— Их тут раньше столько не было, Маш, — сказал Каргин. — Бывали иностранцы, но не в таких количествах.

— Я тут дольше вас служу, господин младший лейтенант, сама прекрасно знаю, — фыркнула она.

Я поднял руку, призывая их к тишине. Нужно было подумать, что мы имеем. А имелось у нас — международный скандал, повод к войне с Объединённым Тураном, уничтоженный корвет, мёртвые туранцы-рабы и полная система иностранных журналистов, протоколирующих каждое наше действие, чтобы выставить нас в невыгодном свете перед межзвёздным сообществом. Так себе расклад, если честно. Но работать придётся с тем, что есть, а не с тем, что хочется.

— Сдаётся мне, кто-то хотел нас крупно подставить, ребята, — сказал я. — И говоря «нас», я имею в виду не наш эсминец. А всю Империю.

Проверяющих из штаба сектора, что крутились на эсминце, я избегал всеми силами. Но когда я вновь заступил на вахту, они нашли меня сами. Целая делегация во главе с вице-адмиралом ввалилась в командирскую рубку, как к себе домой, бесцеремонно и нагло.

Мне ничего не оставалось, кроме как подскочить и вытянуться смирно.

— Господин вице-адмирал! За время не…

— Вольно, лейтенант, — раздражённо перебил меня вице-адмирал.

Был он ещё не старым, среднего возраста, разве что редкая седина на висках выдавала прожитые годы и пережитые трудности, приталенная адмиральская форма сидела на нём идеально, явно сшитая на заказ, лицо жёсткое, взгляд цепкий.

Сопровождающие у него были вице-адмиралу под стать. Несколько капитанов первого ранга, один армейский полковник, пара старлеев и лейтенантов на побегушках, для мелких задач, в том числе несколько женщин. Но все явно не из простых, раз уж начали службу в штабе и там её продолжили.

— Лейтенант Мясников, так? — хорошо поставленным командным голосом спросил вице-адмирал.

— Так точно, господин вице-адм…

— Что ж, благодарю за службу, — снова перебил он меня и протянул руку для рукопожатия.

Рукопожатие оказалось крепким, мужским. Члены его свиты тоже наперебой забормотали слова благодарности, у них, похоже, сложился консенсус насчёт произошедшего в системе. Это радовало. Меня не собирались сливать в угоду туранцам, жаждущим мести.

— Если не наделаете глупостей, то вас ждёт большое будущее, лейтенант, — добавил он.

Зная своё везение… Обязательно наделаю.

Я на всякий случай быстренько запросил у Скрепки статус моего собеседника. Вице-адмирал Кононенко, штаб сектора. Должность скрыта, значит, тоже не последний человек в космофлоте.

— Служу Империи, — произнёс я.

— Вот и продолжайте, — хмыкнул вице-адмирал. — Знаете, за что сняли вашего непосредственного начальника?

— Никак нет, — сказал я.

Были только догадки, но это не считается.

— Капитан Сахаров организовал целое преступное сообщество. Покровительствовал контрабанде здесь, в системе, злоупотреблял служебным положением, — сказал вице-адмирал. — Надеюсь, его судьба послужит вам уроком. Лучше учиться на чужих ошибках.

— Так точно, господин вице-адмирал, — сказал я.

Вот и допрыгался козлик. Я, пожалуй, не удивлён. Скорее, я удивлён тем, что это не произошло раньше. Но тут наверняка сложилось одно к другому, я взбаламутил это болотце, и проверка из штаба примчалась быстрее, чем капитан успел замести всё под ковёр.

— Разрешите вопрос? — спросил я.

— Спрашивайте, — кивнул Кононенко.

— Капитана нам нового пришлют? — спросил я.

Вице-адмирал Кононенко усмехнулся. По традиции, если капитан корабля погибал на службе, его преемником становился старший помощник. Если капитана снимали за какие-либо прегрешения, то могли назначить совершенно чужого человека. И эти пришлые варяги чаще всего тянули за собой своих знакомых на офицерские должности, увольняя или переводя старожилов. Кононенко понимал, чего я опасаюсь.

