— Может поспим ещё? — спросила она хитро на меня глядючи.

— Пошли поспим, — улыбнулся я. — Тяжёлый вчера был денёк.

— Родители не приедут?

— Не должны…

Улыбчивый оказался действующим сотрудником и майором ГРУ и он просто побоялся, что я отберу у его пистолет. А так вообще был не при делах и даже не видел никакой драки. Он вообще смотрел в другую сторону, а именно, — наверх трибун на дочку главы города Гагарова. Смотрел-смотрел, и вдруг его кто-то сзади по почкам, как шандарахнет. Он и осел, от острой боли, потеряв сознание. А потому, дал себя зафиксировать его же поясным ремнём.

Я при всём моём негодовании, его версию событий я подтвердил, так как он, и вправду, смотрел во время драки в другую сторону. А пистолет? Ну, что — пистолет? Мало ли куда человека занесло с пистолетом. Этого занесло позагорать. Ну, действительно, зачем ему было доставать оружие? Не убивать же меня прилюдно? Да и жалко было майора. Свой же офицер. Хоть и встрял в такие мутные делишки.

— Они вечно во что-нибудь встревали, — не выдержал добровольного заточения «предок». — Особенно в смутные времена. Гвардейцы кардинала, млять!

— Прикольное сравнение, — одобрил я. — А мы, значит, мушкетёры короля? Все в белом?

— Что-то вроде, — буркнул «предок» и снова отключился.

— Э-э-э… А вот скажи, Флибер, я бы сам смог с ними справиться?

— С двумя, ещё вполне возможно, но третий тебя бы достал. И бил он на поражение. Они, вообще, не могут бить иначе. Думаю, обычному человеку он переломил бы ключицу запросто. Ну, а у тебя бы был сильный ушиб от его удара кулаком. В его ударе килограммов пятьсот было, если пересчитать скорость на массу. А ключица ломается при ста двадцати. Вполне возможно, что он и артерию бы тебе мог порвать. Короче, простой человек прыгать с вышки в воду, потом бы долго не смог. Да и руками-ногами махать то же вряд ли Тебе он кость бы не сломал, но контузил бы достаточно сильно.

— Значит, мы правильно сделали, что замедлились.

— Однозначно — правильно. Ни к чему пижонство. Да и не знает никто, кто тебе время останавливает.

— Слушай, а как тогда на соревнованиях быть? Ведь если применять медленный тайминг, то это не честно? Неспортивно!

— Я не знаю, что такое спортивно, или неспортивно. Для меня важен результат. Но, я бы рассудил таким образом. Одинаковых спортсменов нет, правильно? Кто-то быстрее, кто-то медленнее. Можно сказать, что ты очень быстрый. Ведь бывают же такие самородки. Спортсмены, выпадающие из общего ряда. Феномены. Вот ты — такой. Ты, безусловно, можешь победить и без замедления времени, так, зачем оно тебе, если ты получаешь удовольствие от самого процесса, от победы? Но победить — ты просто обязан. А победить чисто, без дисквалификации, при японском судействе, будет очень сложно. Японцы — те ещё нацисты.

— Это я с тобой согласен. Даже в той дисквалификации они меня обули… Я, по большому счёту, был не виноват, что он поднял ногу. Я не целил ему в колено. А они меня…

Часа в четыре проснувшись, мы собрали рюкзаки, добыв из холодильника разных консервов и сублимированной лапши на неделю, выкатили из контейнера мою машину «Мазду Просид», и поехали со «злючкой» отдыхать на Шамору. Вместе с последней «Маздой» в контейнере пришли и кое-какие новые вещи для Тиэко, которые пригодились бы ей, если бы она приехала. Но она не приехала, а Татьяна домой идти за вещами не хотела. Вот я и распорядился чужим имуществом. Не твоё не трожь, да? Но покупал эти вещи я сам. На всякий, как говориться, случай. Вдруг Тиэко свалилась бы мне, как снег на голову. А так… Свалилась не Тиэко, но тоже, хе-хе, то ещё яблочко на мою голову. Уезжать от меня она не хотела, а родители могли заявиться в любую минуту. Вот я и увёз её куда подальше.

До Шаморы пришлось ехать через весь город, и весь город только и делал, что глазел на моё транспортное средство.

— Слушай! Какая классная тачка! — кричала Татьяна, то и дело вылезая из переднего люка.

