Я поплёлся в общую душевую. Вода на космическом корабле — ресурс исчерпаемый, и я морально готовился снова поливать себя водой, прошедшей сотни и тысячи кругов использования и очистки. Всякий раз я испытывал лёгкую брезгливость, и всякий раз вынужден был снова лезть в душ, стараясь не думать, что питьевая вода здесь — та же самая.

В дверях душевой я столкнулся с мичманом Антоновой, которая в одной маечке и коротких шортах выходила оттуда, наматывая на голову полотенце. Мы преградили друг другу путь. Вид Антоновой оставлял совсем немного пространства для воображения, но эта картина мне нравилась гораздо больше, нежели её облик в скафандре или даже в парадной форме.

Она, впрочем, была не единственной женщиной на эсминце. Среди операторов соотношение было примерно один к десяти, среди офицеров… Тоже что-то около того. Немногие женщины соглашались проводить долгие месяцы в компании грубых мужланов в форме.

— Здравия желаю, господин лейтенант, — холодно произнесла Антонова. — Не позволите ли вы мне пройти?

— Здравия желаю, мичман, — отозвался я. — Кажется, это вы загораживаете проход.

— По этикету мужчина обязан уступить дорогу, — сказала она, хитро прищурив глаза.

— И младший по званию обязан уступить старшему, — сказал я.

Она криво улыбнулась, и мы одновременно подались в стороны, пропуская друг друга и меняясь местами.

— Благодарю, мичман, — кивнул я.

— Вы настоящий джентльмен, господин лейтенант, — не скрывая сарказма, произнесла Антонова. — Кстати. Я считаю, что вы сегодня всё сделали правильно.

— Жаль, что не все так считают, — сказал я. — Однако, продолжаем службу. Может, в другой раз повезёт.

— Увидимся в кают-компании, господин лейтенант, — улыбнулась она, на этот раз вполне искренне.

Я усмехнулся и прошёл в душевую, где быстренько ополоснулся, смывая с себя трудовой пот. Вахта выдалась напряжённая и неприятная, но вода уносила с собой вместе с грязью и все дурные мысли. Я обещал, что я наведу здесь порядок… Значит, я это сделаю, чего бы мне это ни стоило. Сначала на «Гремящем», а потом и в системе U-681.

От вахт на мостике меня отстранили. Бессрочно. Я, однако, не переживал. Годы в Академии научили меня, что на флоте проступки забываются так же быстро, как вспыхивает оставленный без присмотра реактор. А если ещё и учитывать, что наш капитан бутылку любит больше, чем родную мать, то и вовсе.

Поэтому следующие несколько дней я нёс службу то на реакторе, то на узле связи, то в жилых отсеках. В корабельный распорядок я уже влился, с командой сработался, с другими офицерами более-менее перезнакомился. С кем-то, можно сказать, наладил приятельские отношения, с кем-то, наоборот, успел поконфликтовать. Всё шло своим чередом.

«Гремящий» висел неподвижно на орбите, изредка запрашивая ту или иную информацию на станции или у мимо проходящих кораблей. Зыбкое и вонючее болото рутины. Служба на боевом космическом корабле оказалась куда менее романтичной, чем это рисуют в буклетах вербовщиков или в детских мультфильмах.

И это ладно я не попал на флот простым оператором. Мне не приходилось вылезать в открытый космос, чтобы, например, отдолбить примёрзшее к кораблю содержимое туалетов, когда система сброса отходов в очередной раз сработала нештатно, или чинить радиаторы охлаждения с помощью изоленты и стяжек. Я не перемывал вручную полы за каждым прошедшим, чтобы в жилом отсеке всё блестело, и не перетаскивал тяжёлые снаряды для главного калибра при усиленной гравитации.

Но я понимал, зачем это всё делается. Безделье сводит людей с ума, и если реальных задач нет и не предвидится, их нужно придумать искусственно, иначе жди беды. Личный состав должен быть занят постоянно, чтобы свободного времени едва хватало на приведение себя в порядок и подготовку к следующему дню.