— У «Гремящего»… Не самая лучшая репутация, — честно сказал вице-адмирал. — Так что назначение сюда будет восприниматься как наказание. Ну, вы это знаете лучше меня. Так что старший лейтенант Макаренко может начинать сверлить погоны. Но я не хотел бы, чтобы он узнал это раньше времени. К нему у нас… Тоже накопились вопросы.

— Понял, господин вице-адмирал, — сказал я.

— Мы будем за вами приглядывать, — посмотрев мне в глаза, произнёс вице-адмирал. — Продолжайте несение службы.

— Есть! — отчеканил я.

Кононенко молча приложил руку к фуражке, дождался, когда я тоже исполню приветствие, а затем развернулся и вышел. Свита засеменила вслед за ним, а я поглядел им в спины, и только когда бронированная дверь закрылась, рухнул в кресло и откинулся назад на спинку, с шумом выдыхая через нос. Короткий разговор с начальством утомил меня ничуть не меньше целой вахты на реакторе.

В остальном дежурство прошло без происшествий. Ничего интересного или сверхъестественного больше не произошло, и я со спокойной душой сдал вахту Борисову, который теперь заступал на мостик, а не на артиллерийскую палубу, со строгим наказом в случае чего звать меня или Макаренко. Такие офицеры на флоте тоже были, перешедшие в командирскую рубку с абсолютно других должностей, и даже до капитанских и адмиральских погон дослуживались.

Спустя несколько дней проверяющие, нарыв целый ворох замечаний и приказав нам с Макаренко устранять недостатки, вызвали челнок до станции, чтобы уже оттуда вернуться к месту несения службы, в штаб сектора, что в системе Чистисвеци-4. Мы, как водится, провожали их до шлюза.

Старший лейтенант Макаренко по обычаю попытался устроить прощальный банкет, чтобы уехали гости в добром расположении духа, но вице-адмирал наотрез отказался, и Макаренко теперь думал, что тоже в опале. Не в такой, чтобы снимать его с должности прямо здесь и сейчас, но всё равно неприятной. Поэтому вице-адмирал его изрядно удивил.

— Старший лейтенант Макаренко! Ко мне, — приказал он, когда мы всем офицерским составом выстроились у шлюза, а высокие гости ждали, когда пристыкуется подошедший челнок.

Я видел, как у старлея дрожат поджилки. Макаренко на негнущихся ногах пошёл строевым шагом, представился вице-адмиралу, замер смирно, ожидая расправы. Он хоть и не участвовал в коррупционных и контрабандистских схемах капитана, тоже не мог похвастать отличным несением службы. Слишком ленив, слишком безынициативен, пассивен. Но другого кандидата на роль командира «Гремящего» попросту не было.

— Приказом командования Имперского Космического Флота старший лейтенант Макаренко Евгений Павлович назначается командиром малого эсминца «Гремящий», — произнёс вице-адмирал. — С присвоением внеочередного воинского звания капитан-лейтенанта.

Ошарашенный Макаренко даже потерял дар речи, только и мог, что хлопать глазами, не в силах поверить в происходящее.

— Служу Империи! — гаркнул он, опомнившись.

Кононенко поморщился, никто не любит, когда ему кричат в лицо, даже если это обязательный ответ по уставу.

Офицеры в строю зашушукались тихонько. Никто не ожидал такого поворота событий. Об этом назначении, выходит, знал только я.

Это в любом случае лучше, чем какой-нибудь незнакомый капитан, переведённый с другого корабля. Макаренко хотя бы знает эсминец, знает службу, пусть и несёт её спустя рукава. Для меня же это назначение автоматически означало должность старшего помощника. Но пока без присвоения звания старлея, выслугой лет не вышел. На второго помощника, вероятнее всего, поставят Борисова, а вот ему на замену придётся делать запрос и ждать артиллериста из училища.

— Вольно, встать в строй, — приказал Кононенко, и наш новоиспечённый капитан с глуповатой улыбкой на лице вернулся к нам.

У него даже лысина от волнения вспотела. Хотя его можно было понять, не каждый день тебя вместо того, чтобы разжаловать в рядовые операторы, назначают командиром корабля. А всё потому, что «Гремящий» по праву считался худшим кораблём флота и назначение на него неизбежно считалось бы наказанием, а не повышением. Даже если бы в капитаны к нам назначили сопливого лейтенантика вроде меня.