Это Лизи осознала только в восемнадцать, когда мать заболела, а средств на лечение не хватало, даже вместе со страховкой: накоплений не было. А когда мама умерла, так и вовсе почувствовала на себе всю тяжесть жизни. Она, как и Синтия справлялась сама.

Только вот у матери получалось. Она была лучшей. А у Элизабет все шло поперек. Еще при жизни мамы она ее подвела и не стала лучше после смерти.

Лизи доказывала себе, что завязала ради нее. Доказывала себе, что стала лучше, но каждый раз, протягивая руку к пузырьку в бардачке, обманывала себя. И память матери.

Тот случай, когда Плат выловил ее и доходчиво объяснил, почему его нельзя кидать отрезвил Элизабет. Она взяла себя в руки и начала трудиться упорно.

Время шло, и мечты о величии все чаще заменялись размышлениями о выживании. Элизабет устроилась на несколько работ, чтобы свести концы с концами. Но чем больше она старалась, тем дальше уходила от той жизни, о которой мечтала. Заработанного хватало только чтобы отдать долг и заплатить за комнату. Даже питаться приходилось в ресторане, в котором она работала. Со временем получилось пойти учиться, но не на высшее и естественно бесплатно.

Она казалась сама себе тенью, бродящей по улицам своего города, и единственным подарком, который могла бы себе позволить, было воспоминание о счастливых детских днях.

Воспоминание о зеленых как у нее глазах и мягких материнских руках. О теплой улыбке и нежном голосе. О том, чего ей больше не суждено увидеть. О счастье.

Сама не заметила, как пришла к мосту, который разделял город на две части. Под строение с тихим шелестом текла река.

Элизабет глубоко вдохнула влажный воздух и не задумываясь села на парапет. Смотрела в темную гладь воды, что едва окрашивалась в розовый.

Нет. она не думала. Не решала делать ей это или нет. Лизи просто засмотрелась на буйство красок. Просто вдыхала свежий аромат последнего рождества и умиротворенно сидела.

Словно почувствовав, что время пришло, девушка аккуратно соскользнула, вставая на самый край. Сердце бешено зашлось, стоило ей осознать, как тут высоко. Ветер трепал ее волосы, принося с собой холодные объятия. Это было место, где встречались мечты и разочарования, но сейчас лишь холодная бездна манила ее к себе. Элизабет только занесла ногу над пропастью, как услышала за спиной шелковистый голос:

— Не делай этого.

От неожиданности Лизи подпрыгнула, а и без того неспокойное сердце, казалось, ушло в пятки. Чуть повернув голову, она увидела пронзительный взгляд синих глаз.

— Ты следил за мной? – дрожащим от испуга голосом спросила она. Дэйтон в ответ кивнул. – Зачем?

— Отчаяние в твоем взгляде не спрятать ни за одной улыбкой, — темные брови сошлись на переносице.

Но мужчина не был недоволен, скорей озабочен.

— Уходи, — шепотом взмолилась Лизи. – Оставь меня.

— Не нужно этого делать, — продолжал он, шагнув ближе и протягивая крупную ладонь, — ни один человек не должен проходить через все в одиночку.

Его тон был полон заботы, в нем ощущалась сила, которая способна разрушить стены отчаяния. Они стояли на краю, и, хотя он не знал, что именно привело ее сюда, Дэйтон чувствовал, что жизнь в ней еще не иссякла.

Элизабет затрепетала, её колени нерешительно дрогнули. Она знала, что Дэй прав, но внутренний конфликт разрывал её на части.

Она посмотрела на его ладонь, благородную и крепкую, и вдруг поняла, что, возможно, её погружение в тьму не будет единственным выходом.

— Я не знаю, что еще сделать, — прошептала она, взгляд её постепенно терялся в синеве его глаз.

Слеза скатилась по щеке Элизабет.

— Я больше так не могу, — еле слышно прошептала она.

Но мужчина услышал каждый звук и даже больше: он слышал мольбу в ее голосе. Дэйтон продолжал смотреть на нее:

— Каждый из нас стоит на своем мосту, и важно знать, что ваши чувства имеют значение. Ты не одна в своей борьбе, и есть люди, которые готовы помочь, — его слова были словно тонкие лучи, пробивающиеся сквозь густые облака.

