Я взглянул на него.

— Так вы, сэр… Вы не...

— Я не сублим, — сказал он. — Мне делали прививки, суффозии и тому подобное для укрепления силы, скорости реакции и восстановления. Некоторые говорят, что то же самое делают с лошадьми. Но ничего для изменения сознания. Иногда мне кажется, что они держат меня при себе из-за какого-то ложного чувства долга.

— Ана говорила, что вы герой войны, сэр, — сказал я.

Он грубо рассмеялся.

— Особенность войны, парень, в том, что, пока она идет, ты понятия не имеешь, что происходит, а когда она заканчивается, они всю оставшуюся жизнь рассказывают тебе, что ты натворил. — Он указал на башни Талагрея впереди. — Нам здесь все равно не нужны герои войны. Нам нужны те, кто выявляет заговорщиков. Такие, как твоя Ана. Даже если она вывела из себя многих влиятельных людей.

— Правда?

— О, да. Проблема в том, что, когда ты разбираешься в этом дерьме, то сталкиваешься с кем-то, кто предпочел бы, чтобы все его дерьмо оставалось совершенно нераскрытым. Ты хорошо владеешь клинком, парень?

— Я был первым на занятиях по фехтованию, сэр, — сказал я. — Пожалуй, это было единственное занятие, в котором я был хорош.

— Это не похоже на правду. Ты был остер, как спинка ножа медиккера. И примерно такой же жизнерадостный и представительный. Но Ухад упомянул, что ты был создан для Юдекса.

— Он так сказал? — удивленно спросил я.

— Да. Сказал, что ты не сдал ни один чертов экзамен во все остальные иялеты, кроме Юдекса. Зато на них ты был великолепен.

Я искоса взглянул на него. Комментарий казался искренним, и я не заметил на лице Мильджина никакого подозрения. Я попытался расслабиться.

— Тем не менее, экзамены отличаются от службы, — сказал он. — Точно так же, как политика и кодексы поведения не могут руководить каждым чертовым расследованием. Ты когда-нибудь сражался, парень? По-настоящему?

— Нет, сэр.

— Хм. Ты, наверное, захочешь это исправить.

Я снова посмотрел на него. Он казался серьезным.

— Почему, сэр?

— Ты никогда не задумывался, почему Долабру перевели в ваш маленький кантон, — спросил он, — но без помощника?

Я моргнул. Эта идея не приходила мне в голову. Я всегда предполагал, что ее прежние сотрудники остались на старом месте.

— Ходят слухи, — сказал он, — что предыдущая помощница Долабры напоролась не на тот конец меча. Будь я в твоих штанах, парень, я бы узнал все, что мог, о сражениях, и у меня начали бы расти глаза по обе стороны головы. — Затем он сплюнул и взглянул на небо. — Если ты хочешь это увидеть, у тебя есть шанс.

У меня все еще кружилась голова от того, что он сказал. «Ч-что, сэр?» Я вздрогнул.

— Ты смотрел на восток этим утром, да? — спросил он. — Но туман был слишком густым. Ну, теперь он рассеялся. Будь добр, парень, посмотри назад.

Я оглянулся через плечо. Затем я натянул поводья своей лошади и остановился.

Позади меня простирались равнины Талы, сверкающие и зеленые, но ландшафт не был плоским, не везде: тут и там виднелись огромные пучки бугров и холмы, некоторые высокие, некоторые пологие, и — самое странное — каждый был покрыт огромными древними пнями, как рыба чешуей. Самый большой холм был практически небольшой горой, испещренной изогнутыми скальными образованиями бледно-зеленого цвета. Деревья, покрывавшие его поверхность, были не пнями, а недавно выросшими молодыми деревьями, узкими и тянущимися к небу, и их стволы были разных странных цветов: фиолетовые, синие и тускло-желтые.

Я посмотрел на холм и увидел, что в его склоне что-то зарыто. Возможно, это был отросток, похожий на ногу жука — огромный, в четверть лиги длиной, покрытый бледно-серым хитином и заканчивающийся необычным когтем. Я спросил себя, что же спрятано в этом холме.

И тут я понял. Зеленые скальные образования на холме были вовсе не скалами.

Это были кости. Ребра.

Труп левиафана не был похоронен на холме. Сам холм был трупом левиафана.

