И словно вишенка на торте — темные занавески, которые надежно прячут от солнечного света, и мягкие подушки, добавляющие уют в эту строгую, но притягательную обстановку.

Элизабет тихо присвистнула и прошла к столику. Не пытаясь взять стакан, открыла бутылку и отпила большой глоток с горла.

Как раз в этот момент вышел Дэйтон и весело усмехнулся.

— Я набрал ванну. Прости, женских вещей нет, поэтому там в шкафу найдешь себе футболку. Можешь лечь тут, — качнул головой в сторону кровати.

— Это твоя спальня? – Лизи расслаблено опустила бутылку обратно на столик, а после повернулась к мужчине.

— Да.

— Я могу лечь в другом месте, — ей стало неуютно, и это заметил Дэй.

— У меня только одна спальня. И ты ляжешь тут, — бархатистый голос был строгим, не терпящим возражений.

Элизабет кивнула, переживая, что если скажет хоть слово, то выдаст неуместный зуд во всем теле, который вызывал голос мужчины напротив.

Дэйтон вышел, оставляя девушку одну.

Изначально он переживал, что этого делать не стоит, учитывая,какона оказалась в его доме. Но не увидев ни единого признака возможного повторения истории спокойно вышел. Ну если совсем честно, он пытался выйти как можно скорее. Странное притяжение он испытывал к почти незнакомой женщине.

Когда дверь за мужчиной закрылась, Элизабет прошла в ванну. Сняла рванное платье, бросив сразу в мусорное ведро. Решила, что уедет в вещах Дэйтона: она знала где его найти, чтобы отдать вещи.

Вода оказалась теплой — почти горячей – и безумно уютной. Обволакивая каждую ссадину, нещадной напоминала о прожитом дне, но вместе с тем, словно отпускало тело на покой.

Теплая вода нежно касалась кожи, словно обнимая её, и все заботы, переживания и усталость постепенно растворялись в этом уютном потоке. Каждый вздох приносил облегчение, а мысли ускользали в даль, оставляя только ощущение комфорта и безопасности. В этом состоянии можно было забыть о суете и насущных делах, позволив себе просто быть.

Сама не заметила, как задремала. Открыла глаза, когда вода уже была ощутимо прохладной и вылезла. Не стала надевать полотенце. Подошла к круглому светящемуся зеркалу и взглянула на отражение.

Когда—то ярко светившиеся зеленые глаза теперь всегда смотрели в ответ усталым, замученным взглядом. Белые волосы мокрыми волнами легли на тонкие плечи. За последние несколько лет стало еще больше видно кости на ключицах. С каждым годом все более уныло. Каждый раз, когда она смотрела в зеркало, образ, отражавшийся в стекле, становился все более чуждым. Улыбка, когда—то яркая и искренняя, теперь редко появлялась на ее лице, а если и появлялась, то лишь как маска, скрывающая внутреннюю борьбу. Время, казалось, забирало с собой не только красоту, но и надежду.

— Ну что ты смотришь? – шепотом спросила Лизи смотря на себя в зеркале. – Я пыталась закончить эту пытку.

На мгновение ей показалось, что двойник усмехнулся.

Девушка развернулась и подошла к двери. Дернув ручку, резко открыла и напоролась на взгляд синих глаз. Ошеломленных глаз: она все еще была раздета.

Несколько мгновений показались вечностью. Дэйтон успел приметить пышную грудь, тончайшую талию и по меньшей мере пять пар ребер, обтянутых кожей.

И все равно прекрасна.

— Черт! Прости! – крикнула Лизи закрывая дверь.

— Я вспомнил, что тут нет полотенец, — мужчина за дверью смеялся.

После в проходе появилась небольшая щель, в которую скользнуло полотенце.

— Спасибо, — пискнула Элизабет, хватая ткань и заворачивая на теле.

— Рекомендую одеться перед сном. Деклан любит приходить без приглашения, — мужчина усмехнулся, после послышался звук отдаляющихся шагов и тихий шорох закрываемой двери.

Элизабет протяжно выдохнула, откидывая белую голову на стену.

Почему я так реагирую на него?!

