Мильджин сплюнул на землю.

— В воздухе витает запах денег. Высморкайся, и из твоего носа посыплются талинты.

Мы продолжили путь по безымянной улице джентри. По обе стороны от нас тянулись высокие стены, отгораживающие земли джентри. Каждая стена имела главные ворота — обычная конструкция из дерева и железа — а также ворота для реагентов, позволяющие слугам приходить и уходить в любое время. Я осторожно подходил к ним, держа в руке реагент-ключ. Они сами по себе были удивительными сооружениями, часто сделанными из переплетенных корней, цветущих грибов или переплетений виноградных лоз, и все это ждало подходящего ключа и соответствующего сигнала.

Но не того, который я нес. Хотя мы шли по улице джентри до тех пор, пока солнце не показалось из-за горизонта, мой ключ не открыл ни одни ворота.

— Странно, но эта неудача подняла мне настроение, — пробормотал Мильджин. — Надеюсь, что мы пройдем по этой улице и вообще ничего не найдем.

Затем Строви произнес сдавленным голосом:

— Остались одни ворота.

Мильджин озадаченно посмотрел на него. Затем выражение его лица сменилось ужасом.

— Порча титана. Я молюсь, чтобы это не было...

Впереди я увидел ворота. Они были большими и величественными; огромный, странный, извивающийся корень, который закрывал отверстие в стене, был покрыт усиками ярко-желтых лоз и усеян зелеными наростами.

Я медленно приблизился к нему, держа перед собой реагент-ключ погибших инженеров. Виноградные лозы задрожали, изогнулись. Массивный корень затрясся. А потом, словно живой узел, все это медленно разошлось, распалось, оставив вход свободным, и сквозь округлый просвет я увидел темно-зеленые холмы и вдалеке дом со множеством остроконечных башенок, напоминавший дворец; он стоял среди высоких белых стволов деревьев, сиявших в лучах восходящего солнца.

Каким знакомым это казалось. Почти таким же, как в тот день в Даретане, когда я пришел посмотреть на тело Бласа.

Мой взгляд упал на главные ворота перед домом, украшенные птичьими насестами, и на нарисованную на них эмблему: перо, стоящее между двумя высокими белыми деревьями.

Мои глаза затрепетали. Я запечатлел это зрелище в своей памяти всего несколько недель назад.

Я понял, что ощущения были те же, что и в тот день в Даретане, потому что во многом это было то же самое.

— Клянусь адом, — пробормотал Строви. — Залы Хаза… Инженеры собирались там?

— Из всех гребаных мест, — мрачно сказал Мильджин, — это просто обязано было быть именно это. — Он сплюнул на землю. — В этом чертовом доме собираются люди поважнее, чем в Сенате Святилища. Мы собираемся вмешаться в дела сильных мира сего, друзья.

Но, хотя они, казалось, были удивлены, я обнаружил, что не удивлен. Теперь, когда я подумал об этом, все стало совершенно очевидным.

Я вспомнил, что сказала мне Ана сразу после ареста Уксоса: Блас был в одной постели с Хаза... а у Хаза определенно есть опора в столице кантона, в Талагрее. Если мы будем следовать этому пути до конца, это может привести нас к успеху.

— Она знала, — сказал я.

— Что? — спросил Строви.

— Она знала, где это произошло, — сказал я. Я повернулся и зашагал прочь, и реагент-ворота закрылись за мной. — Она знала это все время.

| | |

ЗА ПОСЛЕДНИЕ НЕСКОЛЬКО дней в кабинете расследователя в башне Юдекса не стало чище. Скорее здесь стало еще грязнее, вонь от трубочного дыма стала невыносимой, сам воздух дрожал от испарений клар-чая. Когда я, пошатываясь, вернулся в комнату, она показалась мне едва ли лучше, чем мельница папоротниковой бумаги, темная и пропитанная трупной вонью.

Ухад, Нусис и Калиста посмотрели на меня, когда я вернулся. Только Ана этого не сделала — она сидела, развалившись в кресле, с чашей вина на коленях, и на ее лице было написано едва сдерживаемое удовлетворение. Я надеялся, что она почувствовала мой пристальный взгляд.

— Ну что, сигнум? — вздохнул Ухад. — Вы что-нибудь нашли? — Его дрожащие глаза пробежались по мне, затем по Мильджину, затем по Строви, изучая выражения наших лиц. — Я склонен думаю, что нашли...

