— Да, сэр, — сказал я. — Кажется, это Суберек. Человек, которому принадлежала мельница. Он мертв.

— Как?

— Дыра у него в голове, сэр. Как будто кто-то просверлил череп.

Его глаза сузились.

— Дыра у него в голове… Клянусь Святилищем. Это точно так же, как и в предыдущем случае.

Я кивнул, пытаясь выглядеть серьезнее.

— Да, Аристан. Ана рассказала мне о ней.

Он прищурился, глядя на меня.

— Строви сказал мне, что вы бросили тела в грязь. Это так?

— Два, должно быть, принадлежат капитану, сэр. Остальные... мои, я полагаю, да.

Его лицо стало странно непроницаемым.

— Интересно… И он сказал, что ты просто вспомнил. Это так?

— Вспомнил о моем обучении. Да, сэр.

— Интересно, — повторил он. — Хм. Тогда давай вытащим тебя оттуда. Сейчас прибудет вся команда. Без сомнения, скоро они будут требовать ответов.

| | |

— ВСЕ ЭТО НАЧИНАЕТ становиться, — устало сказал Ухад, — довольно отвратительным.

Пока мы слушали, я оглядывал комнату. Вся основная команда была там, стоя среди темных механизмов маленькой мельницы: Ухад мрачно склонился над рабочим столом, словно изголодавшийся голубой аист, смотрящий в безрыбный ручей; справа от него сидела Ана, с повязкой на глазах и согнутая, руками она ощупывала вмятины и шрамы на поверхности рабочего стола; напротив Аны сидела Нусис, все такая же дерзкая и веселая, кивающая даже в этот поздний час, в безукоризненно выглаженном красном пальто; и в глубине мастерской, наполовину затерявшись среди охапок сохнущих панелей, стояла Калиста, каким-то образом очаровательная и сверкающая, несмотря на царивший вокруг мрак, с глиняной трубкой во рту. Казалось, она была очень недовольна тем, что ее привели сюда: возможно, голубка-куртизанка дулась в своей клетке.

— Теперь, я думаю, мы можем с уверенностью заключить, что преследуем двух убийц, — сказал Ухад. — Один из них убивает с помощью яблонетравы, другой — с помощью шипа в черепе. Убийца с яблонетравой, по-видимому, исчез, но этот новый, похоже, все еще здесь... и убивает с большим энтузиазмом. — Он сделал паузу, его лицо помрачнело. — Однако, прежде чем мы продолжим размышлять, я бы предпочел, чтобы более опытный глаз осмотрел это последнее тело. — Он повернулся к Нусис. — Я полагаю, иммунис, что вы, как апот, в какой-то степени привыкли исследовать трупы...

Веселая улыбка исчезла с лица Нусис. Она вздохнула, сняла свое красное апотекальное пальто, аккуратно сложила его и положила на стул. «Я пойду посмотрю», — сказала она и скрылась в вонючем коридоре.

— Вам не нужен фонарь? — крикнул Мильджин ей вслед.

— Нет, — послышался в ответ ее голос. — Я прекрасно вижу в темноте.

Наступила удивленная тишина. Затем Мильджин усмехнулся и покачал головой:

— Проклятые апоты...

— Мы уверены, что у нас двое убийц? — спросила Калиста. — Да, первым человеком, которого ударили этим шипом по черепу, была секретарша Бласа. И это, вероятно, связано с чудовищной коррупцией Бласа — устраняют всех, кто мог знать то, что ему знать не следовало. Но почему Суберек? Зачем убивать простого мельника, производившего папоротниковую бумагу?

— Не могу себе представить, — признался Ухад. — Если только Блас не говорил с этим мельником… Это... бросает вызов воображению.

Ана склонила голову набок, ухмыляясь:

— Или мы слишком консервативны в своих оценках, что такое «зачистить»!

Все взгляды медленно обратились к ней.

— Что вы хотите сказать? — спросил Ухад.

Она пожала плечами:

— Возможно, есть кто-то, кто не хочет, чтобы мы узнали, как, когда и где произошло любое из этих отравлений, поскольку это привело бы к еще большему раскрытию фактов коррупции. Если мы предположим это, а также предположим, что Суберек предоставил папоротниковую бумагу, чтобы помочь скрыть убийства… что ж, тогда было бы очень разумно его убить!

Воцарилось неловкое молчание.

