— Но вы же упомянули об этом кому-то, — сказала Ана с огромным сочувствием в голосе. — Возможно, на приеме был кто-то еще, с кем вы хотели связаться... просто чтобы убедиться, что с ними все в порядке.

Веки Калисты дрогнули.

— Что ж, — неохотно произнесла она. — Я беспокоилась о коммандере Хованесе. Из апотов.

Ана терпеливо ждала. Я стоял позади нее, заложив руки за спину, слушал и наблюдал.

— Он был моим... компаньоном в тот вечер, — призналась Калиста. — И он мой друг. Я хотела сообщить ему, что... что мы обнаружили потенциальную угрозу его здоровью.

— И он, — спросила Ана, — знаком с Хаза?

— Я была его гостьей, — сказала Калиста. — Он был единственным приглашенным на этот прием. Так что, да. Я бы так сказала. По крайней мере, больше, чем я.

Ана кивнула, явно довольная тем, что определила источник, который сообщил Хаза обо всех наших открытиях.

— Понимаю. Итак! Почему бы вам не описать прием, Калиста? — спросила Ана. — Ваши передвижения, кого вы видели и когда вы их увидели.

Калиста начала говорить. Я слушала, вдыхая аромат мяты из флакона, запечатлевая каждое слово.

По ее словам, она прибыла в полдень, охранники обыскали ее у ворот, и она увидела в поместье множество контрольных растений. Поскольку оказалось, что она безоружна и ничем не заражена, ей и коммандеру Хованесу было разрешено войти на территорию, пройти по извилистой дорожке между белыми деревьями и воротами с птичьими насестами и приблизиться к группе.

— И все же называть это приемом, — с улыбкой сказала Калиста, — все равно что называть войну ссорой! — По ее словам, это не было веселой встречей за вином и мидиями: это было похоже на высокую императорскую церемонию, почти небесное сочетание искусства, еды, музыки и компании, как в древние времена.

У парадных ступенек расположились волынщики, их музыка была негромкой и знойной. На дверных проемах развевались знамена и ленты. В каждом очаге мерцал зеленый и серебряный огонь.

— А еще была еда, — вздохнула она. — И вино. И воздух… В некоторых комнатах стояли горшки с настроение-цветами. Даже если на мгновение задержаться в парах этих растений, само ощущение времени меняется… Если бы ханум все еще ходили по этим землям, они ожидали бы, что их встретят подобным образом.

— Очень мило, — сухо сказала Ана. — Но люди, Калиста. Вы видели там много людей?

— О, конечно!

Она назвала нам имена людей, с которыми встречалась. Большая часть ее показаний состояла из сплетен, которые она слышала; череда полузабытых, полупьяных разговоров, которые были наполовину заглушены волынщиками. Она видела Нусис и Ухада лишь мельком.

— Ухад, будучи невыносимо высокомерным, — сказала Калиста, — пробыл там всего мгновение. Достаточно долго, чтобы быть вежливым, но не дольше. Нусис присутствовала вместе с некоторыми из апотов. Насколько я помню, несколько молодых, изрядно подвыпивших мужчин пытались с ней поболтать — к тому времени было уже довольно поздно, — но она их всех отогнала, заявив, что у нее роман с другим. — Довольно жестокая ухмылка. — Впервые слышу об этом.

— Вы не видели кого-нибудь, кто не принадлежал бы этому кругу? Может быть, высокую строгую женщину со светло-желтыми волосами? — спросила Ана.

— Вы имеете в виду Джолгалган? Нет, я не видела никого, похожего на нее.

— И никого, кто выглядел бы, скажем, слегка грязным? — спросила Ана. — Никого, у кого на рукаве было бы немного земли?

— Грязным? — эхом отозвалась Калиста. — Я... Нет насколько я помню, нет.

— Произошло что-нибудь примечательное? — спросила Ана, теряя терпение.

— Перед уходом я действительно слышала какой-то шум. В холле на втором этаже был пожар. Маленький. Какая-то искра вылетела из камина и упала на ковер. Я этого не видела, но я проходила мимо и не заметила ничего неправильного. Однако в воздухе чувствовался какой-то запах.

— Опишите его, пожалуйста.

— О, ну… я не уверена. — Она сморщила нос. — Пахло козьей мочой, если хотите знать мое мнение. Сильно пахло. Мне это показалось странным. Хотя... — Нервная улыбка. — Хотя, конечно, я не из тех, кто часто имеет дело с козами.

