Я двинулся за ним, коря себя за несдержанность. Зачем я троллил ирландца? Вдруг у него хватит дури засадить мне в задницу заряд дроби из-за обиды, нанесенной национальным обычаям?

Не стрельнул, сдержался. Так я и донес в целости свой афедрон до черного входа в Конференц-холл.

А куда еще могли меня привести? Молочницам, коммивояжерам и прочей шушере, вроде меня, вход с заднего двора! Таблички нет, но все и так понятно. Дальше кухни не пустят.

Именно там, в антураже из сковородок и кастрюль, меня поджидал мистер Холик, сухой облезлый старикан с такой желчной миной на лице, что так и тянуло стереть ее оплеухой, наплевав на уважение к старости. Он пил молоко и крошил бисквит. Меня угостить и даже присесть за стол не предложил. Сразу приступил к делу.

— Я навел справки. Вы молодой ловкач, поймавший удачу за хвост или, скорее всего, получивший непонятно каким путем доступ к сверхсекретной финансовой информации. В любом случае вы для нас чужак, если ни вор. Вы не Джесси Ливермор, а обычный трюкач. Не аналитик, а торпеда. Ход с демонстрацией живых денег был хорош, спору нет. Но этого мало, чтобы заслужить наше уважение. Мистер Морган желает вас наказать — вы отдадите нам все сделки без покрытия, которые совершили в эти дни. И исчезните из Нью-Йорка с тем, что скупили за бесценок.

— Я думал, Америка — страна равных возможностей, — я постарался, чтобы мой тон не звучал вызывающе.

— Мой босс, Джи Пи, противник идеи свободной конкуренции.

— Что будет, если я откажусь?

— Заморозим все ваши счета, устроим длительное расследования законности ваших действий. Например, проверим, может ли проводить сделки на крупные суммы в зале Биржи человек, не имеющих брокерской лицензии, — равнодушно пояснил Холик. — Вы не сможете вывести деньги из Нью-Йорка.

— А как же те, кто заработал в эти дни миллионы?

— Вы о Джесси? О Юном Хвате… — язвительно добавил чех, но потом поправился. — Ливермор признанный машинист медвежьего экспресса. Не трюкач. Он знал взлеты и падения, и он прислушался к доводам разума от мистера Моргана. Перестал валить курс, когда его попросили.

«Ха! Перевод следующий. Сперва проиграй нам пару лямов, и, быть может, мы тебе дадим свалить в закат с парой тысчонок! Да ты, старикан, за пояс заткнешь покойного Пузана из Зарядья, авторитетного вора».

— Но я же тоже начал скупать!

— Обирая всех игроков, не скрываясь? — Холик презрительно повел плечами, как старый школьный препод, разочарованный ответом второгодника. — Это не бычье воздействие на рынок, не помощь ему в трудную минуту, а разрушение. Вам подобного не простят.

— Я понял! Джесси все устроил так, чтобы выставить меня козлом отпущения! Или… Неужели вы расплатились с ним моей долей, чтобы он прекратил продавать? Ведь это же… Ведь… Грабеж!

Моему возмущению не было предела, но я удержал себя в руках и не стал хвататься за нож. Скрутил клокотавшую во мне ярость в тугой комок плазмы и спрятал на задворках души, запечатав ледяным спокойствием.

Холик усмехнулся:

— Каждый сам кузнец своего несчастья. Зайди вы в наш офис вчера во второй половине дня, все могло сложиться иначе. Не пришли, и нам пришлось пойти другим путем. Но своего мы добились: уже к концу торговой сессии Юный Хват начал закрывать позиции. И сегодня продолжит.

О, боже! Выходит, я и вправду, как сказал Джи Эл, променял миллионы на кусок пиццы⁈ Еще один такой случай, и я возненавижу итальянскую кухню!

— И что произошло бы на этой встрече? — уточнил на всякий случай, чтобы не чувствовать себя конченным придурком.

— Мы бы донесли до вас нашу позицию и отправили бы обратно на Биржу накидывать узду на прыткого Ливермора.

— Так бы он меня и послушал!

— Тогда все вышло бы так, как вышло сейчас.

Фух, просто камень с души! Меня бы кинули по любому, а так хоть пиццы поел.

(Та сама пицца, тот самый Ламбарди. Пиццерия до сих пор работает, хотя и в другом доме. К ее столетию была проведена акция — кусок пиццы продавали за 5 центов, как в 1905 г.)