Элизабет почувствовала, как её сердце, долгое время зажатое в тисках отчаяния, начало медленно открываться.

Дэй не давил на нее, не умолял остановиться, а лишь молча смотрел в зеленые глаза, пытаясь молча донести, что поможет ей. Что сделает все, чтобы этого желания у нее больше не появилось. Сам не знал и не понимал почему, но был уверен, что так должно быть. Что именно так правильно.

Лизи же боролась с тьмой внутри себя и стоило той лишь на секунду успокоится, как этого хватило, чтобы девушка протянула руку к стоящему рядом мужчине.

Брюнет помог ей перебраться обратно и сжал в объятиях. Они медленно осели на холодный асфальт и просто молчали. Словно это могло исцелить любые раны. Не вылезая из крепких мужских объятий Лизи продолжала рыдать. Так отчаянно и больно, что Дэйтону казалось, будто это его боль.

Спустя какое-то время мужчина снова заговорил. Спокойным, полным силы голосом.

— От куда у тебя синяки на коленях?

Элизабет промолчала.

Он не стал ее пытать и просто поднялся, подтягивая девушку за собой.

Мужчина спокойно шел, его рука всё ещё поддерживала её. Дэйтон чувствовал, что её молчание — это не отстранение, а поиски силы для откровения.

Наконец, Лизи сглотнула и вырвала из себя:

— Это из—за моих долгов.

Брюнет хмуро посмотрел на нее, но больше не стал задавать вопросов. Они дошли до его внедорожника и усадив девушку на переднее пассажирское, Дэйтон сел за руль.

—Куда мы едем? – тихо спросила она.

— В безопасность, — твердым голосом ответил он.

Дэйтон привез ее к высокому зданию. Люди, проснувшиеся в день праздника, спешили по своим делам. Элизабет же с мужчиной шли против потока. На удивление никто не обращал внимания на внешний вид девушки: каждый был озабочен своими мыслями.

Когда дверь лифта распахнулась на последнем этаже высотки, взгляд девушки встретил огромное светлое помещение. Просторная гостиная, заполненная солнечным светом, с панорамными окнами, открывающими захватывающий вид, на просыпающийся на город. Высокие потолки и стильный интерьер вызвали ощущение безграничного пространства. Мягкие диваны, выполненные из дорогих тканей, приглашали присесть и расслабиться. В центре комнаты располагался стеклянный стол, на котором были свежие цветы в элитной — и наверняка дорогой —вазе.

На стенах висели картины известных художников, каждая из которых была словно окном в другую реальность. Элизабет подошла к одному из полотен, ее сердце забилось быстрее — это была работа, которой она когда-то очень восхищалась. В углу находилась винтовая лестница, ведущая на второй этаж. И все в светлых тонах.

Но больше всего её привлекала открытая терраса. Пентхаус был по истине шикарным.

Лизи недоверчиво посмотрела на Дэйтона.

Такой молодой, а такой богатый. Интересно, это тоже от родителей?

— Пойдем, — мужчина осторожно взял ее под локоть и повел вверх по лестнице.

Второй этаж был не менее шикарным, однако состоял из широкого коридора и нескольких дверей. Дэйтон завел ее в первую справа. Оставив девушку у двери сам прошел вглубь, открыл еще одну дверь – видимо в ванную – и скрылся за ней.

Эта комната отличалась от всей квартиры. Все помещение излучало уверенность и сдержанность, подчеркивая утонченный вкус. Стены окрашенные в глубокие оттенки серого и благородного темно-синего, создавали атмосферу спокойствия и уединения. Пол покрыт темным массивом дерева, добавляющим теплоту и текстуру в пространство.

По центру комнаты возвышалась большая кровать с высокой спинкой, обитая натуральной тканью, похожей на шершавую кожу. На ночных столиках, выполненных из темного дерева с чистыми линиями, расположены минималистичные светильники и несколько томов классической литературы.

В углу стояло стильное кожаное кресло, а прямо за ним небольшой журнальный столик, где стояла бутылка со спиртным и стильные бокалы. На стенах тоже висели картины в строгих рамках.