— Я бы никогда не осмелилась предположить это, — усмехнулась Ана. — Вы видели кого-нибудь около этого камина раньше?

— Нет. Как я уже сказала, я этого не видела.

— И вы не заметили, чтобы кто-нибудь необычный входил на прием из сада?

Калиста спокойно посмотрела на Ану и моргнула.

— Боюсь, — сказала она, — к тому моменту я перебрала с парами и вином, чтобы быть, э-э, надежной.

— Вы хотите сказать, что были настолько пьяны, что наложили бы в штаны, — сказала Ана, — и даже не заметили бы этого?

— Ну, — сказала шокированная Калиста, — я… я бы никогда не сказала, что...

— Теперь вы знаете о смерти Кайги, да? — требовательно сказала Ана.

Калиста остановилась и нервно кивнула.

— И вы, вероятно, знаете о причине смерти.

— Яблонетрава. Снова. Да.

— Вам известно о какой-либо связи между Кайги Хаза и коммандером Бласом?

— Я знаю, что они были дружны, — сказала Калиста. — Но Бласа знали многие люди.

— Многие люди, да, да, да, — сказала Ана. — Но вы не знаете о каких-либо особых отношениях между ними?

— Нет. Я, конечно, не посвящена в такие подробности.

Ана медленно кивнула.

— А вам известно о какой-либо связи между коммандером Бласом, Кайги Хаза и кантоном Ойпат?

Последовало долгое молчание.

— Помимо... — медленно произнесла Калиста. — Помимо того, что все трое, очевидно, погибли от одной и той же инфекции?

— Да. Есть ли еще что-нибудь, что могло бы связать этих троих?

— Нет. Но почему это связь должна быть? Насколько мне известно, Блас никогда не служил в Ойпате.

Ана кивнула, и ее улыбка слегка погасла.

— Понятно… Спасибо, иммунис Калиста. Я полагаю, это все, что нам от вас нужно.

СЛЕДУЮЩИМ ПОЯВИЛСЯ ИММУНИС Ухад, медленно вошедший своей походкой аиста, его синее пальто Юдекса развевалось вокруг него. Он выглядел измученным и подавленным, как обычно, словно кусок пергамента, истонченный настолько, что сквозь него можно было разглядеть облачное солнце. Он сел в кресло, сцепил пальцы, вздохнул и сказал:

— Итак... Кайги Хаза мертв.

— Верно! — сказала Ана.

— На самом деле, — мрачно сказал он, — этот человек мертв уже более двух недель.

— Похоже на то.

Повисло напряженное молчание.

— Знаете, Ана, они собираются напасть на вас, — сказал Ухад.

— Прошу прощения? — спросила она.

— Я слишком долго проработал здесь расследователем Юдекса, чтобы думать иначе. Хаза найдут способ напасть на вас. Вы можете подумать, что это их ключевая идея — прийти и объявить об этом скрытом убийстве, начав с переговоров, но у них наверняка будут другие планы.

— Вам действительно нужно говорить мне, Ухад, — спросила Ана, — что из всех людей Хаза больше всего склонны к интригам?

— Справедливое замечание. Сейчас. Вы хотите... как вы сказали молодому Колу... полный таз рвоты? Я не привязывал свои впечатления к аромату, поэтому то, что я предлагаю, может показаться бессвязным.

— Что бы вы нам ни предложили, это будет прекрасно.

— Хорошо.

Он шмыгнул носом. Сел. Затем его лицо задрожало, и он начал говорить.

То, что вышло наружу, было бурным, ошеломляющим потоком слов и описаний, фрагментов предложений и очередей предложений — все это отражало простой опыт прохождения через ворота Хаза, подъем по тропинке и прием внутри. Некоторые из сказанных им вещей были настолько отрывистыми или такими резкими и скупыми, что трудно было уловить в них какой-либо смысл. Он быстро произносил что-то вроде: «Иммунис Эским, мужчина, невысокого роста, к западу от третьей слева колонны, цвета апота, рубашка не заправлена слева»; или «Вино чуть теплое, только что подогретое, шесть стручков специй плавают по краям, ложка позвякивает в кувшине», и приходилось прилагать немало усилий, чтобы понять, о чем он говорит.