– Опусти пушку, Дэйтон, – прошипел Плат, не отрывая взгляда от черного жерла, нацеленного в его переносицу. – Или твоя куколка отправится прямиком в ад.

Дэйтон молчал. Его взгляд, словно лазерный луч, прожигал Плата насквозь, не дрогнув ни на йоту. Он понимал, что любое неверное движение – и хрупкая жизнь Элизабет оборвется, словно нить. Но он также нутром чувствовал, что Плат блефует, отчаянно пытаясь выторговать себе жизнь. Он никогда не выпустит их просто так, живыми.

– Мне хватит мгновения, чтобы вышибить тебе мозги, – ровным, будничным тоном произнес Дэйтон. Голос его был холоден как лед.

– И следом за мной она, – Плат лениво, с преувеличенной небрежностью, кивнул в сторону Лизи. – Сыграем в русскую рулетку?

Дэйтон лишь усмехнулся, презрительно скривив губы. Рука, державшая пистолет, оставалась неподвижной, словно влитая в сталь, когда другая его рука протянула Платту папку.

– Умный мальчик, – проворковал Плат, расплываясь в довольной улыбке. Он выхватил документы и принялся жадно пролистывать страницы, довольно кивая с каждой новой строкой.

Закончив, он повернулся к одному из своих головорезов, бросив красноречивый взгляд, но в этот самый момент на его лбу расцвел зловещий багровый цветок лазерного прицела.

Дэйтон одарил его холодной, торжествующей улыбкой.

– Ты ведь не думал, что я и правда приду один?

Элизабет захотелось протяжно выдохнуть от облегчения и при этом очень громко кричать от злости.

Кто это с ним? ФБР? Будь это они, Плат уже давно бы корчился на земле, впечатанный лицом в грязь. Кто же тогда? Неужели он притащил сюда Деклана? Но Дэйтон никогда бы не подверг брата такой опасности.

Лизи ощутила взгляд Дэя и, краем глаза, заметила едва уловимый жест – он указывал на место рядом с собой.

"Он сошел с ума!" – вопила она в отчаянии в своем разуме, но понимая, что выбора у неё нет.

Дальше все словно замедлилось. Мужчина, удерживавший ее, вдруг начал оседать, после еле слышного свиста, и Лизи, воспользовавшись его секундной заминкой, метнулась к Дэйтону. Встала за его спиной и протяжно выдохнула. Перед глазами расплывалось алое пятно, расползающееся вокруг головы поверженного человека. Ее била дрожь – такая сильная, что она боялась прикоснуться к возлюбленному, опасаясь, что у него дрогнет рука.

Как он вообще надеется вытащить их из этой передряги?! Что это вообще такое?!

Плат усмехнулся, едва заметным движением руки останавливая своих людей.

– Ты все еще в меньшинстве, – отрезал он. В ответ Дэй лишь криво усмехнулся.

– Возможно, – парировал Дэйтон, – но, как видишь, ситуация динамично меняется. И я уверен, что у моих друзей хватит ума не допустить стрельбы, пока мы не договоримся.

Плат скривился, словно от зубной боли. Он явно просчитался, недооценив Дэйтона. Ему казалось, что контроль над Элизабет – достаточный козырь, чтобы Дэйтон плясал под его дудку. Но что-то пошло не так. Он взглянул на своих людей, затем на распростертого на земле охранника, а потом снова на Дэйтона и Элизабет, стоящую у него за спиной. В ее глазах читалась решимость, смешанная со страхом.

– Чего ты хочешь, Дэйтон? – прошипел Плат, словно змея, сквозь стиснутые зубы.

– Свободы для нас, – отрезал Дэйтон, его голос звучал сталью. – И гарантий, что ты оставишь Элизабет в покое.

– Гарантии? – Плат усмехнулся, и в этой усмешке сквозило презрение. – Ты же знаешь, в нашем мире гарантий не существует. Но я готов пойти на компромисс. Отдаешь мне папку, и я даю вам уйти. Считаем, что этого инцидента никогда не было.

– Быстро же ты сдался, – бросил Дэйтон, не сводя глаз с Плата. Затем повернулся к Лизи: – В машину.

– Нет, – прошептала она, но в голосе звучала стальная решимость.

– Сядь, – повторил Дэйтон тоном, какого она прежде никогда не слышала. В нем звенел приказ, не терпящий возражений.

