить меня с Олегом, — негромко напоминает мне Ло о ещё одной важной части нашего плана. — Они с Шелой сейчас рядом с графом и его старшим сыном.

Мы неторопливо и иногда даже с остановками движемся в нужном направлении. В зале звучит негромкая музыка в исполнении небольшого оркестра. Я не знаток, но, кажется, это джаз. Кто-то из молодежи уже танцует, причем не все гости крепко держатся на ногах. Впрочем, до откровенного пьяного безобразия никто не опускается. Ну, или тех, кто не смог удержать себя в рамках, вежливые слуги тихо, предельно корректно, но непреклонно отправляют отдыхать и приходить в форму в специально отведенные для этого места.

Удивительно, что наш конфликт с Борисом Рындиным никто не попытался пресечь в зародыше, хотя, вполне возможно, у людей графа Волжского на начальном этапе просто не хватило решительности вмешаться в эту ситуацию, а потом Ло уже сама всё разрулила самым радикальным из возможных способов.

— Мансурова вошла в один из кабинетов, явно не предназначенных для гостей, — звучит на общем канале голос Тапара. — Там её уже ждет офицер тайной службы графа Волжского. Сейчас коллега Кан подключит трансляцию их беседы.

Вместо Тапара в моем ухе теперь звучит незнакомый мужской голос.

— Как прошел разговор с нашей необычной гостьей?

— Впечатление сложное, господин Уваров, — отвечает явно недовольная результатом проверки Софико.

— А конкретнее?

— Конкретнее? Ну, как скажете. По-нашему она говорит бегло, правильно и без акцента, но что-то в ней не так. Не похожа она на грузинку, рожденную у нас в горах. Да и черты лица у неё не то чтобы характерные для нашего народа.

— На чем ещё, кроме черт лица, основаны ваши подозрения, госпожа Мансурова? Лоя Эристави не смогла ответить на какие-то из ваших вопросов? Может быть, она путалась в географических названиях и именах?

— Не путалась, — в голосе Софико явственно звучит досада. — Горы она знает, причем, пожалуй, лучше меня. Я ведь давно там не была, уже лет тридцать прошло… И род её действительно из тех мест, о которых она говорит.

— Что же тогда не так?

— Не могу подобрать этому точное определение, но она нам чужая, — уверенно заявляет Мансурова. — Не бывает у нас таких женщин. Если бы мне дали пообщаться с ней подольше, я бы, наверное, смогла более конкретно понять в чем дело, но полковник Горский слишком быстро прервал нашу беседу.

— На то были причины, — сухо отвечает собеседник Софико. — Спасибо, госпожа Мансурова, вы нам очень помогли.

Голоса говорящих отдаляются, и я вновь слышу Тапара:

— Офицер передал своей осведомительнице конверт с вложенным в него векселем графского казначейства, — сообщает тайкун. — По-моему, он её подозрениям не поверил, списав их на дурной характер исполнительницы. Тем не менее к сведению он их принял, и кому надо обязательно доложит.

— Рано или поздно наша легенда неизбежно рассыплется, — едва слышно отвечает Ло. — Причем не только моя, а вообще вся, включая происхождение Шелы и необычные возможности Сергея. Правда, время работает на нас. Чем позже это произойдет, тем больше шансов, что мы успеем стать достаточно сильными, и тогда никто уже не решится озвучивать свои подозрения вслух.

Обсуждение затухает само собой, когда мы подходим к большой компании, ядром которой являются граф Волжский и его сыновья. Шела тоже притягивает к себе внимание, но она больше отмалчивается, предоставляя возможность мужчинам распушать перед ней хвосты. Этот этап предполагает, что, представив Ло Олегу и остальным собравшимся, я вскоре под каким-нибудь благовидным предлогом на некоторое время тихо растворюсь в тумане, чтобы не связывать Лое Эристави руки своим присутствием.

Нездешняя красота Ло и её уверенная манера держаться делают свое дело, перераспределяя часть сфокусированного на Шеле мужского внимания в пользу моей спутницы. Я с интересом поглядываю на Олега и вижу, что его Лоя Эристави тоже равнодушной не оставила, хотя сосредоточен он по-прежнему в основном на Шеле. Но не всё сразу. Как правильно заметил генерал Павлов, Ло — женщина многих талантов, так что растормошить виконта она точно сможет.

— Граф, похоже, чем-то сильно озабочен, — делится своими наблюдениями Кан. — Я озадачил вычислитель проанализировать записи со сканеров разведчиков за последний час. К Волжскому много кто подходил с докладами, в том числе и его доверенные люди из тайной службы. Кстати, о том, что Ло успешно прошла проверку, ему тоже уже коротко сообщили. Без деталей, буквально в двух словах. Быстро работают, уважаю. Так вот, судя по всему, в одном из этих докладов было что-то, изрядно обеспокоившее хозяина резиденции. К сожалению, записи разговора нет — за всеми одновременно не уследишь.

Я и без слов Кана вижу, что кто-то умудрился испортить Казимиру Волжскому праздничное настроение. Граф, конечно, всеми силами старается этого не показывать, но что-то, выдающее внутреннее напряжение, на его лице и в глазах всё равно проскальзывает. Да и графиня, похоже, уже в курсе возникших проблем, что тоже заметно.