Переход в гиперпространство произошёл внезапно и резко, так, что меня даже замутило, и невкусный обед попросился обратно, так, что мне едва удалось сдержаться. Нырнули сразу на десять тысяч, и я чувствовал, что этого недостаточно. Нужно погружаться ещё.

Равномерное гудение ускорения в этот раз не успокаивало, а наоборот, только распаляло меня ещё больше, я вскочил с кресла, прошёлся по командирской рубке, словно тигр по клетке.

— Ускоряемся до двадцати тысяч, — объявил я.

Возможно, и двадцати будет мало. Если мы упустим этого «Трибуна», то можно сразу мазать лоб зелёнкой. Обвинение в убийстве графа — это очень серьёзно. Так что мне нужно было обогнать этого псевдошахтёра в гиперпространстве, выйти раньше него в системе К-663 и подкараулить его на выходе.

Расстояние от Зардоба до К-663 составляло ровно десять световых лет. То есть, на скорости в десять тысяч световых скоростей время в пути составит около девяти часов. На двадцати тысячах — уже четыре с половиной. Если ускориться до ста тысяч, можно добраться за час, но так глубоко в гиперпространство я погружаться не рисковал. А если кто-то и рисковал, то обычно оттуда не возвращался.

Будем исходить из того, что «Трибун» летит на стандартных двадцати. Минус потерянное время на переговоры со штабом и станцией, на переход… Придётся лезть в гипер глубже обычного, что чревато возможными последствиями, начиная от странных эффектов и галлюцинаций и заканчивая банальным исчезновением корабля.

— Двадцать пять, — произнёс я, сдвигая ползунок.

«Гремящий» задрожал, неприятная вибрация передавалась через переборки и полы. Желудок скрутило в тугой узел. Давненько я не погружался глубже двадцати. Но если это позволит нам опередить «Трибуна», то можно и потерпеть.

В командирскую рубку вошёл лейтенант Магомедов, сменить меня, как положено. Я, хоть и чувствовал усталость, просто указал ему на свободное кресло.

— Всё в порядке, господин старший лейтенант? — спросил он.

Ах да, экипаж-то и не в курсе происходящего. По тем обрывкам информации, что долетали до кают-компании и жилого отсека, сложновато определить, что на самом деле происходит.

Я провёл рукой по лицу, сгоняя усталость и пытаясь взбодриться. Пожалуй, стоит всё объяснить офицерам. Всем сразу, чтобы не пересказывать одно и то же по несколько раз.

— Артур, собери-ка всех в кают-компании. Да, прямо сейчас, даже тех, кто на боевых постах. Пять минут времени. Всё равно в гипере летим, — сказал я.

— О как, — он удивлённо вскинул брови. — Есть, так точно…

Лейтенант объявил мой приказ. Можно было бы вызвать всех сюда, на мостик, но я не любил, когда сюда набивается слишком много народа.

— Идём, — вздохнул я, поднимаясь со своего места.

В кают-компанию мы с лейтенантом вошли самыми последними, и я тут же очутился в центре внимания, все присутствующие уставились прямо на меня с затаённой тревогой во взглядах. Обычно я так личный состав не собирал, значит, произошло что-то неординарное, и поэтому люди нервничали.

— Объясняю кратко и один раз, — произнёс я, и последние шепотки тут же затихли. — Мы в дерьме.

Все молча стояли, ожидая, когда я расскажу, в чём дело.

— Нас подставили, яхту графа Оршанского подстрелили у нас под носом, инсценировали, будто это сделали мы, — сказал я. — Губернатор Зардоба, граф Димитриевский, вероятнее всего. Это он просил встретить яхту, и он же приказал нас арестовать после инцидента.

— А почему мы тогда улетели? Надо было остаться! — выпалил кто-то из толпы. — Посмотрели бы на наши записи, чёрный ящик яхты, наш боекомплект!

— Мы преследуем того, кто это сделал. «Трибун-88:201/14», модифицированный шахтёрский корабль, — сказал я. — Уничтожена яхта была термоядерным взрывом, у нас таких боеголовок нет, но если бы мы позволили себя арестовать, думаю, ситуация была бы ещё хуже. Штаб сектора извещён о нашем отбытии из Зардоба. Ещё вопросы?

