Соберись! Ты сама себя в это втянула.

Снова тяжело вздохнув, запустила двигатель и поехала к адвокату мистера Кларка.

Дорога не заняла много времени: слишком уж часто за последние несколько месяцев она ездила в этот дом. Она и мистер Порт – адвокат – были отбойниками между Кларком и его уже бывшей женой. Каждый из них считал нормальным высказать им двоим все, что думает о другом. Но ни Лизи, ни Порт не говорили им за это ни слова. Каждый получал свои деньги и был свободен.

Возвращаясь с документами к миссис Кларк, девушка все еще думала, где взять еще денег. Но в действительности вариантов было не так много. Занять ей никто не мог: единственная кто у нее осталась, так это подруга со школы, которая не оставила Элизабет даже после всего, что та натворила. Но у Мелиссы не было лишних денег и иногда даже не хватало на нужное. К своим двадцати пяти она уже была матерью, правда, одиночкой. Да и на самом деле она была из тех людей кто говорил: «Сам эту кашу заварил, сам и расхлебывай». Конечно, она не оставляла в беде подругу совсем, но приоритеты у Мелиссы были иные, и Лизи это прекрасно понимала.

Когда личная помощница отвезла папку с бумагами уже было за полдень. К тому моменту она точно решила выходить вечером в ресторан и уже отзвонилась администратору. Направляясь домой, чтобы переодеться к работе Элизабет выпила еще несколько таблеток, приговаривая сама себе, что это последние.

Комната, в которой она жила, была небольшой и, можно сказать, довольно скромной. Стены, окрашенные в нежный бежевый цвет, создавали атмосферу уюта, но в то же время давали ощущение ограниченности пространства. Мягкий свет, проникающий сквозь тонкие занавески, придавал комнате теплый и спокойный вид.

В центре стояла кровать с простым деревянным изголовьем, застеленной светлым покрывалом, на котором аккуратно лежала пара декоративных подушек. Рядом с ней находился небольшой ночной столик, на котором стояла лампа с абажуром из ткани, а также несколько книг, до которых Лизи так и не притронулась.

У одной из стен размещался узкий письменный стол с парой стульев. В углу комнаты уютно устроился небольшой шкаф, в котором хранились её вещи — от нарядов до личных мелочей.

Несмотря на простоту, в помещении чувствовалась теплая аура. На полках стояли несколько рамок с фотографиями, запечатлевшими моменты счастья, а рядом висели рисунки, которые она сама сделала в детстве – те, что больше всех любила мама. В целом, в этой маленькой комнатушке находилось все, что Элизабет вывезла из их дома, когда продавала его.

Комнату ей сдавала очень милая старушка, которая, к превеликому счастью, не лезла к девушке с расспросами и не совала свой нос в ее пространство. Ну и плюсом – она брала мало за аренду.

Быстро приняв душ, Лизи надела черное платье, закрывающее шею и руки полностью, юбка которого пышно развивалась, не закрывая колени.

Владельцы того ресторана считали, что такой внешний вид официантов привлечет больше внимания и в общем—то были правы: мужчины вне зависимости от возраста и семейного положения обращали на них свое полное внимание. Однажды девушке даже пришлось отбиваться от одного такого на улице.

В надежде, что в рождественские вечера такие особи будут проводит в компании жен Элизабет собрала пепельные пряди в аккуратный плотный пучок и вышла на улицу с воспоминаниями.

Ее первое большое выступление прошло на сцене школы. Тогда она только пришла в школу балета и выступала со своим номером на шоу талантов. Десятилетняя девочка покорила сердца практически всех, кто сидел в зале, когда в свете софитов она вышла на сцену в своей первой – бежевого цвета — пачке. Ноги трепетали от волнения, но сердце било с такой силой, что казалось, оно вот—вот выскочит из груди. Музыка начала звучать, и все вокруг словно замерло.

Она сделала первый шаг, и в это мгновение все страхи и сомнения исчезли. Каждое движение было наполнено легкостью и грацией: она парила над сценой. Зрители затаили дыхание, наблюдая, за девочкой, всецело погрузившейся в танец, отыгрывающей каждую ноту и эмоцию.