— Если это так, — сказал Ухад, — мы должны найти адресата последней посылки Суберека.

— Согласна, — сказала Ана. — Дин, прежде чем ты присоединишься к поискам... — Она подняла палец. — На пару слов, пожалуйста.

Я подошел к ней, когда остальные начали рыться в мельнице. «Да, мэм?» — спросил я.

— Я бы хотела, чтобы ты отвел меня в конюшню, хотя бы на минутку.

Я протянул ей руку. Она схватила ее, и я вывел ее наружу.

ТЕЛА УЖЕ ИСЧЕЗЛИ. Остались только грязь, кровь и горстка офицеров Легиона, стоящих у стены.

Ана остановилась посреди двора, по-прежнему повернув ко мне лицо, бледное, как у мертвеца, в лунном свете.

— Как у тебя дела? Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке, мэм, — сказал я.

— Что? Абсурд. Люди пытались убить тебя, а ты, по-видимому, убил их вместо этого. Как ты можешь быть в порядке?

— Все произошло очень быстро, — тихо сказал я. — Я совсем не думал, пока это... пока это происходило.

Последовало короткое молчание, нарушаемое только бормотанием легионеров, стоявших у ворот.

— Ну, ты не хромаешь, — коротко сказала она. — Пульс на руке сильный и ровный. И ты не задыхаешься. Значит, ты не ранен.

— Я бы сказал вам, мэм, если бы был ранен.

— Да, но ты из тех послушных долгу глупых молодых людей, которые скрывают рану из соображений чести, — отрезала она. — И я хотела быть уверенной.

Я посмотрел на нее, удивленный гневом в ее голосе. Ее жилистые пальцы впились в мою руку, словно она пыталась удержать меня на месте.

— Я сделал что-то не так, мэм? — спросил я.

— Мильджин сказал, что ты убил двоих и вывел из строя одного, — сказала она. — Это правда?

— Возможно. Я... я не остался, чтобы проверить, — натянуто произнес я.

— По его словам Строви утверждает, что ты сражался на удивление хорошо. Ты сказал, что помнишь, как сражаться. Это правда?

— Да, мэм.

— Опиши это, — резко сказала она. — Опиши, что ты чувствовал.

Я так и сделал, пытаясь описать странное ощущение, когда мои мышцы вспоминают движения, а затем перемещают меня в пространстве, как будто я мебель, которую передвигают в комнате.

Она кивнула, когда я закончил.

— Как и в Даретане. То, как ты заваривал чай для меня — ты делал это каждый раз совершенно одинаково. Вплоть до поворота пестика.

— Простите, мэм?

— А потом, позже, когда Уксос пытался меня убить. Ты действовал быстро и мгновенно напал на него. Практически не задумываясь.

Я ничего не сказал.

— А еще твое умение вскрывать замки, — сказала она. — Ты не помнишь, как это делается в точности. Ты просто помнишь движения.

— Я что-то сделал не так, мэм? — снова спросил я.

— Нет. Но ты сделал кое-что интересное. И, честно говоря, из всего, что я ожидала здесь найти интересного, Дин... я не думала, что ты окажешься среди них. Да я и не хотела, чтобы ты был среди них. Спасибо Святилищу, это были всего лишь дезертиры! Когда я впервые услышала, что на тебя напали у Суберека, я... я подумала...

— Подумали что?

Она покачала головой. Несмотря на то, что у нее были завязаны глаза, я увидел страх на ее лице — впервые в жизни я увидел на нем хоть какой-то страх.

— Ничего, — сказала она.

— Не похоже, что ничего, мэм.

— Так оно и есть, черт возьми! И теперь, когда я думаю об этом, ты действительно сделал что-то не так, Дин! Тебе следовало полностью осмотреть здание, прежде чем спускаться в подвал!

— Почему? — спросил я.

— Потому что ты не знал, действительно ли ты был один в доме! — сказала она. — Там мог быть кто-то еще, и ты мог об этом не знать! Еще один дезертир или... или что-то похуже. Тебе нужно быть умнее, дитя. Я плохо справляюсь без помощника, и я чертовски не хочу потерять тебя сейчас! — Она ткнула меня в грудь. — В этом городе убивали людей за то, что они знали то, чего не должны были знать — таких, как Суберек! И Аристан! Тем не менее, это наша работа — знать все. Действуй соответственно, чтобы тебя тоже не зачистили!