— Клянусь громом, мне до смерти надоел капитан, — тихо проворчал кто-то в задних рядах.

— Если мы поймаем этого «Трибуна», что тогда? — спросил лейтенант Козлов.

— Вернёмся в Зардоб со всеми доказательствами, — ответил я.

— А если нет? Если не поймаем? — спросила старший лейтенант Лаптева, и я едва-едва удержал хладнокровное выражение лица.

— Значит, нам всем будет очень плохо, — мрачно произнёс я. — Но! Мы летим прямо за ним и должны опередить его в гиперпространстве. Выскочим у него прямо перед носом.

— Тогда лучше бы ускориться ещё, — покрутив усы, предложил старшина Вишняков.

— Не уверен, что это хорошая идея, — покачал головой я.

— «Гремящий» сдюжит, — заверил меня старшина. — С Сахаровым до тридцати пяти тысяч разгоняли. Страшно было до усрачки, но ничего, вышли, главное, резко не выскакивать.

— Учту, спасибо, — сказал я.

Какое-то время постояли молча, переваривая услышанное, только размеренный гул ускорителя и шелест вентиляции нарушал тишину.

— Ещё вопросы? — спросил я. — Вопросов нет. Разойтись. Будьте наготове, возможно, скоро объявим боевую тревогу.

Я кивнул Магомедову, мы покинули кают-компанию, вслед за нами начали расходиться и остальные. Настроение было тяжёлое и мрачное, результат этого разговора не слишком-то мне понравился. Возможно, стоило преподнести эту новость как-то более позитивно. Эгей, ура, мы в розыске! Приключение! Хотя не думаю, что что-то поменялось бы, в конце концов, голова на плечах есть у всех. Все понимали, что наше положение довольно шаткое.

Хотя большинству офицеров бояться совершенно нечего. Под трибунал в случае чего отправлюсь только я. Как командир судна и как непосредственный участник событий. Если, конечно, Димитриевский добьётся своего и докажет мою виновность.

Мы с лейтенантом вернулись в командирскую рубку, я уселся в кресло, похрустел шеей. Цифры на мониторах летели с невероятной скоростью, эсминец мчался через изнанку реальности, нарушая привычные законы физики.

— Артур, разгоняй до тридцати, — приказал я.

Магомедов нервно дёрнул плечами, но приказание выполнил. Эсминец задрожал сильнее, я снова почувствовал, как сжался желудок тугим комком. Лейтенант Магомедов тоже, видимо, почувствовал что-то, побледнел, задышал чаще.

Мне всегда было любопытно, как влияют переходы через гиперпространство на человека и его здоровье. Официально-то они были вполне безопасны, если не учитывать риск насовсем исчезнуть, да и регулярные медицинские обследования не выявляли каких-то изменений в организме, но слухи бродили самые разные. Начиная от того, что рано или поздно все путешественники через гипер умирают, и заканчивая тем, что частые и глубокие погружения в гипер сводят людей с ума.

Лично я считал, что это скорее брехня, ведь рано или поздно умирают вообще все, а сводит с ума обычно долгое пребывание в замкнутом пространстве, но какой-то червячок сомнения всё равно точил меня изнутри.

В любом случае, без переходов через гиперпространство межзвёздные перелёты были бы почти невозможны. Экипаж просто умрёт от старости, пока корабль ползёт от одной системы к другой, так что даже если бы от переходов через гипер у людей вырастали рога и копыта, ими бы всё равно пользовались.

— Два часа ещё, — вздохнул Магомедов, всё ещё бледный и взволнованный.

— Так точно обгоним зато, — пробормотал я.

— Угораздило же… — сказал лейтенант.

— С этим чёртовым эсминцем может случиться что угодно, — буркнул я. — Хоть потоп, хоть наводнение. Так, будь начеку, я пока вздремну, если ты не возражаешь. Перед выходом разбудишь.

— Есть, господин старший лейтенант, — ответил Магомедов. — Как вообще можно спать в гипере…

Я кивнул, натянул фуражку на лицо, откинул кресло назад. Можно было бы уйти в каюту, но я решил остаться здесь, чтобы не бежать потом, как ужаленный, к мостику. Не самое удобное место для сна, да и голову сдавливало, словно обручем, но я никогда не испытывал трудностей с засыпанием, так что уснул почти сразу же, без сновидений.