Я почувствовал, как дрожат мои руки, когда я сжимал поводья своей лошади, а мой взгляд был прикован к огромному горному массиву, покрытому этими странными мерцающими деревьями.

— Их кровь меняет все, что вокруг них, — тихо сказал Мильджин.

Я встревоженно обернулся и поняла, что он незаметно подъехал ко мне. «П-простите?» — спросил я.

— Их кровь, — ответил он. — Когда она попадает на почву, трава растет как сумасшедшая. Деревья и другие растения прорастают повсюду. Некоторые из них начинают приносить плоды, которые... делают с тобой разные вещи, если ты их съешь. Обычно апоты сжигают туши. Но не сейчас. Только не в этом месте. Слишком много людей и слишком много дыма.

Я перевел взгляд за огромное, покрытое травой тело мертвого левиафана и увидел вдалеке широкую, беспорядочную черную полосу морских стен — и там, прямо на востоке, крошечный просвет, едва заметный разрыв в каменной ленте. Только тогда я осознал, как далеко зашел левиафан, какую территорию он пересек и как близок он был к уничтожению Талагрея, который внезапно показался мне едва ли больше лежащего передо мной трупа.

Как странно было встретить своего создателя таким образом, ведь все чудеса Империи — от таких сублимов, как я, до креклеров, фретвайна и мускулов Мильджина — произошли от крови этих существ.

Мильджин повернул коня обратно на запад.

— Давай. Солнце садится. Нужно успеть добраться до комендантского часа.

Мой взгляд задержался на хитиновой конечности, торчащей из холма. Я обратил внимание на цвет его брони — серый и бледный — и подумал, что он похожа на цвет моей собственной кожи. Затем я повернулся и уехал.

МЫ С МИЛЬДЖИНОМ расстались у Трифекты в Талагрее, хотя он и удержал меня на мгновение.

— Держи, — сказал он. — Ты заслуживаешь этого после сегодняшнего. Он вытащил из кармана трубку Вартаса, разломил ее пополам и протянул одну половинку мне. — Найди где-нибудь горячее железо и наслаждайся дымом.

Я взял ее у него и понюхал кончик. Он был пряным и ароматным.

— Я так и сделаю, сэр.

— Я доложу Ухаду. Купи немного еды и отправляйся к своей хозяйке. Не сомневаюсь, что она захочет покопаться у тебя в голове. — Он посмотрел на темнеющее небо. — Скоро наступит ночь, а с ней и комендантский час. Так что оставайся дома и будешь в безопасности.

— Понял, сэр.

Он вышел во двор, но остановился на полпути, так как начал накрапывать мелкий дождик. Он бросил на меня взгляд через плечо. «Дерьмовый конец дерьмового дня!» — рявкнул он, полуулыбаясь, и зашагал прочь.

Я улыбнулся ему вслед. Затем я подождал, считая секунды и наблюдая, как его фигура исчезает за пеленой дождя.

Я отсчитал целых две минуты. Затем повернулся, пересек вестибюль башни Юдекса и выскользнул на боковую улицу.

Город вокруг меня закрывался. Продавцы еды и постоялые дворы выкрикивали свои последние призывы, влажный воздух был насыщен ароматами жира и специй. Патрули Легиона бродили по улицам, высоко подняв фонари и позвякивая колокольчиками, оповещающими о наступлении комендантского часа. Если я задержусь на улице, то получу серьезное наказание, но мне нужно было закончить кое-какие дела.

Я вызвал в памяти карту Талагрея и углубился в город. Рона Аристан из инженерного иялета, секретарь-принцепс коммандера Бласа на протяжении двенадцати лет. Ее адрес был вырезан у меня в голове, как будто отлит из расплавленного свинца. Она жила в западной части города, недалеко от Трифекты. И, если я потороплюсь, смогу успеть туда и обратно до наступления комендантского часа.

| | |

Я НАШЕЛ РАЙОН, где жила Аристан, как раз когда дождь прекратился, каменные улицы были яркими и влажно блестели в последних лучах заходящего солнца. Это было не так красиво, как в кварталах знати, которые я видел этим утром, но все же достаточно мило: фретвайновые рамы и белые стены из папоротниковой бумаги. Дом Аристан располагался в глубине двора. Я постучал в дверь и стал ждать.