— Не уверен, мэм, — сказал я. Я выбрался из камина и понюхал свой флакон, чтобы запечатлеть это в памяти как следует. — Но я не думаю, что тлеющий уголек был натуральным.

— Это значит, что кто-то бросил какое-то... какое-то устройство в камин? — спросил запечатлитель.

— Да. С намерением устроить отвлечение. Из-за этого начался пожар, прибежали охранники — вместе с вами, — и кто-то проскользнул в проходы для прислуги, добрался до бани и вернулся обратно так, что никто этого не заметил.

Файязи потрясенно уставилась на меня.

— Как они могли пройти через помещения для прислуги незамеченными?

— Не знаю, мэм.

— И как они вообще занесли внутрь эту чертову заразу?

— Спокойно, госпожа, — тихо сказала аксиом. — Спокойно...

— Не знаю, мэм, — повторил я.

— Должен же был быть какой-то способ! — рявкнула Файязи, внезапно разозлившись. — Я думала, что вы, юдекси, должны быть умными!

— Вы должны успокоиться! — сказала аксиом. — Вдохните глубоко воздух этого места и успокойтесь!

Аксиом снова взяла свою хозяйку за руку, но на этот раз она сжала ее так крепко, что ее пальцы исчезли в одеждах Файязи. Я не мог представить себе никого менее успокаивающего и ободряющего, чем это существо с острыми глазами. И тут я почувствовал возможность.

— Я не думаю, что яд был принесен во время вашего приема, мэм, — сказал я, быстро соображая.

— Тогда как? — спросила Файязи.

— Я думаю, он появился раньше, — сказал я. — Я думаю, он уже был здесь и ждал, когда им воспользуются. Убийца просто должен был прийти на прием, забрать его и отнести в подходящее место. И было бы нетрудно пронести что-то размером с травинку в ваше имение.

Я замолчал. Все, что я говорил до сих пор, было тем, во что я искренне верил; но теперь мне придется солгать. А это никогда не было моим главным талантом.

— Тогда как? — снова спросила Файязи.

— Возможно, его каким-то образом перебросили через стены, — медленно произнес я, — или, возможно, его принесло какое-то мелкое животное.

— Например? — спросил запечатлитель. — Убийца использовал дрессированную мышь, чтобы незаметно подбросить травинку в бак?

— Или дрессированную птицу, — сказал я. — В поместье действительно есть птичник, не так ли? Для письмо-ястребов?

Файязи помолчала, обдумывая мои слова.

— Это место, — мягко произнесла аксиом, — не для вас.

— Вы... вы предполагаете, — медленно произнес запечатлитель, — что кто-то... отправил яд в дом леди? При помощи письмо-ястреба?

— Возможно. Я бы предположил, что многие из них прилетают. И травинка была бы простой вещью для такого существа. Вы проверяете своих ястребов так же, как проверяли гостей на вашем приеме?

— Вы действительно думаете, — спросил запечатлитель, — что письмо-ястреб принес сюда яд и кто-то из слуг госпожи просто снял его с птицы и... что, оставил валяться где попало?

— Обычно я бы счел это маловероятным, — холодно сказал я, — но, с другой стороны, я бы также счел очень маловероятным, что кто-то пробирается по коридорам для прислуги, взламывает верхнюю дверь... и вы не заметили ни того, ни другого. И все же, очевидно, именно это и произошло.

Повисла ледяная пауза. Все трое уставились на меня.

— В наш птичник допускаются очень немногие, — сказала Файязи. — Даже мне не разрешалось заходить туда до недавнего времени. Только мой отец и его самые доверенные слуги имели доступ.

— Я должен осмотреть все пути проникновения, мэм, — объяснил я. — Птичник, стены — все.

— Вы бы все еще хотели это увидеть, сигнум, — спросила аксиом, — если бы знали, что мы сожгли всю переписку хозяина после его смерти?

Я старался не показывать своего разочарования на лице. Конечно. Конечно, они все это сожгли. Возможно, из-за заражения, но также и для того, чтобы уничтожить улики.

