— Приближаться безопасно, сэр, — сказал Отириос чересчур бодро. — Мы осмотрели всю комнату. Не о чем волноваться.

Я подошел поближе, чтобы рассмотреть зелень. На самом деле это были не деревья, а какая-то длинная гибкая трава, немного похожая на побег-солому, полую древесную траву, из которой делали трубы и строительные леса. Заросли побегов, казалось, росли между плечом и шеей Бласа — я заметил намек на застрявшие в них позвонки и подавил очередной приступ тошноты.

Самым примечательным было лицо Бласа. Казалось, что побеги отрастили множество ветвей, когда они выходили из его туловища, и одна из них пробила череп Бласа насквозь, согнув его голову под ужасным углом; тем не менее, ветка каким-то образом охватила череп над верхней линией челюсти, поглотив его лицо, нос и уши. От черепа Бласа осталась только нижняя челюсть, отвисшая в безмолвном крике; а там, над ней, в лесу, виднелось полукольцо зубов и нёбо, погруженное в волнистую кору.

Я уставился на его подбородок. Легкая щетина стального цвета; едва заметный шрам на подбородке, оставшийся после какого-то несчастного случая или конфликта. Я прошел дальше и осмотрел остальное тело. Левая рука покрыта светло-каштановыми волосами, пальцы мозолистые и потрескавшиеся от многолетнего труда. Штанина на левой ноге была в темных пятнах от крови, ее было так много, что она скопилась в ботинке, наполнив его, как кувшин с алковином.

Я почувствовал, как капля упала мне на голову, и поднял глаза. Побеги пробились сквозь крышу дома, и утренний туман струйками проникал внутрь.

— Торчит примерно на десять спанов выше крыши дома, если вам интересно, сэр, — сказал Отириос. — Побег пробил четыре спана крыши, как будто это был рыбий жир. В общем, довольно большой нарост. Никогда не видел ничего подобного.

— Сколько времени это заняло? — хрипло спросил я.

— Меньше пяти минут, сэр, согласно показаниям слуг. Они подумали, что это землетрясение, так сильно трясся дом.

— У апотов есть что-нибудь, что может это сделать?

— Нет, сэр. В Апотекальном иялете есть все виды прививок и суффозий для контроля роста растений — например, тряская пшеница, которая созревает в течение четверти сезона, или плоды, которые вырастают в три-четыре раза больше их обычного размера. Но мы никогда не создавали ничего, из чего могли бы вырасти деревья за считанные минуты... или что могло бы вырасти изнутри человека, конечно.

— Есть ли у нас основания полагать, что это предназначалось для него?

— Недостаточные, сэр, — ответил Отириос. — Он инженер, много путешествует. Возможно, он случайно что-то проглотил во время своих путешествий или заразился. Пока точно сказать невозможно.

— Он навещал кого-нибудь еще в городе? Или встретиться с каким-либо другим зараженным чиновником или имперским сотрудником?

— Не похоже, сэр, — сказал Отириос. — Насколько мы знаем, он уехал из соседнего кантона и прибыл прямо сюда, ни с кем не встретившись.

— Были ли когда-нибудь зафиксированы случаи подобного заражения?

Презрительная складка на его губах.

— По всей империи распространяются инфекции, сэр. Суффозии, прививки и изменения становятся все более распространенными… Все они разные. Я должен проверить.

— Если это инфекция, то она должна распространяться, верно?

— Такова... природа инфекций, сэр? — спросил Отириос.

— Тогда как это случилось с этим человеком, и больше ни с кем и ни с чем?

— На данный момент трудно сказать, сэр. Сейчас мы проверяем передвижения Бласа. Он совершал поездку по внешним кантонам, включая морские стены, осматривая все строительные работы. Э-э... — Он заколебался. — ...В конце концов, скоро наступит сезон дождей.

Я кивнул с каменным лицом. Наступление сезона дождей нависало над отдаленными кантонами Империи так сильно, что игнорировать его было все равно что пытаться забыть о существовании солнца.

— Никто не заходил в комнату до прихода Бласа? — спросил я. — Или прикасался к чему-нибудь?

— Только слуги. У нас есть их показания, на которые мы можем положиться.

— И никаких признаков попытки проникновения?