Офицеры, впрочем, от этой бесконечной гонки в колесе безумия были освобождены. Во всяком случае, свободного времени у нас хватало, и я убивал его в маленьком спортивном зале, накидывая пару пунктов к гравитации, чтобы заниматься было чуть посложнее. Иногда появлялся в кают-компании, считая это скорее обязанностью офицера, нежели отдыхом. Общество офицеров и унтер-офицеров мне быстро наскучило.

А вот зарплаты и выходного, который можно будет провести на станции, а не на корабле, я ждал с нетерпением, как дети ждут подарков на Новый Год. Все эти неудобства жизни на космическом корабле и круглосуточного несения службы с лихвой компенсировались отличной зарплатой, за которой люди, во многом, и шли на флот. Пять лет потерпеть на контракте, а потом с чистой совестью на покой, проедать накопления, которых гипотетически хватит до конца жизни. Получалось это, естественно, только у единиц.

На станцию попасть я хотел не только для того, чтобы засесть в баре до тех пор, пока меня оттуда не вынесут, но и для того, чтобы пообщаться с её комендантом. А может быть, даже выйти на связь с высоким начальством. Делать это, используя системы «Гремящего», я разумно опасался.

И я дождался. Сообщение, как обычно, принесла Скрепка. Вечером, когда я уже лежал в своей каюте, в одном белье.

— Баланс пополнен! — выехала она на листе бумаги, в чёрных очках-авиаторах, всем видом излучая крутость.

Обычно ей запрещалось появляться самой, без запроса. Только по важным делам. Это, несомненно, важное. Я подскочил, запросил баланс.

Баланс: 120554,4 имперских кредитных билетов

Социальный рейтинг: 22768 баллов

— Наконец-то! — воскликнул я, даже подпрыгнув на радостях.

Заждались.

Для сравнения, работяга на заводах Новой Москвы мог рассчитывать на двадцать-тридцать тысяч кредитных билетов. На космической верфи — около сорока, за вредные условия работы. Оператор на эсминце типа «Гремящего» получал чуть меньше семидесяти. Я расплылся в улыбке, первая выплата мне понравилась. Особенно если ещё учитывать, что мне не приходится тратиться на еду, одежду и крышу над головой. Я живу на корабле, за счёт имперской казны.

— Скрепка, дай расписание вахт, — запросил я.

Она вывела передо мной целую таблицу, и я нашёл себя в расписании. Ближайший выходной… Послезавтра.

Ждал я его, как рядовой оператор ждёт окончания контракта. На челнок я вошёл первым, следом за мной вошёл младший лейтенант Каргин, за ним — небольшая компания нижних чинов. Все мы направлялись на станцию, чтобы провести время там, а не торчать на корабле. Операторы тоже планировали кутить, пропивая зарплату в местном баре, и бурно обсуждали, как именно будут тратить поступившие деньги.

Какая-то часть меня хотела присоединиться к ним в баре, отдохнуть и выпить, но офицер не должен даже во время выходных панибратствовать с операторами. Если и буду пить, то только отдельно от них. А вот с Каргиным можно.

Знакомый уже ефрейтор отстыковал челнок от «Гремящего», вышел на орбиту, пересекающуюся со станцией, прошёл через пояс астероидов, подлетел к станции, запросил разрешение на стыковку. Я выглянул в иллюминатор, пытаясь разглядеть пристыкованные к космической станции корабли. Несколько грузовиков, пара курьерских посудин, ничего особенного. Наш челнок проследовал к указанному шлюзу, ювелирно пристыковался в объятия магнитного захвата.

Мы все буквально дрожали от нетерпения. Смена обстановки всегда нервирует, и этот раз не стал исключением, но из челнока мы выбрались чинно и благородно. Сперва я, потом Каргин, потом уже все остальные, тут же растекаясь по глубинам космической станции. Их дорога вела напрямик к бару, самому посещаемому и популярному месту на станции. Все остальные отсеки были уже не так популярны и многолюдны.

Я же направился наверх, к коменданту станции, представителю гражданской власти в этой системе. Человеку, отвечающему за закон и порядок, и более того, имеющему выходы на высокое начальство. Может, конечно, статься, что и он в доле с капитаном Сахаровым, и с местными контрабандистами тоже, но я не оставлял надежды, что комендант окажется честным человеком.