С этой моей «Маздой» я явно перестарался, укомплектовав её максимально. Даже шторки-жалюзи задней двери поставил на электроприводе и зеркальную тонировку на боковые стёкла. База у моей машины и, соответственно, кузов были увеличены под мой рост. Передние сиденья раскладывались сплошным диваном и соединялись с разложенным задним, как ровное, без бугорков, ложе. Ещё не испытанное, кстати.

На Шаморе места для стоянки уже не нашлось. Мы даже и углубляться не посчитали нужным. Посмотрели с дороги и поехали дальше. У меня в памяти «предка» было столько укромных местечек на побережье, в настоящее время современному автотранспорту недоступных, но доступных моему полноприводному автомобилю, что я совсем не переживал, что останемся без места. В конце концов, нам было, где переночевать. Однако, мы долго выбирались и города, и ехали до моря. Темнело, поэтому мы остановились на «Трёх поросятах» прямо на каменистом берегу небольшой речушки, через которую проходила дорога, съехав чуть ниже по течению.

А что? Заглушив мотор и открыв двери, мы услышали журчание водных струй, стрёкот цикад и сверчков, кваканье лягушек, и шум моря.

— Ах, какая прелесть! — сказала моя новая подруга. — Как романтично! Расстилай скорее диваны, хочу попробовать твоё ложе.

Я расстелил и девушка, опустив спинку своего кресла, переползла на четвереньках назад.

— Обалдеть, какой аэродром. Давай покрывало.

Мы расстелили спальные принадлежности и расположились так уютно, что нам показалось, что мы очутились в маленьком домике возле реки. На полуоткрытые окна были установлены антикомаринные сетки, но было душно и мы двери закрыли, включив кондиционер. В верхнее стекло салонного люка мерцали звёзды, играла лёгкая музыка Жана Мишеля Жара из концерта «Кислород», шторки были закрыты, двери заблокированы.

— Как в космосе, — сказала, тяжело дыша, девушка, откинувшись на подушку. — Не ожидала я от тебя такой ночи, Мишка. Не ожидала.

Ятоже дышал глубоко и учащённо. Сердце тарабанило, выпрыгивая из груди. Серьёзный марафон устроила мне Татьяна. Что значит у человека первый разряд по плаванию и скорее всего, неплохой опыт, кхм, забегов!

— Интересный ты человек, Мишка! Ныряешь, как бог… Да-да-да… Это сразу видно. Никто не повторит даже полтора оборота, если не пробовал и не бился о воду раньше. Знаешь сколько попыток надо совершить, чтобы правильно прыгнуть? Сколько на страховке повисеть, пока научишься крутиться? На батуте попрыгать… А ты, раз, два, и чисто в воду.

— Я с детства на море рос. У нас насосная станция. Мы с мостика прыгаем, а там метров пять будет, если на перила встать. Вот с них мы сальто и крутили. У меня даже получалось головой войти. И задом прыгали. В смысле, э-э-э, спиной.

— Всё равно. Не надо меня дурачить… Что ты скромничаешь-то⁈ Кокетничает тут! Ха-ха… Я не я… Корова не моя… А дерёшься ты как⁈ Даже в индийских фильмах хуже. Там они куда-то отлетают, а у тебя просто ложились. Словно решили поспать. Хрясь-хрясь, а тебя там нет, они по воздуху, ба-баз, ха-ха, и лежат такие, ха-ха, в нокауте сл сломанными ногами и вывернутыми руками. А это, оказались бойцы морского спецназа, Миша. Мне мама сказала. Ты знал?

— Мне сказали. Потом.

— Тот офицер? Твой знакомый?

— Он начальник по физо в управлении. Я ему помогаю. Самбо-дзюдо… То сё… Мы просто вместе самбо занимались, — соврал я и продолжил «врать дальше». — А у меня всегда «прикладуха» хорошо получалась. А тут ещё и каратэ занялся. Вот он и позвал меня, погонять его сотрудников.

— Понятно… А мама сказала, что тебе ещё нет восемнадцати, это правда? — хмыкнула она.

— Правда. Это что-то меняет?

— Конечно меняет, — сказала Татьяна, привстала на локте и со вздохом продолжила. — Маленький ты для меня оказался. Я вон какая тётка взрослая. Двадцать три, а тебе… Так бы я тебя влюбила в себя, а теперь не стану.

Она снова вздохнула и поцеловала меня в губы.

— Сла-а-а-дкий.

Я обнял её прохладное от кондиционера тела, и притянул, положив на себя. Она почти совсем ничего не весила, зато я так ощущал животом её выпуклости груди, а лобком — её лобок. Она раздвинула и снова сдвинула ноги.