— Никаких, сэр. Это место защищено лучше Императорского святилища. У вас должны быть реагент-ключи, чтобы просто приблизиться.

Я молча обдумал это, вспоминая количество окон и дверей в этом доме.

— Было бы замечательно, если бы вы смогли это объяснить, сэр, — сказал Отириос.

— Что? — спросил я.

— Отличное дело для карьеры. — Еще одна улыбка, на этот раз несколько жестокая. — Это то, чего вы хотите, верно, сэр? Продвижение по службе? Полагаю, этого хочет любой офицер.

— Чего я хочу, — сказал я, — так это выполнять свой долг.

— Ну, конечно, сэр.

Я на мгновение задержал на нем взгляд.

— Пожалуйста, дай мне минутку, принцепс, — сказал я. — Мне нужно запечатлеть в памяти комнату.

ОТИРИОС ОСТАВИЛ МЕНЯ стоять в одиночестве перед трупом, изуродованным деревом, и закрыл дверь. Я потянулся к своей сумке запечатлителя, висевшей на боку, и открыл ее. Внутри ряд за рядом стояли крошечные стеклянные флаконы, закрытые пробками, в каждом из которых было по несколько капель жидкости: в одних — бледно-оранжевой, в других — бледно-зеленой. Я достал один из них, вытащил пробку, поднес к носу и вдохнул.

Резкий запах щелока наполнил мои ноздри, и у меня заслезились глаза. Я понюхал его еще раз, чтобы убедиться, что аромат еще долго будет отдаваться в моей голове. Затем я закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

Я почувствовал щекотку или трепетание в уголках глаз, как будто мой череп был чашей с водой, полной стремительно носящихся рыбок. Затем я вызвал воспоминание.

Голос моей хозяйки, расследователя, прошептал мне на ухо: Когда прибудешь на место происшествия, Дин, внимательно осмотри комнату. Проверь все пути входа и выхода. Посмотри на все, к чему мог прикасаться покойник. Подумай о пропущенных местах, о забытых тайниках. Местах, которые слуги, возможно, и не подумают убирать.

Я открыл глаза, оглядел комнату и сосредоточился, хотя аромат щелока все еще витал у меня в голове. Я изучал стены, пол, то, как был расставлен каждый предмет мебели, линию каждой тени, изгиб каждого одеяла — и по мере того, как я сосредоточивал свое внимание, вид их всех запечатлевался в моей памяти.

Великая небесная Империя Ханум давным-давно довела до совершенства искусство формирования жизни, корней и ветвей, плоти и костей. И точно так же, как гриб кирпис в углу был переделан, чтобы производить прохладный и чистый воздух, так и я, императорский запечатлитель, был переделан, чтобы помнить все, что пережил, всегда и навечно.

Я смотрел и смотрел, время от времени нюхая флакон, который держал в руке. Запечатлители помнили все, но потом быстро вспомнить эти воспоминания — совсем другое дело. Аромат использовался в качестве подсказки: как и у обычных людей, у запечатлителей с ароматом ассоциировались воспоминания; поэтому позже, когда я отчитывался перед хозяйкой, я откупоривал этот же флакон, наполнял свой мозг теми же парами и использовал их аромат как способ вспомнить все, что я испытал. Вот почему некоторые называли запечатлителей «нюхачами стекла».

Закончив с комнатой, я шагнул вперед и, прищурившись, оглядел скопление побегов, обходя их по кругу. Затем я заметил, что один побег зацвел: одинокий, хрупкий белый цветок, но тем не менее это был цветок.

Я подошел ближе, не забывая о крови на полу, и изучил цветок. У него был тошнотворный аромат, как от худшего алковина. Внутренние лепестки ярко-фиолетовые с желтыми крапинками, тычинки темные и скрученные. На самом деле, это был уродливый маленький цветок.

Затем я достал все вещи Бласа, одну за другой, и разложил их перед собой. Мешочек с талинтовыми монетами; небольшой нож; комплект рубашек, безрукавок, леггинсов и пояс; длинный меч имперского образца и ножны в комплекте с богато украшенной гардой для офицеров; легкая кольчужная рубашка, вероятно, для экстренных случаев, поскольку настоящие боевые доспехи было бы трудно так небрежно возить с собой; и, наконец, небольшая баночка с маслом.