Я поклонился и спросил:

— Хотите получить все показания, сэр?

— Конечно.

Я начал рассказывать, вспоминая каждую деталь, каждый поворот на дороге, каждые ворота, которые мы пробовали, — довольно медленно, поскольку я не привязывал свои впечатления к запаху, — пока не закончил свой рассказ.

Но когда я закончил, атмосфера в комнате изменилась, и все три иммуниса — красный, синий и фиолетовый — отреагировали.

Обычная услужливая улыбка Нусис мелькнула, затем растаяла, сменившись таким серьезным выражением лица, как будто я сообщил о ее собственной смерти. Ухад слишком резко поставил свою чашку с чаем, пролив дымящуюся черную жидкость на стопку пергаментов Калисты. Сама Калиста закашлялась, затянувшись трубкой, затем дернулась, рассыпав дымящуюся травку по столу, где она с шипением погасла в пролитом чае.

Затем все стихло. Единственным звуком были капли чая, падающие на пол. Торжествующая ухмылка Аны тоже медленно угасла, и она повернула голову, в то время как тишина продолжалась.

Она начала выглядеть встревоженной. И я тоже начал беспокоиться.

— Вы думаете... вы думаете, что инженеров отравили в доме Хаза? — слабым голосом произнес Ухад.

Он выглядел ошеломленным. Я не знал, что сказать. Я ожидал, что эта новость будет воспринята негативно, но не настолько.

— А вы уверены, что это произошло за восемь дней до взлома? — спросила Калиста. Она выглядела испуганной. — Убийца отравил ее там? В тот день? На том приеме?

— А-а. Прием, мэм? — растерянно переспросил я.

— Калиста... — тихо произнесла Нусис.

Я взглянул на Строви, который выглядел озадаченным. Мильджин, однако, выглядел безрадостно удивленным.

Калиста встала.

— Может… может, мне стоит пройти обследование? — крикнула она. — А есть какой-нибудь тест? Я имею в виду… Черт, неужели во мне сейчас растут эти споры?

— Калиста, если бы тебя отравили на приеме, мы бы уже знали! — сказала Нусис.

— Ты хочешь сказать, что я уже была бы мертва! — сказала Калиста.

— Ну, да, очевидно!

— Но мы не знаем, как это работает! — взвизгнула Калиста. Она так сильно сжала свою глиняную трубку, что та треснула пополам. — Мы не знаем, почему... почему у других инженеров это заняло так много времени! И, о Святилище, я инженер! Они, наверное, пытались сделать то же самое и со мной, так?

Глаза Ухада задрожали. Он бездумно поднял свою пустую чашку из-под чая трясущейся рукой и попытался отпить из нее.

— Я припоминаю... припоминаю, что папоротниковая бумага не испачкалась в это время… Пара, конечно, не было вообще...

— Мне не хватает воздуха! — крикнула Калиста.

— Калиста! — рявкнула Нусис. — Ты будешь слушать?

— Я чувствую... стеснение в легких, у меня лично, я...

Ана встала и дважды хлопнула в ладоши, очень сильно. Все замолчали.

Затем она обвела их взглядом, поворачиваясь к каждому из них лицом, несмотря на то, что у нее были завязаны глаза.

— Итак, — сказала она. — Я так понимаю, в залах Хаза в восьмую ночь перед прорывом было какое-то мероприятие. Прием. Да?

Они все кивнули.

Я прочистил горло и сказал:

— Они кивнули, мэм.

— Понятно, — сказала Ана. — И... и вы все трое присутствовали на этом приеме? Я правильно поняла?

Калиста была так взволнована, что перешла на отчаянное бормотание. Но Ухад вздохнул и неохотно сказал:

— Верно. Да. Хотя бы на мгновение...

— Но мы не видели там никого из этих инженеров! — быстро сказала Нусис. — Если бы мы видели, то, очевидно, упомянули бы об этом!

— Правильно, — сказал Ухад. — На мероприятии у Хаза присутствовали многие выдающиеся члены иялетов, не только мы. И это не редкость. Джентри проводят много мероприятий. Офицеры могут отказаться от некоторых, но не от всех — и особенно от тех, которые проводят Хаза.