Решила все же последовать совету и порывшись в шкафу нашла черную футболку. Одела на себя и почти утонула в ней.

Ну и здоровяк же!

Затем нашла хлопковые шорты – которые ей были как бриджи – и улеглась на кровать.

Сон поглотил девушку быстро и беспощадно.

На сцене, залитой мягким светом фонарей, царила волшебная атмосфера. В центре ее находилась Элизабет — не по годам талантливая балерина, чье тело словно разогретое стекло: плавно текло по аккордам мелодии. Однако среди похвалы и оваций скрывалась зависть.

В тот день было прослушивание, но не обычное. Лучшие танцоры должны были станцевать группой: такое было решение приемной комиссии. Шаг за шагом, па за па, танец протекал просто великолепно, однако Анна – партнер, верный товарищ и вечная соперница — решила сделать все, чтобы затмить Элизабет. Когда каждая нота заиграла в привычном ритме, Анна подтолкнула Лизи в самый неподходящий момент. В одно мгновение девушка делала сложное фуэте, в другое вес тела вдруг сместился, Элизабет почувствовала, как под ней уходит земля, а потом она упала, вскрикнув от боли.

Перелом бедра стал непредвиденным поворотом в судьбе девушки. Время остановилось, и с ним исчезли мечты о большой сцене.

Время шло. Реабилитация забирала все время и деньги. И даже стало лучше: Лизи могла ходить без трости, а позже и не хромая. Но боль никуда не делась. А еще добавилось острое необходимое желание глушить эту боль.

Хотя Элизабет и подсела на обезболивающие, но не видела в этом проблемы, пока мама об этом не знала. Было грустно огорчать мать, которая вложила кучу денег, сил и времени в танцевальное будущее дочки, а тут еще и зависимость, которую, к слову, Лизи и зависимостью то не считала.

Через пару месяцев после постановки диагноза матери, когда девушка поняла, что средств на лечение у них не хватает, она обратилась к Плату, по совету одного официанта, что работал с ней и стала работать на него, взамен на сумму на лечение матери.

Быть курьером оказалось для Элизабет так к месту, что она решила, будто никто не заметит если из пакетика будет пропадать по таблетке: учитывая, какими партиями она развозила. Так было до тех пор, пока Лизи не сорвалась и не сбежала вместе с партией для доставки. Она пропала на несколько недель, а когда вернулась домой, все еще под кайфом, узнала, что мамы больше нет. В тот же день ее «навестил» Плат. И после того дня единственное, что она принимала – обезболивающие, что всегда лежали в ее бардачке.

Открыв глаза Элизабет первым делом, стала нащупывать под подушкой телефон. Осознание того, что его нет пришло не очень быстро. Когда до девушки все же дошло, что она не найдет смартфон, то Лизи оглянулась в поиске часов. Те мирно висели над дверью и неслышно шли.

Был уже полдень. Кое-как заставив себя, она поднялась и тихим шагом направилась на выход.

Первым порывом было отыскать Дэйтона и сообщить, что ей нужно уйти. Но пока медленно шла по коридору, поняла, что не хочет пересекаться с мужчиной в его доме, выходя из его спальни и одетая в его одежду: отчаяние и алкоголь уже отпустили, а потому проснулся стыд.

Спустилась по лестнице и увидела мужчину, что довольно забавно раскидался по дивану: он был намного больше мебели на которой спал. Если бодрствующим Дэйтон был шикарным, то спящим просто великолепным.

Дэй спал на диванной подушке, без одеяла, футболки и в пижамных полосатых штанах. Его черты лица были спокойны, а губы слегка приоткрыты. Лизи задержала дыхание, не веря своим глазам. Она не могла не восхищаться тем, как свет падал на его лицо, подчеркивая мужественные линии, выделяя особо рельефные части его тела.

Несмотря на свои собственные проблемы, она почувствовала, как в сердце закралась нежность. Этот мужчина, который так уверенно вошел в её жизнь, стал для неё опорой в самый темный момент. Она вспомнила, его голос: тихий, но полный силы, когда он говорил о том, что все решаемо.

Но она не могла так поступить. Нельзя втягивать незнакомого мужчину в кучу дерьма, в которую вляпалась сама и ни черта не случайно.