Свет заливался на её лицо, и Элизабет чувствовала, как улыбки и аплодисменты наполняют зал. В тот момент она поняла, что это — её место. Каждый поворот, каждое поднимание ноги вызывало восторг у зрителей, и с каждым мгновением её уверенность росла.

Когда последний аккорд затих, и она завершила свой номер, зал взорвался в аплодисментах. Трепеща от радости и облегчения, Лизи склонила голову в знак благодарности. Её глаза, блестевшие от счастья, искали маму и найдя засветились ещё больше, а на губах заиграла широкая улыбка.

После выступления к ней подошли учителя, полные восторга и гордости. Они хвалили её за талант и трудолюбие, и тогда Элизабет поняла, что все усилия, потраченные на тренировки и репетиции, были не напрасны.

Синтия – так звали ее маму — молча стояла и наблюдала за тем, как возвышается ее дочь. Ведь в тот день она буквально обрела крылья. Это выступление стало для неё не просто дебютом, а началом пути, который она собиралась пройти с полной решимостью. Она мечтала о больших сценах, о светах рампы и о признании, и с того дня каждая тренировка, каждый урок становились шагами к её мечте.

Но никто не предупредил маленькую танцовщицу, что жизнь не всегда щедра на милости.

Элизабет глубоко вдохнула холодный вечерний воздух, который напоминал о приближающемся празднике. Огни города переливались, но в её душе все еще отражались недавние тревоги. Она старалась не думать о темных уголках своей памяти. В этот вечер она была полна решимости оставить все плохое позади и сосредоточиться на работе.

Ресторан, в который она направлялась, был одним из самых популярных в городе, и в преддверии Рождества там всегда было многолюдно. Лизи подошла к входу, и её встретил знакомый аромат свежеприготовленной еды и шипящего глинтвейна. Это было хоть и привычное, с недавних пор грустное, и всё же всегда трепещущее душу чувство — быть частью этого праздника.

Она быстро прошла через служебный вход и направилась к раздевалке, где её коллеги уже готовились к смене. Обмен приветствиями и шутками поднял девушке настроение, и она почувствовала спадающее напряжение. Ожидание живого вечера, полного общения и смеха, наполняло её энергией.

Элизабет взглянула на своё отражение в зеркале, поправила пучок и проверила, чтобы платье выглядело безупречно. Она знала, что её внешний вид — это не просто часть работы, но и способ заработать больше денег.

Смена началась, и, когда она вышла в зал, её встретила волна звуков — смех, разговоры, звуки столовых приборов. Гости радовались, наслаждаясь атмосферой праздника. Лизи подошла к первому столику, готовая делать то, что умела лучше всего: делать вид, что рада каждому из них.

Вечер прошел довольно спокойно и очень даже щедро. Вместе с чаевыми и оплатой за смену вышла та сумма, что была нужна. Элизабет уже шла к машине, когда услышала за спиной из темноты мужской голос:

— Вы просрочили, мисс Кинн.

Следом удар. Лизи почувствовала, как её тело мгновенно ослабело, и мир вокруг стал расплываться. Она не успела осознать, что произошло, как оказалась на холодном асфальте. Звуки ночного города постепенно затихали, заменяясь гулом в ушах. В голове метались мысли, но они были неясны и смутны, а дальше сплошная темнота.

Первым в нос ударил спёртый запах сырой земли и тлена. Забытый гомон улиц сменился зловещим уханьем совы и обволакивающей, могильной тишиной. Это отрезвило Элизабет хлеще ледяной пощёчины. Осознание, что в распахнутых глазах – лишь кромешная тьма, заставило сердце бешено колотиться в груди, словно пойманную птицу. Кровь гулко стучала в висках, на миг заглушая даже рокот мотора.

Элизабет попыталась пошевелиться, но тело словно окаменело, скованное невидимыми цепями. Руки и ноги связаны, запястья сдавливала мягкая, но прочная ткань. Паника вздымалась в душе штормовой волной, грозя захлестнуть с головой. Собрав остатки воли, она заставила себя глубоко вдохнуть, обуздывая страх: слишком хорошо знакомо это леденящее чувство беспомощности.