Те студенты, которые не ходили на лекции, подвергались и другим репрессиям со стороны преподавателей, например — сдача этой темы лично преподавателю. Как, например, поступал наш математик, которого студенты прозвали «Гебельс». Любил он поиздеваться над младшекурсниками, да. А Высшая математику нужно было осваивать аж целых три года, мать её так. И дело не в самой высшей математике, а в преподавателе. Нам не повезло, нас мучил неврастеник, а другим преподавала спокойная и выдержанная женщина.

Однако, что имеем — то имеем. Другие преподаватели не были такими же «злодеями», как математик, но тоже требовали «порядка», а значит защиты тех тем, которые студент пропустил. Например, преподаватель по начертательной геометрии Урих, тоже озадачивал пропустивших его лекцию и был на лекциях требователен к вниманию студентов. Даже ходил по поточной аудитории, поднимаясь по рядам и проверяя, чем кто занимается. Многие валяли дурака и играли вразные «настольные» игры вплоть до «футбола» свёрнутым шерстяным шариком, подгоняемым хлопком ладошки по столу. Ну и морской бой, конечно.

Я всегда писал лекции, когда на них присутствовал, поэтому ко мне у преподавателей особых претензий не было. Да и слухи о моей спонсорской помощи по установке кухонного оборудования с улучшением электроснабжения целой деревни Данильченково, за счет увеличения электрической мощности местной подстанции. Да и наш «Комсомольский прожектор» с посиделками… Кхе-кхе… Да и моя красная корочка… Да и… Многое имело место, что влияло на отношение ко мне и на мою известность в широких институтских массах.

Но я и с преподавателями, и со студентами вёл себя предельно скромно и старательно корректно. Очень старательно, да… Поначалу в меня тыкали пальцем. И не только студенты, ага… Что я делал? А скромно тупил взгляд. Я играл роль «ботаника» и до меня доходили слухи, что многие удивлялись, когда узнавали, что я творил в совхозе. Хотя… А что я такого творил? Все поставки — спонсорская помощь Токийского пищевого университета. А я от неё категорически абстрагировался. Я, не я, и корова не моя. Просто — так совпало, что я знаком с его ректором. И всё! Поэтому именно меня университет сделал выгодоприобретателем спонсорской помощи. Ну и заявку отправил я. Ну, так получилось.

Короче…

Возникла проблема переписывания лекций. Я брал их у девчонок из параллельной группы. Всего групп «эмашников» на первом курсе было четыре. Одна была полностью сформирована из девушек. В первых трёх девчонок совсем не было. Наверное, чтобы сконцентрировать внимание парней на учёбе. Встречались с однокурстницами мы только на поточных лекциях. И это было удобно. Вот я и переписывал лекции в читальном зале, оставаясь после занятий.

Там я близко познакомился с «хозяйкой» читального зала Ольгой Марковой. Вообще-то «хозяек» было две и они работали по какому-то сложному графику, иногда задерживаясь допоздна. Читальный зал прекращал функционирование аж в восемь часов. Иногда к ней приходили знакомые, и читалка продолжала работать и позже. Правда, в «закрытом режиме».

Входная дверь запиралась на ключ. Читатели чтобы уйти, стучались в дверь хранилища, где Ольга с друзьями пили кофе и не только, Ольга принимала «источники знаний» и выпускала. Я засиживался обычно допоздна, так как имел возможность добраться домой на машине, и оказалось, что и Ольга жила в «моём» районе. На бухте Тихой, ха-ха… Три другие её подружки жили тоже по пути нашего следования. На этой почве мы и познакомились. Просто, однажды мы вышли вместе и они увидели мою огромную машину, куда все шестеро и вместились. Просто, девушки обычно были, э-э-э, с парнями, да…

Меня приняли в кружок «любителей кофе» и мы неплохо общались. Ребята были взрослее меня лет на шесть-семь. Ольга — старше на два года. Её брат Андрей — на шесть лет. Его друзья — примерно на столько же. Подружки Ольгины — были её одногодками и учились в Университете на филологическом факультете. Ольга туда не поступила на дневное отделение уже в двух попытках, а потому поступила на заочное и поэтому работала в библиотеке.