Наверное, именно поэтому она и послушалась. Каждый шаг казался ей неимоверно тяжелым, словно ноги скованы цепями. Она добралась до машины, но едва успела коснуться дверцы, как воздух разорвал оглушительный выстрел.

Элизабет обернулась на звук, и в тот же миг пуля пронзила стекло, оставив в нем зияющую дыру как раз там, где секунду назад была ее голова. Казалось, смерть пронеслась мимо, но это ее не тронуло. Единственное, что имело значение – Дэйтон, его тело, словно в чудовищно замедленной съемке, оседающее на землю.

Дэйтон рухнул, и вместе с ним обвалилась и ее душа. Лизи бросилась к нему, невзирая на ощетинившихся оружием людей. Упала на колени перед огромным телом возлюбленного, не замечая, как мужчины, целящиеся в них, один за другим оседают рядом, сраженные невидимой силой. Невидимой для нее… Сердце разрывалось от боли, обиды, первобытной ярости. Душа обращалась в пепел, погребая под собой все надежды на свет, на будущее, на саму жизнь.

Ее руки задрожали, когда она коснулась его лица. Дэйтон был еще жив. Слабый, прерывистый вдох вырвался из его груди, и Элизабет прижала ухо к его губам, пытаясь уловить хоть звук.

– Дэйтон, пожалуйста, не уходи, – прошептала она, и слезы хлынули из глаз, обжигая щеки.

Лизи не понимала, как такое могло произойти. Все казалось нереальным, кошмарным сном, от которого она никак не могла проснуться.

Она отчаянно искала рану, источник крови, заливающей его одежду. Нашла. Пуля попала в живот. Рана была ужасной. Элизабет знала, что времени почти не осталось. Девушка прижала ладони к ране, пытаясь остановить кровь, но это было бесполезно. Кровь продолжала сочиться, окрашивая ее руки в багряный цвет.

Вокруг воцарилась тишина. Все нападавшие были мертвы, покосившись в неестественных позах. Но ей было все равно. Ничего больше не имело значения, кроме Дэйтона.

Элизабет не поняла как и откуда рядом возник Блейк. Одетый во все черной с каким-то оружием за спиной.

– Да твою ж! - выругался блондин. – Просил ведь не лезть в самое пламя!

Затем не обращая внимания на немой протест Лизи, которая вцепилась в любимого мертвой хваткой он поднял друга и быстрым шагом дошел до машины.

– Открой дверь! – рыкнул он на девушку, а та и не сопротивлялась: сделала что сказано.

Блейк осторожно уложил Дэйтона на заднее сиденье, его движения были быстрыми и четкими, но в глазах читалась неприкрытая тревога. Элизабет, словно кукла, последовала за ним, не отрывая взгляда от окровавленного лица возлюбленного. Она забралась в машину и, не говоря ни слова, прижала его голову к своим коленям.

"Держись, Дэйтон, пожалуйста, держись," - беззвучно молила она, чувствуя, как его жизнь утекает сквозь ее пальцы вместе с теплой, липкой кровью. Каждая секунда казалась вечностью, наполненной невыносимым страхом и отчаянием. В голове пульсировала лишь одна мысль: "Не дай ему умереть. Не сейчас. Не так."

Блейк вдавил педаль газа в пол, машина взревела, срываясь с места. Он мчался по ночным улицам, словно одержимый, но даже скорость не могла приглушить тупой, ноющий ужас, поселившийся в его груди. Он видел отчаяние в глазах Лизи, чувствовал ее боль, словно она была его собственной. Дэйтон был ему как брат, и мысль о том, что он может потерять его, казалась невыносимой.

Всю дорогу Элизабет шептала Дэйтону слова любви, надежды, обещания. Она каждые две секунды повторяла ему заветное “Да”, что не сказала на пляже. Ее голос дрожал, но она продолжала говорить, цепляясь за каждый его вздох, как за последнюю нить, связывающую его с жизнью. Она рассказывала о будущем, которое они мечтали построить вместе, о доме, полном смеха и любви, о детях, которые у них могли бы быть. Она умоляла его не оставлять ее, не отнимать у нее эту мечту.

Но Дэйтон молчал. Его глаза были закрыты, лицо бледным и осунувшимся. Лишь слабое, прерывистое дыхание говорило о том, что он еще жив. И с каждой секундой это дыхание становилось все слабее, все тише, унося вместе с собой последние надежды Лизи на чудо.