— Выходит, Джесси меня предал? Посчитал, что сделал основную работу и не захотел делиться. А вы ему гарантировали, что от меня не будет проблем, если он выполнит вашу просьбу. Предпочел синицу в руке злому орлу Моргану в небе?

— Умный мальчик! — усмехнулся чех. — Быть может, не так уж и безнадежен. Но это ничего не меняет. Я жду вашего ответа, мистер Найнс.

В моей голове включился калькулятор. Сделки без покрытия — пустышка. Бумажная прибыль, как любил говорить Джесси. Как ее монетизировать, когда ни у кого нет ни гроша и деньги контролируют типы, подобные Моргану? Все тот же Джесси недаром сказал, что обвал похоронит и быков, и медведей. На самом деде «большие парни» держат меня за горло. Биржа — это их поле для гольфа. Юный Хват носит за игроками клюшки, а мне досталась роль бегать за мячиками. Хорошо хоть не оставляют с одними рваными трусами — и то хлеб!

— Что, и депозит отнимите?

— Мы же не звери! — осклабился Холик. — Депозит вам вернут.

— Услуга за услугу, — выдавил я через смешок — чистый грабеж на большой дороге пришлось назвать «услугой».

Мое лицо многое подсказало Холику. То ли он догадался, что с мной рисково перегибать палку — можно разбудить хищника, плюющего на все последствия. То ли это не в его принципах — не оставлять противнику «золотого моста».

— Выкладывайте. А там посмотрим.

— Для вас сущая безделица. Мне нужны рекомендательные письма к мистеру Форду и к производителям нефтедобывающего оборудования в Детройте.

— И все? — искренне удивился Холик. — Пара-тройка рекомендаций в обмен на инвестиционный пакет без покрытия?

— Да, этого будет достаточно, — изрядно покривил я душой. — И, конечно, хорошие отношения с «Джи Пи Морган энд Ко».

— Само собой, — задумчиво вывел Холик и, кивнув своим мыслям, добавил энергичнее. — О’кей. Завтра встретимся в Нью-Йорке ближе к вечеру. Жду вас в «Корнере». Назовете свое имя. Вас ко мне проводят. Я передам вам чек и письма, о которых вы попросили. Вы подпишите все необходимые документы.

Что ж, проигрывать тоже надо уметь. Но кто сказал, что из проигрыша нельзя извлечь максимум прибыли? Все то, что я закупил на Бирже 24-го октября — это же Клондайк, золотое дно. Мало того, что акции мне достались за пятую часть от цены на дне, так они еще и будут расти в будущем. Уже начали, если Холик не соврал, и финансовые шишки вступили в игру, разворачивая рынок. Так или иначе я стану миллионером. Вернее, мы с парнями. А миллионом больше, миллионом меньше — какая разница⁈ Еще заработаем!

Но Джесси… Кто бы мог подумать, что он так перевернется? Хотя… «Перевернуться» — его любимый трюк.

«Как же мне хочется познакомить тебя, Джи Эл, с моим любимым трюком! Я тоже умею переворачивать. Уверен, тебя еще никогда не вывешивали из окна вниз головой. Я, правда, тоже так не делал, но когда-то ведь нужно начинать?»

Жалко, что подобное нельзя проделать с конторой Хардинга. Она не упоминалась в разговоре. Но пусть я и младенец на Уолл-стрит, не трудно догадаться: именно брокеры навели на меня людей Моргана, сдали мой домашний адрес и взялись подчистить все бланки приказов на продажу. Больше не буду иметь с ними дела. Обиделся.

— Вероятно, мистер Холик, я уже не увижусь с мистером Ливермором. Будет возможность, передайте ему, что я все понимаю и желаю ему дальнейших успехов. Его ждет большое будущее и кличка Большой Медведь. А я знавал в России другого человека, которого тоже звали Медведем. Так вот, он плохо кончил. Его повесили.

— Звучит, как угроза.

— Нет, сэр, это совет Ливермору. Он много раз со мной делился советами, и я решил ему отплатить той же монетой.

— Загадками говорите, — рассердился Холик. — Вечно у вас, русских, все сложно. Ваш Медведь был игроком на Бирже?

— Нет, сэр, он был главным русским террористом! И награда нашла своего героя.