Тем не менее, Ана велела мне проникнуть в птичник. Возможно, там все еще могло быть что-то ценное.

— Да, — спокойно ответил я. — Конечно.

Файязи задумалась.

— Тогда я дам вам мгновение.

— Ему нечего там видеть, госпожа, — сказала аксиом. — Мы не можем...

— Мне сказали, что этот мальчик в одиночку расследовал убийство Бласа, — резко сказала Файязи. Она бросила взгляд на своего слугу. — Возможно, он сможет нам помочь. — Она посмотрела на меня. — Пять минут, сигнум, и не больше.

Она повернулась и пошла, я и ее свита последовали за ней.

| | |

ПОКА МЫ ШЛИ, я засыпал Файязи и ее близких вопросами о переписке ее отца. Было ли что-нибудь необычное? Какие-нибудь посылки, которые были отложены в сторону? Были ли какие-нибудь письма или корреспонденция из необычных мест? Отчасти это было сделано для того, чтобы поддержать мою историю о том, почему я хотел увидеть птичник, но я также хотел узнать как можно больше о переписке Кайги Хазы, даже если она уже сгорела.

Но их ответы были короткими, отрывистыми и неоспоримыми: «Нет», или «Определенно нет», или «Насколько я помню, нет». Ничего полезного, и в конце концов аксиом вообще перестала отвечать.

Наконец мы подошли к птичнику — высокой круглой башне, построенной в северо-западной части поместья. Я обнюхал это место еще до того, как сублим Файязи открыл передо мной дверь: мускус от испачканной соломы, тревожный аромат влаги — и, конечно же, терпкий запах птичьего помета.

Запечатлитель открыл дверь и поманил меня внутрь. Я поднял глаза и увидел, как надо мной разверзлась темная башня, солнечный свет проникал сквозь щели по бокам крыши высоко вверху. Темнота сотрясалась от щелк и трок птиц, которые уютно устроились в деревянных кабинках, расположенных вдоль стен по спирали.

— Здесь есть письменный стол, — сказал запечатлитель Файязи, указывая в угол, где под небольшим навесом из зеленой ткани стоял богато украшенный письменный стол из белого дерева — как я догадался, чтобы на него не гадили. — Именно здесь хозяин читал письма и немедленно отвечал на критические. Но сейчас здесь пусто. Мы хотели сжечь и письменный стол, но...

— Это семейная реликвия, — сказала Файязи. — Со времен ханум. Определенно старше, чем этот самый кантон.

Я уставился на стол, размышляя. Если здесь не было писем, которые можно было бы просмотреть, то на что же тогда было смотреть?

Я посмотрел на птиц, гнездившихся наверху. Самих птиц я не видел, но время от времени замечал блеск ярких янтарных глаз, выглядывавших из-за деревянных прутьев дверей. Кабинки, по-видимому, были установлены парами, небольшие группы по два, расположенные вдоль стен, с маленькими бронзовыми табличками под ними. Интересно.

— Как они работают? — спросил я запечатлителя.

— Работают? — спросил запечатлитель. — Они изменены. Вот как они работают.

— Да, но... как вы ими управляете? Расскажите, пожалуйста, о процессе.

Он вздохнул.

— Они тренируются парами, по одному для каждого места. Одна прилетает, другая улетает, так сказать. Каждая птица получила суффозии и обладает не только большой выносливость и скоростью, но и отличной памятью на карту земли. И у каждой пары есть ровно один пункт назначения, в который они обучены летать туда и обратно.

— Как их этому обучают?

— У каждой птицы в организме наблюдается дефицит определенного соединения, необходимого для ее жизнедеятельности, и каждая пара проходит обучение, чтобы усвоить, что они могут получать эти соединения только в этих двух определенных местах. Обычно в кусочках сукка-дыни. Птица завершает путешествие, и в награду ей дают сукка-дыню. Все это становится очень механическим.

Я посмотрел на кабинки наверху, прислушиваясь к тихим трок.

— Таблички под каждой парой кабинок указывают на этот определенный пункт назначения? — спросил я.

— Да, — ответил запечатлитель.

— И птица, посвященная этому месту...