Девушки, естественно, поражали своей начитанностью и обострённым чувством прекрасного, выражавшегося порой в категоричных высказываниях относительно того или иного автора. Они разговаривали друг с другом, и мне их интересно было слушать.

Парни были бывшими однокурсниками Андрея — брата Ольги, закончившего мореходное училище, и тоже, как и он сейчас, работали в море. На судах прибрежного лова. Андрей имел специальность радиста, его друзья тоже. Они, в основном, пили горячительные напитки, но вели себя не агрессивно и весело. Весёлые были ребята. «Травили» морские анекдоты, истории, случаи из небогатой морской практики. Короче, мне с ними было интересно, тем более, что жили Марковы в моём районе, а иногда хотелось сходить к кому-нибудь в гости. Как Винипуху, ха-ха… Правда, в отличие от известного медвежонка, я приходил в гости не с пустыми руками.

Девчонки были помешаны на кофе. А у меня кофе был. А ещё я приходил в гости со своей волшебной переносной трёхлитровой кофе-машиной. Куда мы просто заливали кипяток и получали массу удовольствия. Я всегда таскал её с собой, даже в институт. Вес без воды у неё был небольшой, около килограмма, но термос был объемным. Однако я ходил в институт не с портфелем, или «дипломатом», как все, а с «офисным» рюкзаком, куда кофе-машина, имеющая квадратную форму в поперечном сечении, удобно вмещалась. Поэтому я всегда был желанным гостем, хоть у Ольги дома, хоть в читальном зале, хе-хе… А для студента библиотека была кладезем знаний, а читальный зал — вторым домом. А может и первым. Поэтому знакомством с Ольгой я дорожил.

Как-то придя в «читалку» заниматься, я застал Ольгу о чём-то увлечённо разговаривающую с симпатичной девушкой. Мне нужны были труды Владимира Ильича Ленина и я скромно встал у стойки, ожидая окончания их разговора.

— Да, понимаешь, — услышал я. — Платье шёлковое, а наша машинка шёлк тянет.

— Ой, Лариска, ты такая красивая в том платье будешь! — проговорила Ольга.

— Так, вечер уже послезавтра, а я сострочить детали не могу.

Речь явно шла о новогоднем платье и новогоднем вечере, который должен состояться двадцать восьмого декабря в конференц-зале этого Баляевского корпуса. Девушка, названная Ольгой Ларисой, мне очень понравилась. И не то, чтобы понравилась, а как то сразу запала, как говорится, в душу. Аж сердце защемило.

— Тихо-тихо, — прикрикнул я на него, поняв причину «защемления». «Вспомнил» я кое-что из памяти «предка».

— Извиняюсь, что встреваю в разговор, девушки, но понимаю, что дело у вас срочное… Могу предложить в аренду японскую швейную машинку с функцией оверлока.

— Привет, Мишка, — сказала Ольга.

Незнакомка осмотрела меня сверху до низу и нахмурилась.

— Я от незнакомых мальчишек, в коротких штанишках, предложения не принимаю.

Я посмотрел на низ брюк и действительно увидел, что они короткие.

— Фига себе, как я за лето вытянулся, — подумалось мне, и я вдруг представил, как выгляжу со стороны. Представил и покраснел. Да-а-а… Стиляга, ха-ха-ха…

Я пожал плечами.

— Оленька, дай мне тогда том Ленина с «Империокритицизмом».

— Эмпириокритицизм, Миша. Фу, как не стыдно! Есть в брошюре. Давать?

Я покраснел ещё сильнее и кивнул головой.

Я быстро пролистал брошюру, чтобы запомнить текст визуально и дома законспектировать, и, сдав её, пошёл на лекцию по химии. А после химии меня ждала незнакомка.

Она просто поймала меня за пуговицу костюма, купленного мне родителями на школьный выпускной в «Альбатросе», брюки которого сегодня меня подвели. Да что там! Опозорили!

— Э-э-э… Миша! — обратилась Лариса ко мне, держась за пуговицу, выдёргивая меня из толпы студентов, вынесших меня из поточной аудитории. — Оля сказала, что ты хороший мальчик и не врёшь, что у тебя есть такая машинка. Она что-то ещё про тебя рассказывала, но мне это не интересно. Она сказала, что у тебя есть японская швейная машина. Мы можем сейчас поехать за ней. Мне очень надо.